вязко.
В этот момент я очень благодарна своему телу. Не знаю как оно держится после всего что произошло сегодня, потому что уверена, самая естественная реакция на события этого дня — обморок.
Сначала поцелуй с Маратом, затем отказавшие тормоза и сейчас — дочь Дарьи, мини-копия мамы, но глаза — точная реплика зеленых гигантов Алекса.
Я жадно вглядываюсь в недовольное лицо этой девочки с тиарой на голове, поочередно выискивая очевидное сходство с обоими родителями. Не знаю почему она смотрит на меня так враждебно… Говорят, что дети чувствуют окружающих лучше, чем взрослые и вполне возможно, что ее неприязнь вызвана тем, что она знает.
Знает как часто я думала о ней. Когда у меня не хватало денег на какую-нибудь дорогую игрушку для Тимура, когда он заболевал и меня охватывала паника, когда приходил ко мне со своими проблемами или спрашивал об отце, я думала об этой девочке. О девочке, у которой есть не только мама, но и папа. О девочке, ради которой он отказался от меня. И пусть я не знала ее пол и в своей голове называла ее просто ребенком, я… раз за разом злилась на весь мир и на нее за такую несправедливость.
В то время как я рассматриваю девочку, она не теряет времени и тоже пристально рассматривает меня. В принципе, этим занимаются все присутствующие.
Арина смотрит на меня с явной неприязнью, Алекс с улыбкой, а Дарья с какой-то неуверенностью. Она пытается выглядеть приветливо, но в глазах я читаю едва заметную настороженность. Впрочем, ничего удивительного, когда-то из-за меня ее уволили с работы, да и в целом в университете я не питала к ней теплых чувств потому что ужасно ревновала к Марату. Но сейчас я в очередной раз перевожу взгляд с нее — на ее дочь — на Алекса и пытаюсь собрать все свои разрозненные мысли воедино. Как так получилось?
Как я могла ошибиться? Я ведь была уверена, что она беременна от Марата… Даже если, вдруг, у них с Алексом были тайные отношения, то почему к гинекологу к ней ходил Скалаев? Уже тогда претендовал на роль крестного?
У меня стойкое впечатление, что я попала в параллельную вселенную. Лица вокруг до боли знакомые, но роли у них абсолютно другие. Не такие как в привычном мне мире. Потому что иначе все это я не могу объяснить… Неужели я тогда все неправильно поняла? Если бы я тогда все-таки сказала Марату, прокричала в его удаляющуюся спину, что беременна, все было бы по-другому?
Но память тут же услужливо подсовывает мне его слова о том, что он и так знал… И я снова, как и тогда в его кабинете, чувствую, что внутри все покрывается коркой льда. Какая уже разница, не захотел он меня тогда слушать из-за Дарьи или просто потому что не желал иметь ничего общего со мной? Итог все равно один: я одна воспитываю нашего сына, а ему просто наплевать.
После затянувшейся неловкой паузы, приветливость все-таки побеждает и Дарья со мной здоровается. Видимо, ей нужно было убедиться, что я не наброшусь на нее в попытке выдрать волосы. Кстати, очень красивые волосы.
— Я тоже рада тебя видеть, — вполне искренне улыбаюсь и продолжаю бесстыдно рассматривать ее.
Дарья выглядит просто прекрасно. Она и раньше была красоткой, но дорогой уход и одежда, конечно, делают свое дело. А ведь в университете все было иначе — это она одевалась в массмаркете, в то время как я блистала дизайнерскими шмотками. Но сейчас, вместо того чтобы смотреть на меня с триумфом и превосходством, она искренне улыбается и напоминает Алексу предложить гостям напитки.
Булавин уходит в сторону кухни, Марат берет из рук Дарьи договор, а я же остаюсь под прицелом внимательного взгляда пятилетней девочки.
— Это на тебе Марат собрался жениться? — спрашивает она смешно поджав губы.
Я киваю, а она продолжает: — Вообще-то, пока ты не появилась, он обещал жениться на мне.
— Арина, — Дарья прыскает от смеха. — Мы же это обсуждали.
— Ты навсегда останешься моей самой любимой девочкой, — Марат пытается потрепать ее по голове, но она смешно скидывает его руку и встает с дивана. Только сейчас я замечаю, что на ней надета балетная пачка.
— Любишь балет? — с улыбкой интересуюсь, радуясь возможности уйти от темы нашей с Маратом свадьбы. Мог бы хоть друзей своих предупредить, что это лишь фарс. Хотя, Дарья с Алексом наверняка и так в курсе, а вот девочке о взрослых играх лучше не знать.
— Не люблю, — протягивает она. — Балет — самое глупое занятие во всем мире и я больше на него не пойду.
— Детка, неудачи бывают у всех, — мягко произносит Дарья. — Это не значит, что нужно сразу сдаваться.
— Я не сдаюсь, — Арина смешно топает ножкой. — Просто я не хочу делать этот дурацкий камбриоль.
— Ты имеешь в виду кабриоль? — хмурюсь, пытаясь понять кто додумался учить пятилеток довольно сложному прыжку. — Хочешь, я тебе помогу?
— Не хочу, — упрямо заявляет она и уже чуть тише добавляет: — У меня все равно не получится. Нина Андреевна говорит, что у меня талант и все получится, если я буду больше тренироваться. Но я не хочу целый день торчать в школе.
— Ты можешь тренироваться и дома, — улыбаюсь, вспоминая собственное детство. До конфликта с преподавателем, я посещала уроки три раза в неделю, но каждую свободную минуту дома я оттачивала пируэты.
— У меня никогда не получится, — малышка почти всхлипывает, а я готовлюсь выслушать обвинения ее мамы и крестного за то что довела ее до слез, но тем не менее, решаю не оборачиваться и предлагаю Арине:
— Покажи мне.
Она ловко прыгает и сразу пытается выполнить этот сложный прыжок с поворотом.
— Погоди, — мягко останавливаю ее, — давай сначала прямо.
Следующие несколько минут Арина порхает по просторной гостиной словно бабочка. Уверенная в том, что Марат с Дарьей заняты документами, я и сама сбрасываю туфли и подпрыгиваю вместе с ней, чтобы объяснить ей как именно ее ноги должны ударяться друг о друга. Не могу сказать, что пируэт у нее выходит идеально, но учительница девочки права — у Арины явно талант. Если бы я все-таки открыла свою танцевальную студию,
