новая я. Обсуждаю сегодня такие темы, что… Просто самой не верится. Раньше я бы мялась точно так же как Камоевич.
— Хорошо, — кивает, — рад слышать. Но если он будет доставлять тебе неудобства — скажи мне обязательно. Хорошо?
— Хорошо, Альберт Камоевич.
Только отстаньте от меня. Не трогайте меня.
— Завтра мы с твоей мамой едем кататься на лошадях. Поедешь с нами?
— Нет, спасибо! — отвечаю слишком поспешно. — Я не очень лажу с лошадьми, так что… не обессудьте.
Я не вынесу еще одного такого случая. Меня обязательно усадят на коня, и я потеряю самообладание, сорвусь в истерику.
— Не буду настаивать. Здесь неподалеку есть оленья ферма, если хочешь, я могу сказать Артему, чтобы он свозил тебя.
— Я найду себе развлечение, — натянуто улыбаюсь.
— Ну ладно, тогда спокойной ночи, Эля.
Фух, блин…
Артем
Когда я увидел свой телефон, то понял, почему взбесилась Элька. Пока она сидела в машине, звонила Настюха. И, конечно, принцесса подумала, что она моя баба. Но это далеко не так. Да, у нас с Настей был секс, но никто и не вспомнит, когда точно и в какой позе.
Дам ей время сегодня отдохнуть от меня, а потом возьмусь за неё с утроенным рвением. Не знаю, что меня так заклинило на Эльке: ее отказ, недоступность или всё вместе взятое. Но факт остается фактом — я хочу ДРАТЬ ЕЁ ВСЮ НОЧЬ. И чтобы утром всё болело нахрен у обоих. Такой секс-марафон устрою, что будет по частям собирать себя обратно.
Но ОНА этого НЕ ХОЧЕТ. То ли Олежка-жопоежка её сломал, то ли ещё какая-нибудь хрень в голове. Обязательно выясню, что за тараканы там у неё рулят.
Блять, внутри всё пылает. Как уснуть? Мысль о том, что она спит неподалеку сводит с ума. Готов идти к ней, просить, умолять, настаивать. Я не знаю, на всё готов. Но… в доме тьма лишнего народу, обязательно кто-нибудь меня засечёт.
Надо как-то дожить до утра. Спасаюсь пока эротическими фантазиями, которые обязательно претворятся в реальность. Мечтаю, как буду трахать Эльку. Какое же у нее классное тело! А в её трусиках творится настоящий пожар. Скользкая моя форелька…
С мыслями о ней засыпаю.
А утром встречаюсь с ней в гостиной. Гости, которые остались на ночь, собираются на конюшню. Папа будет хвалиться перед ними своими породистыми скакунами. Лошади… блин… как нас вчера угораздило? Теперь Элька их возненавидит. Могу поспорить, что она не поедет на конеферму.
Подсаживаюсь к ней с чашкой кофе:
— Доброе утро, сестра, — прикалываюсь.
Смотрит на меня уничижительно:
— Доброе утро, гадёныш.
— Сказала гадючка.
— Гад у нас тут только один, и это не я, — говорит Элька, отправляя в рот половинку перепелиного яйца из салата.
Замечаю, что вчерашняя бабуленция, Нюра кажись, внимательно слушает нашу перепалку. Машу ей ручкой и натягиваю на себя доброжелательную улыбку.
— На оленью ферму едешь? — спрашиваю, вылавливая из её тарелки помидорку черри.
— Эй, это моя тарелка, — отодвигает её подальше от меня. — И мой «Цезарь».
— Жмотина. Помидорку зажала.
— Я не зажала, просто не люблю, когда кто-то ковыряется в моей тарелке.
Вот заноза в заднице!
— Так что, едем оленей смотреть? — спрашиваю.
— Я уже на него смотрю.
— Ах ты! — замахиваюсь на неё салфеткой, отвлекая внимание, и утаскиваю из её тарелки кусок чесночной курицы.
— Змеевский, стол ломится от блюд, а ты меня обворовываешь!
— Фигуру твою блюду.
— Свою бляди.
— Может, блюди?
— Нет.
Злючка, просто нереальная злючка! Послал Бог «сестру». Язык острый, как впрочем и соски. А попа орешек и офигенная грудь. Нельзя мне с утра показывать такую красоту. У меня еще ночная эрекция не пропала после снов.
— Бабушка поедет с нами, — объявляет Элька.
Обломчик, не потискать мою красавицу при бабульке. Она ведь витает в облаках, мечтая о свадьбе внучки с Олежкой.
— Лан, без проблем. Места в машине всем хватит.
После завтрака гости делятся на две группы: одна отправляется на конюшню, вторая — к оленям.
Элька открывает перед бабушкой переднюю дверцу. Вот сучка, ну. Придется смотреть на дорогу, а не на прекрасную пассажирку. Потому что прекрасная пассажирка будет сидеть сзади.
Сама садится за моей спиной и уходит в телефон. Палю её через зеркало. С Диной общается или с Олежкой?
— Хорошая у тебя машина, милок, — говорит баба Нюра.
— Пристегнитесь, щас взлетим.
Бабуля дергает ремень безопасности, не шаря, как, что и куда вставляется. Приходится мне её пристегивать. А лучше бы её внучку, чтоб полапать заодно. Элька стерва и обломщица — на заборе бы ей это написать.
Мчимся на ферму. Бабка в восторге от моей езды.
— А еще быстрее можешь? — подстегивает меня.
— Бабуль, — вмешивается Элька, — я, конечно, понимаю, что ты уже пожила своё и тебе больше не страшно, но мне тоже охота дожить до твоих лет.
— Эленька, нет в тебе драйва, — неожиданно говорит старушенция. — И как тебя только Олежка терпит?
Аааа, держите меня семеро. Просветить её что ли? Чтобы не раздражала меня произношением имени этого пидармота.
Эленька затыкается, видимо, тоже про Олежку неприятно слышать.
— Он её не терпит, баба Нюра. Они расстались.
— Когда? — ахает старуха, хватаясь за сердце. И Элька укоризненно на меня смотрит.
— Вчера, — отвечаю.
— Мдаа, упустила прохвессора, детка. По правде сказать, не так уж сильно он мне нравился. Скользкий какой-то, как улитка.
О да, бабусик, продолжай! Обложи матом этого ушлепка, расскажи какой он хуёвый, а я симпатичный и хороший.
— Ба, ну скажешь тоже, — фыркает Элька.
Неприятно, что твоего бывшего с улиткой-гермафродитом сравнивают, ага.
— А ты, Артемка, на кого учишься?
— Юрист, — отвечаю гордо. — Почти отличник.
— Тю, юристов энтих, как собак нерезаных. Надо было на прохвессора тебе учиться. А Эленька у нас круглая отличница.
Кто б сомневался!
— Ба, на профессора не учатся, им становятся после получения ученой степени.
— Вот напишу диссертацию по юриспруденции и стану доктором наук, — говорю в шутку.
И профессор ваш, который вовсе не профессор, пососёт.
— За такие деньги и я могу стать дохтором, — отвечает бабка.
— Вам уже поздно, — отвечаю.
— Намекаешь, что на
