лепестки так и манили прикоснуться к их шелковистым основаниям. Такие нежные и изящные, как и Снегирева. Сегодня она тоже походила на один из этих цветов, которые ни в коем случае нельзя срывать, однако запретный плод всегда сладок.
Подул прохладный ветерок, Юлька, скрестив руки, продолжая молча разглядывать сад, узкие тропинки и маленький фонтанчик в центре. Антон не знал с чего начать разговор, поэтому выбрал другой ход: снял пиджак и заботливо накинул на плечи Снегиревой.
— Спасибо, — с улыбкой ответила девчонка, наконец, переводя взгляд на Левакова. Ее карие глаза переливались от лучей уходящего солнца и казались нереальными, словно стихийная сила природы поселилась там, словно могла отогреть в любой мороз.
— Хорошо выглядишь, — произнес Антон, стягивая с лица маску. Он думал, Снегирева все же удивится, но она даже не моргнула. Кажется, для нее он всегда будет открытой книгой.
— А второй кто?
— Шест, ну Витя в смысле.
— Забавные вы, — усмехнулась девчонка. Ветер игрался с ее кудрями, а мятное шелковое платье развивалось, оголяя ноги в белых босоножках на танкетке. Неожиданно в саду зажглись фонари, освещая узкие тропинки вдоль плетущих роз. А затем загорелись и гирлянды с большими круглыми шарообразными лампочками, которые располагались на железных конструкциях вдоль тропинок. Сказочно. Сад медленно погружался в атмосферу волшебства.
— Я хотел извиниться за свою грубость, — произнес на одном дыхании Антон. Алые лучи заката легли на небо подобно крыльям бесстрашной птицы. Юля улыбнулась, сделала шаг навстречу и посмотрела снизу вверх. Она выглядела такой же бесстрашной, как и та птица на горизонте. Адреналин выдал порцию сердцу, и в груди у Антона заискрило от накипающих эмоций. Он не мог шевельнуться, продолжая разглядывать ту, что не замечал три долгих года. А не замечал ли? Ведь если задуматься, каждый раз, каждый чертов раз, Антон оборачивался, останавливался и пусть не внешне, но внутренне однозначно улыбался ей.
— Извинения — крайне бесполезная вещь, хоть и являются тем, что человек признает свои ошибки.
— Мне не стоило извиняться? — Леваков тоже шагнул навстречу, ему вдруг захотелось взять за руку Юлю, переплести пальцы, почувствовать их мягкость.
— Да нет, я рада, что ты извинился. Тебе идет, кстати, костюм.
— Я тебе нравлюсь? — спросил в лоб Антон, на секунду взгляд карамельных глаз Юльки скользнул к его губам. Все нутро сжалось, разливаясь от непонятной нежности. В животе сладко заныло, прильнуть бы к Снегиревой, обнять и попробовать на вкус. Назойливые мысли крутились каруселью в его голове, убивая трезвость и рациональность.
— Ого, какие серьезные вопросы, — кокетливо ответила Юля, смущенно опустив ресницы. Она словно менялась от дерзкой и уверенной, до хрупкой и невинной. И эти ее перемены будоражили кровь в венах.
— Юль, я… — Антон сглотнул, в нерешительности сказать то самое, что крутилось на языке.
— Нравишься или нет, это так важно? — казалось, Снегирева гипнотизировала своим уверенным взглядом.
— Если спрашиваю, значит важно.
— Ну… — Юлька коснулась галстука Антона, проводя ноготком по узорному рисунку. А потом она чуть потянула Левакова на себя, используя этот самый галстук. Привстала на носочки, и мимолетно, всего на долю секунды, коснулась его губ. От нахлынувшей нежности спину Антона опалил жар, засыпая яркими искрами фейерверков в глазах. Никогда ничего подобного он не чувствовал.
Этот легкий поцелуй напомнил летний дождь, когда теплые капли касаются губ, когда медленно стекают, обдавая каждую клеточку незабываемым ощущением после знойной жары. Его крепкие руки интуитивно потянулись к талии девчонки, подобно тому, как человек тянется к прохладе, к долгожданной влаге от горячих лучей. Однако магии не дано было свершиться, потому что Юлька в этот же миг отстранилась.
Она не сводила с него глаз, даря ту самую улыбку, по которой как оказалось, Антон успел соскучиться. Как давно она ему не улыбалась вот так? Как давно не смотрела, словно готова отдать весь мир ради этих глаз. Кажется, он и сам был готов, кинуть к ее ногам целую Вселенную, лишь бы продолжить волшебное таинство, лишь бы она не переставала улыбаться ему.
— Это было очень красиво, — произнесла, наконец, Снегирева. И вроде такая приятная фраза, да только в душе ярким огоньком вспыхнул тревожный маячок.
— Ты не хочешь, чтобы я тебя поцеловал? — спросил очередной вопрос в лоб Антон. Он не любил ходить кругами, по крайне мере, с Юлькой хотелось конкретики.
— Знаешь, — она вздохнула, и лучезарная улыбка сделалась холодной. Снегирева прикусила кончик нижней губы, и посмотрела таким проницательным взглядом, что косточки в позвонке начало покалывать. Леваков сглотнул, ощущая как венка на шее дернулась. Он не отводил глаз от Юльки, молча дожидаясь продолжения фразы.
— Я не верю, что люди меняются за один день.
— К чему ты это? — не понял Антон.
— Ничего не получится, — всего одно короткое предложение, а облака над головой будто потемнели, зазывая ледяной ветер.
— Что? — хрипло спросил Леваков, ощущая, как нарастает тревога в легких. Ладони покрылись испариной, хотелось протереть их, хотелось думать, что это не Юля ему сейчас отказывала. Ведь она три года слонялась рядом, три года не сводила глаз, и явно мечтала о нем. И вот теперь он готов, он увидел ее среди тысячи, думает и хочет попробовать сорвать алую розу в запретном саду. Но почему же у розы вдруг появились шипы, а у входа в сад повесили чугунный замок? Разве так бывает…
— Твой поступок был классным, — произнесла Снегирева, отступая на два шага назад. — Но… это лишнее, Антон. Сколько девушек у тебя было? Я не хочу быть одной из, потому что неожиданно исчезла с твоих радаров или познакомилась с твоей сестрой.
— Ты… — Леваков сглотнул, ощущая, что слова медленно покидаю его. Он просто не знал, как реагировать, как доказывать обратное.
— Антон, ты игрок морского плавания, а
