Хорошо.
До кафе они уже привычно шли в тишине. Лена быстро бросила гадать над причинами внезапного желания Дениса поговорить. Ни одна ее идея не казалась правдоподобной.
Кафе, к счастью, располагалось в пяти минутах ходьбы и не имело проблем со свободными столиками. Официант появился мгновенно, скрасив их возобновившееся молчание. Игнорируя жару за окном, Денис заказал черный кофе, Лена — лимонад.
— О чем ты хотел поговорить? — как только официант переместился к следующему столику, она озвучила рвущийся с губ вопрос.
Денис неопределенно пожал плечами, уперев взгляд в скатерть перед собой, но тут же посмотрел на Лену: виновато, с сожалением.
— Сам толком не знаю, — произнес он медленно, с легкой злость в тоне. Лена поняла, что злится он на себя. — Хотел узнать, как ты, где ты живешь, нужна ли помощь. Хотел, — он усмехнулся, — попросить прощения, но… Какой прок в словах? — Он покачал головой и недовольно поджал губы.
Лена не ответила. Она не знала, что сказать.
— Я… — Денис вновь начал говорить. — Я, наверное, только в эти месяцы осознал, насколько ты была мне… — Он замолчал, подбирая слова. — Другом? Опорой? Супругой в лучшем значении этого понятия? И я в ответ облажался по всем фронтам. Я не был тебе ни хорошим супругом, ни настоящей поддержкой, я это понимаю. Я не дал тебе того, в чем ты нуждалась. Я вообще не должен был тянуть тебя в свое болото, даже вроде как ненамеренно. — Он вновь усмехнулся: на это раз лишь едва шевельнувшимся уголком губ. — И я прошу прощения, мне на самом деле жаль, что я не смог стать тем мужем, которым я стать обещал.
— Денис… — начала она несмело, но он жестом попросил ее подождать.
— Постой, пожалуйста. Я должен сказать все. Ты в прошлый раз говорила так, будто в твоем представлении ты для меня — никто, но это совершенно не так. Эти годы человека ближе тебя в моей жизни не было. Я… привязан к тебе, но, полагаю, — он отвел взгляд, — не так, как тебе хотелось бы. Я утратил способность… к сильным чувствам. Ты заслуживаешь намного больше, чем я мог тебе дать. Я благодарен тебе: больше, чем могу выразить. И я всегда буду рад тебе помочь и надеюсь, что в случае проблем ты про это вспомнишь.
В первые же секунды воцарившегося между ними безмолвия у их столика появился официант с заказом на подносе. Лена была рада случившейся паузе в разговоре. К сожалению, стакан лимонада и кружка кофе не требовали долгой сервировки. Официант исчез вновь, оставляя Лену и Дениса наедине.
— Я люблю тебя, — сказала она легко, зная, что в глазах, выдавая ее боль, уже блестят слезы. — Я, наверное, всегда буду тебя любить. Это что-то запредельное, сильнее меня. Это… настоящее, понимаешь? — Денис смотрел на нее с ответной болью во взгляде, и Лена покачала головой, возражая то ли его страданию, то ли вине, что читались в каждой черточке его родного для нее лица. — Но одной любви на двоих никогда не будет достаточно; в первую очередь — тебе недостаточно. Ты хочешь любить, Денис, ты без этого теряешь смысл жизни, тебе нужно отдавать, а мне… мне ты отдавать не можешь. — Она грустно улыбнулась и чуть вздернула вверх голову, надеясь удержать слезы. — Просто нечего…
— Лена… — произнес Денис сипло, на грани слышимости, но она продолжила говорить:
— …наверное, у нас могло все получиться, наверное, ты не зря когда-то в это верил, если бы не одно: ты уже знал, что такое взаимность. И как бы ты ни пытался убедить себя или меня, меньшее тебя не устроит. И меня, я думаю, тоже.
— Прости, — прошептал он разбито.
Она горько улыбнулась.
— Я не уверена, что мне на самом деле есть, за что тебя прощать.
Во мрачном взгляде Дениса темнело несогласие, сменившееся непониманием, когда Лена, стремясь скорее прекратить их обоюдную пытку, поднялась со стула. Остановившись на секунду, она в последний раз посмотрела Денису в глаза, запоминая и завершая эту главу жизни, прежде чем тихо и с искренним участием сказать:
— У меня к тебе только одна просьба — попытайся вновь научиться быть счастливым. Просто попытайся.
Сегодняшний абсурдный и для его подзащитного практически безрезультатный процесс, растянувшийся на четыре часа, забрал у Дениса все силы, а взамен оставил адскую головную боль. Тщательно следя за сохранением нейтрального выражения лица, он, наконец, покинул зал заседаний и отошел в конец коридора, к окну. Требовалось несколько минут, чтобы понять, куда еще он успеет заехать, прежде чем вернется домой.
На улице впервые с мая была гроза. За те часы, что Денис провел в здании, дождь лишь усилился и теперь лил сплошной стеной. Во время заседания иногда очень удачно до уха присутствующих доносились громовые раскаты, не прекратившиеся и до сих пор. Очередное грохотание обошлось Денису новой волной боли в черепной коробке.
Отвернувшись к окну, он поморщился и слегка сжал переносицу, надеясь, что мозг все-таки сумеет переключиться на ждавшие его внимания задачи, несмотря на обделенную сном неделю. К периодической бессоннице Денис давно привык и вполне научился работать на одной силе воли — было бы желание, а ресурсы у организма всегда найдутся.
Карта в приложении телефона его, конечно, не обрадовала: дороги уже успело затопить, как случалось при каждом мало-мальски приличном дожде из года в год, и Москва, разумеется, тут же встала в десятибалльные пробки. Денис раздраженно вздохнул, сверился с электронным ежедневником, и без него догадываясь, что единственный возможный путь ведет в офис — в другие места ехать смысла больше не было.
До следующего заседания с Николаенко, развернувшим очень даже мешающую им с Ларой полосу препятствий и палок в колеса, оставалась пара суток, и этим вечером предстояло сосредоточиться на подготовке к процессу: даже ничтожные заминки сейчас были недопустимы.
Денис пошел к выходу, по пути размышляя о том, что еще предстояло сделать, и старался не обращать внимание на почти привычное, но все столь же неудобное внутреннее беспокойство. Его уже не первую неделю не отпускало ощущение угрозы, но понять, в чем причина подобного волнения, он не мог.
Едва ли Николаенко сделает что-то, к чему они еще не готовы. За безопасность Лары Денис теперь переживал чуть меньше: кто бы
