Запускаю руки в его волосы. У меня перехватывает дыхание. Ворошу круговыми движениями непослушные пряди. «Он не предавал меня!» — радостно стучит в голове. — Ты едешь со мной. Сейчас, — его тон не терпит возражения.
— Но я не могу, мне нужно еще…
— Хочу тебя. Я и так долго ждал в стороне. Давал тебе иллюзию свободы. Но ты МОЯ! — руки Доминика движутся по моей спине, сжимают попку, он впечатывает меня в своё каменное тело, желая слиться воедино.
— Или нет. Перекушу тобой здесь. — Руки, увитые венками, расстегивают пуговицы на униформе. Вернулось то чувство, много месяцев назад. Он, я, как в первый раз. Дурман-Доминик кружит голову, уверенными движениями освобождая тяжелую грудь из плена кружевного материала. Под его жадным взглядом соски больно твердеют. Он смотрит на меня, как на совершенство. Мое либидо взлетает до небес. Только с ним я чувствую себя желанной.
— Я так скучал, — успевает он сказать, прежде чем с урчанием втянуть твердую горошину в рот. Пытаюсь заглушить стон, но он вибрацией проходит по всему телу и вырывается с горячим воздухом. Умелые пальцы пробираются в трусики, где так мокро. Жажду его прикосновений.
То, что мы сейчас находимся на моей работе, и нас может застукать кто угодно, кажется такой мелочью. Мне нужен он. Сейчас. Немедленно.
— Горячая девочка, всегда меня хочет, — урчит соблазнитель. Стянув трусики до колен, закидывает ногу на талию, чтобы иметь больше доступа к телу. Пальцы нежно кружат вокруг клитора.
— Доминик, — взмолилась, прогибаясь в спине, навстречу руке. Нужно глубже. Резче.
— Господин, — распахнула глаза, тонула в насыщенной зелени его взгляда. Черный зрачок расширялся, ныряла в его тьму.
Он проводит языком снизу вверх по шее, касаясь мочки — прикусывает.
— Прошу!
— Хочу твою узкую дырочку, — всхлипнула. Он проникает внутрь, растягивает, меня переделывает под себя. Я как мягкая податливая глина в руках мастера. Цепляюсь за его пиджак, не в силах стоять на ногах, глушу крики, прижавшись лицом к шее.
— Еще, господин, — он хватает меня за скулы, больно впивается в губы, движется во мне языком, в том же темпе, что и его пальцы, потирая клитор большим. Я потерялась, растворилась, яростно подмахивая бедрами. Низ живота скручивает в тугой узел.
— Непослушная девочка. Как ты посмела сомневаться в моей верности? — он хлопает меня по промежности. Я кричу, запрокинув голову. Доминик Впитывается в губы.
Лечу, рассекая пространство, до самого неба в рай, и камнем падаю в порочный ад. С ним только так.
Звук молнии, резким толчком меня заполняет его член, стенки подрагивают, продолжая сжиматься.
— Адель, — стонет он, подкидывает меня на себе, как куклу. Я стукаюсь спиной о железный шкаф. Больно. Но мне другого не надо. Хочу, чтобы он имел меня так яростно. Мстил, вбиваясь на всю длину. Второй оргазм размазывает меня окончательно. И я растворяюсь в этой тьме. По имени Доминик.
Просыпаюсь, потягиваюсь. В теле приятная ломота, матрас мягкий, удобный. Не такой, какой был в снимаемом мной доме. Там я спала на диване, торчащие пружины упирались в кожу. Утыкаюсь носом в подушку. Она пахнет Домиником. Точно! Вчера же…
Поворачиваюсь на спину. Нет, не приснилось, я в его доме. Доминик стоит, опершись о косяк плечом, прищурив глаза, делает небольшие глотки из кружки с надписью: люблю Нью-Йорк. Я купила ему в палатке на День Независимости. Теперь он пьет только из нее, а фирменный дорогой сервиз пылится на полка. На нем низко сидящие брюки, рубашка расстегнута., на манжетах нет запонок. Когда он подносит кружку к губам, браслет дорогих часов лязгает о кружку, он прищуривается. Не могу скрыть улыбку, она помимо моей воли расползается на лице. Уголки губ Доминика ползут вверх. Он ленивой походкой подходит ко мне, ставит недопитый кофе на тумбочку. Под тяжестью его тела прогибается матрас.
— Привет, — мой голос охрип после стонов. Я привстаю на локтях. Он встает между моих ног, собственнически раздвигая их в стороны.
— Ты меня вчера напугала, — целует в нос.
— А что было?
— Ты вырубилась после оргазма.
— Мистер Льюис, — заигрывающе говорю, — вы были очень хороши, раз я даже сознание потеряла. Его руки с нажимом гладят живот. Он догадался? Или как? Хотя я даже к врачу не ходила. Один дешевый тест не в счет. Не знаю, почему я тянула с осмотром. Нет, я не боялась быть матерью одиночкой. Наоборот. Это был бы подарок от него. Скорее я боялась услышать, что это какой-то гормональный сбой. И я опять останусь одна.
— Поехали в больницу. Мы должны быть там через час.
— Ты знаешь?
— Подозреваю. Тебя стошнило пару дней назад, прямо на улице, — я проходила мимо кафе быстрого питания. И запах масла, на котором жарили несколько раз, вызвал такую реакцию. Я еще подумала, хорошо, что район пустынный и никто не видел моего позора. Я всматриваюсь в лицо Доминика. Пугаюсь. Он признался мне, что любит. Но одного этого мало. Как он отнесется, если я действительно беременна? Учитывая его сложные отношения с отцом.
— Адель. Врач. Примешь душ? — он мягкими движением убирает прилипшую прядь с лица. Правильно, будем решать проблемы по мере поступления.
Кристоф, наш водитель, встречает меня доброй улыбкой. Это так мило, учитывая то, как он скуп на эмоции.
— Привет, Кристоф.
— Здравствуйте, мисс Мур.
Мы подъезжаем к госпиталю. Пока меня осматривает врач, Доминик ждет в коридоре.
— Ну что, мисс Мур. Поздравляю. Вы беременны. Примерно три недели. Скажу точнее, после УЗИ. Когда я выхожу из кабинета, Доминика уже нет. Он все понял и решил сбежать? А вдруг он попросит меня сделать аборт? Ведь он часто говорил, что пока не готов к детям.
На улице бреду, не разбирая дороги.
— Ничего, малыш, — поглаживаю живот. — Мы справимся.
— Адель! Ты куда-то собралась? — окликает Доминик. В его руках букет шикарных цветов. Я застыла, как статуя.
— Адель, — взволнованно спрашивает он, исследует мою фигуру пристальным взглядом. — Ты плачешь? — протираю щеки. Действительно, слезы катятся по щекам. — Что-то не так? С ребенком…
— Нет, нет, — все хорошо. Ему три недели.
— Я знал, — он стискивает меня в объятьях.
— Откуда? Ведь даже я не была уверена.
— Ты изменилась, будто светишься изнутри, — вот с чем связана моя уверенность. Во мне поселилась часть Доминика. А ему уверенности в себе не занимать.
— Ты рад? — отодвигаюсь, всматриваюсь в его лицо, замечая каждое изменение.
— Конечно, Адель. И… — он прокашливается, достает из кармана коробочку. — Адель, ты согласна стать моей женой?
— Ты делаешь мне предложение? — спрашиваю очевидные вещи.
— А на что это похоже? — он делает предложение из-за того, что я беременна? Хочет сделать все правильно?
— Я понимаю, место не подходящее. Но я уже месяц ношу его в кармане. Хотел сделать тебе предложение на свой день рождения, но ты ушла. Адель? — он волнуется. Впервые Доминик взволнован. Он ждет ответа. Хочу ли я выйти замуж за любимого мужчину, от которого жду ребенка. Конечно!
— Да! — он достает из коробочки кольцо. Я плохо разбираюсь в дорогих украшениях. Но определенно могу сказать, что оно очень старое.
— Это кольцо моей семьи. Последняя владелица этого кольца — моя бабушка. Она прожила всю жизнь с дедом. Моя мама не была официально замужем за отцом. Так что она кольцо не носила. Смотрю на блеск бриллиантов на моей руке. И продолжаю улыбаться.
***
Я волнуюсь. Решила помирится с отцом. Не стоит начинать новую жизнь со старыми обидами. И я на него совсем не злюсь.
Я снова в доме отца. Но сегодня не звучит музыка, не слышны разговоры гостей. Дворецкий проводит нас с Домиником в кабинет отца. Приоткрыла дверь. Джефф ходит из стороны в сторону. Явно нервничает. Увидев меня — замирает.
Сегодня он выглядит как обычно безукоризненно. Мы здороваемся, неловкость повисает в воздухе. Я не знаю, как себя вести с ним. Решила узнать отца поближе, но с чего начать?
