Словно закоренелая мазохистка, я немного поерзала на его бедрах, задевая твердую возвышенность под дорогой тканью его штанов. Кирилл начал дышать чаще и прикусил губу, глядя мне прямо в глаза.
— Не стесняйся, — шепнул хрипло. — Делай, что хочешь. Ты уже большая девочка и не должна отказывать себе в желаниях. Я к твоим услугам… — вильнул бедрами, подбрасывая меня вверх и подхватывая под попой большими ладонями.
— Ааах… — не сдержалась.
— Или просто поговорим?
Кирилл прижался своей щекой к моей, потерся, его губы снова застыли возле моего ушка, терзая его горячим шепотом.
— Знаешь, что бы я с тобой сделал? Вернее, уже делал. Много раз, фантазируя. Для начала я бы…
Слушая поток его откровений, я всхлипнула и окончательно расплавилась, прижимаясь грудью к его груди. Мы оба дышали слишком взволнованно и с каждым словом Кирилла падали все глубже и глубже, в пропасть порока и обоюдного притяжения — слишком сладкого и сильного, чтобы удержаться.
— Кирилл…
— Да?
— Я всего лишь хотела сказать, что хотела бы больше проводить время вместе, с Агни и Миром.
— Да.
— Пока мы здесь, в столице.
— Да. И да, времени будет больше, и больше, и больше…
Его пальцы заскользили по талии, пробираясь под кофточку, ладони легли на мою грудь, подразнили совсем немного и снова опустились на талию. Кирилл поглаживал кожу большими пальцами, запуская ток по венам.
— И ты скажешь Миру, что Агни — его сестричка, что у них один отец, — предложил Кирилл. — Прошу помоги, как объяснить? Агни уже спрашивала о мамах, и я запутался.
Крестовский поднял руки выше и стащил с моих волос резинку, распустив рыжие локоны по плечам.
— Твою мать, как сильно я запутался! — настойчиво стянул с меня кофточку и начал пропускать пряди волос через пальцы. — Но я уже нашел правильный путь… — серьезно посмотрел мне в глаза. — Путь к тебе.
Я совсем потерялась, поняла, что мы слишком близки, и я уже полураздета, мечтаю лишь о том, чтобы почувствовать его кожа к коже.
— Ты хотела обсудить наше совместно общение с детьми. Мы его обсудили. А что насчет нас? Насчет меня, — поддел пальцами мой подбородок. — Ты хочешь, чтобы я ушел?
Интонации его голоса застигли меня врасплох, я растерялась, понимая, что соврать не смогу! Даже не перед ним соврать, а перед собой соврать не получится! Во рту так сильно пересохло, что я с трудом нашла в себе силы ответить:
— Я не хочу, чтобы ты уходил.
— Чего же ты хочешь? — спрашивает тоном, полным интриг и соблазна.
Он придвинул меня к себе еще ближе и коснулся пальцами моей щеки, потом вытянул одну рыжую прядь и просто провел ею под носом, вдыхая запах. Крестовский смотрел при этом на меня и не отпускал взглядом ни на секунду, буквально лишая дара речи. Мой пульс взлетел до самых небес.
— Ты безумно вкусно пахнешь.
Самое нелепое, что можно было сказать в ответ, и я это сказала:
— Ты тоже.
Как хорошо он пах… Я буквально дышала не воздухом, а запахом его теплой кожи и ароматом парфюма. Кирилл начал нежно поглаживать мою скулу, мне пришлось держать себя в руках изо всех сил, чтобы не мурчать, как бездомная кошка, изголодавшаяся по ласке.
— Что мы делаем? — осмелилась задать вопрос.
— Ты только что смотрела на меня так, словно хотела, чтобы я поцеловал тебя, — его серые глаза изучали меня пристально. — Я подумал, что хочу того же самого.
— Хочешь?
— И не только поцеловать. Думаю, нам это нужно. Прямо сейчас, чтобы потом мыслить здраво, иначе никак…
Я прикусила губу, мое сердце грозилось выпрыгнуть из груди. Пульс бешено стучал в висках.
— Ты не ответила.
— А тебе нужно мое согласие?
Он сощурился, подумал немного, усмехнулся одним уголком губы:
— Не буду отрицать, что я стану настаивать на близости. Черт подери, ты сидишь верхом, и все мои приличные мысли превращаются в что-то очень-очень неприличное, но…
— Но? — и дыхание застыло.
— Но да, я хочу твое согласие.
Он медленно переместил руку на мой затылок и надавил ладонью, приближая мое лицо к своему. Наши дыхания смешивались, воздух казался горячим.
— Да, — шевельнула губами. — Да, я хочу…
— Чего? — продолжал сладкую пытку.
— Тебя, — сдалась.
Окончательное поражение.
Ладонь Кирилла легла на мое бедро, а губы приникли к моим. Инстинктивно я подготовилась к чему-то ураганному, сумасшедшему, ждала дерзкого, наглого вторжения, как это бывало раньше.
Но сейчас он сдерживался, целуя меня.
Его горячие, твердые губы приникли к моим, нежно поддразнивая. Язык пробежался по кромке губ, лаская, вызвав у меня протяжный стон. Он начал целовать мои губы, начал с нижней — покусывая и посасывая мягко, втягивая дальше и глубже в поцелуй, который начал набирать обороты.
Я устроилась на его бедрах поудобнее, очевидно вызвав у Кирилла новый приступ «крайнего неудобства» в штанах, отчего он издал глухой стон и начал целовать меня активнее, вклиниваясь языком между губ.
Его стон пронесся по моему телу горячей лавой, дрожью и сконцентрировался между ног. Поцелуй с ним был самым приятным, из того, что я чувствовала в последние несколько лет. Клянусь, я бы целую вечность провела так — сидя в машине, целуясь, пуская в ход губы и язык, пытаясь насытиться, понимая, что насыщения не будет.
Ладонь Крестовского легла на грудь, как знак, что на одном поцелуе мы не остановимся. Черт… Нет, рано? Или да, пора бы уже?
— Останови меня, — попросил Кирилл, отрывая губы от моих.
Его глаза сверкали в полутьме, как яркие звезды, пленяли. Жаркое дыхание овевало мои губы. Прерывистые, частые вздохи с двух сторон. Мы оба были на грани, в той самой мучительно-сладкой паузе, которая наступает перед окончательным «да» и лишь подстегивает воображение, обостряет ощущения.
Грани стираются, невозможное превращается в реальное, желанное — в близкое и доступное. Я провела ладонями по шее Кирилла, сомкнув пальцы в замок и села поудобнее.
— Оу… — выдохнул. — Ты совсем не хочешь дать мне шанс побыть джентльменом.
— Не хочу тебя останавливать, — призналась я. — И не буду.
Я первой прикоснулась к его губам своими, а он словно только этого и ждал — последней отмашки. Крестовский стиснул меня крепче, сдавил так, что воздух встал комком в легких, все мышцы тела одеревенели и застыли, а когда он немного ослабил хватку, волна дрожи прокатилась по телу, сметая преграды и сомнения.
Губы Крестовского жалили мои, вступая в безжалостную схватку. Я таяла под его напором, но не собиралась уступать позиции — покусывала их в ответ и уводила чуть дальше, вынуждая его тянуться ко мне и притягивать ближе, сминая жадными руками тело.
— Ты стала еще красивее.
— У тебя есть время на болтовню?
Я сама начала возиться с пряжкой его ремня, которая словно назло была зажата очень туго.
— На болтовню с тобой у меня всегда есть время и желание. Хотя сегодня я намерен говорить с тобой на взрослом языке.
Наконец, мне удалось справиться с ремнем и вытащить его из петелек. Чиркнула молния, в полутьме салона промелькнул белый лоскут ткани — мужские плавки, которые не скрывали совсем ничего. Дыхание перехватило…
Губы Кирилла медленно начали ласкать мои, он медленно и нежно облизывал их языком, надавливал зубами совсем немного, словно катал виноградину.
— Скажи, Василиса, у тебя были отношения?
— С другими мужчинами?
— Да, я про них.
— А другой момент ты не мог подобрать? — спросила я, едва сдерживаясь.
Желание было такой силы, что я сама готова была избавиться от белья и приняться за приятный процесс.
— Отношения лучше выяснять на берегу! Я хочу создать семью и не хочу, чтобы между нами оставались секреты! — заявил Кирилл, внимательно глядя на меня.
— Я знаю, зачем ты затеял этот разговор. За туманной общей формулировкой прячется лишь один вопрос, который тебя интересует. Спала ли я со своим боссом?
— Каюсь, ты меня словила. И как?
