месячной давности.
– Так что там с таблетками, Нин? Когда уже можно? – нетерпеливо интересуюсь я, завязывая на узел резинку. Дыхание все еще и близко не в норме. Но разговор назрел. Затрахался я ее в этих скафандрах… трахать. Хочется как в первый раз. Каждой клеточкой ее чувствуя.
– Боюсь, никогда.
– Какие-то противопоказания? Или что-то не так по здоровью? – нависаю над ней, опираясь на локоть. С тревогой вглядываюсь в глаза. Лунопопая еще где-то в нирване. На губах улыбка блаженства. Сисечки трогательно подрагивают. Соски истерзаны, я опять перегнул. Но с ней почему-то вообще по-другому не получается.
– Нет. Просто не хочу их пить. Вот и все.
– Почему? – удивленно вскидываю брови.
– Потому что непонятно, когда возобновится фертильность, после того как я брошу принимать таблетки. Это очень индивидуально.
– Так не бросай, – туплю я.
– Ну, привет. Я хочу ребенка.
– В смысле? – я даже сажусь. – Ты забыла о нашем контракте? – смягчаю вопрос дразнящей полуулыбкой.
– Нет, я все, напротив, очень хорошо помню. – Потягивается, как кошка. – Но наш договор закончится чуть больше чем через десять месяцев.
– И что потом? Ты в декрет уйдешь, да? – завожусь.
– Хорошо бы. Мне-то к тому моменту уже тридцать три стукнет.
– Вот как? Интересные я узнаю новости, – сажусь, спускаю ноги на пол. – Может, у тебя и кандидат в отцы ребенка имеется, а я ни сном ни духом?
– Да нет же, Ставрос, о чем ты?
– Ну-ну.
– Слушай, да что не так? Ты чего бесишься? Наш договор я нарушать не собираюсь, а…
– Наш договор?! Тебя только он возле меня держит?
Тишина. Шорох простыней. На каменную от напряжения спину ложится ее ладошка.
– А тебя?
К тому моменту я об этом совершенно не задумывался. Вот и промолчал. Больше мы эту тему не поднимали. И насколько мне известно, таблетки она пить так и не стала.
– Эй! Чуковский!
– А? – трясу головой.
– Я не имела в виду делать ей бэбика прямо сейчас! – ржет Настюха. А я теперь даже если бы и захотел, ни за что не стал бы. Потому что одно дело – пережить, когда в нее пистолетом тычут. И совсем другое – когда в них. Я просто не могу подвергать Нину никаким дополнительным рискам. По крайней мере, пока не выясню, что за херня творится.
Наконец, Нина нас замечает. Вскакивает, прижимая мальчишку к груди. Глазищи совсем больные.
– Мишка, смотри, что у меня для тебя есть?
– Тятятя.
– Ва-та, балбес! Это называется ва-та. Совсем не хочет говорить. Давай, слезай с рук. Ну!
Делаем рокировку. Я отдаю малому вату. Настя Нине – мороженое. Так та и бросается меня обнимать. С рожком в одной руке. Зарываюсь лицом в густые волосы. Лунопопую колбасит. Растираю ее плечи, опускаюсь на поясницу:
– Ну, все, все. Не рви душу, милая. Все уже хорошо. Я рядом. Тебя никто не тронет. Закопаю. Пусть только попробуют. Веришь?
Отвожу ее подальше от любопытных взглядов. Трогаю, глажу, дышу и не могу надышаться.
– Я уже чего только не передумала. Столько мыслей. В какой-то момент даже засомневалась, а не почудилось ли мне? Ну, что с меня взять, а? Особенно парням с пушками.
– И что? Не почудилось?
– Нет. – Всхлипывает. – Там правда был пистолет. Черный такой. Блестящий. Не знаю, кому это понадобилось. Может, это шутка такая?
– Разберемся. Ты, главное, не плачь. И не бойся ничего. Сейчас Самойлов приедет. А утром я к тебе охрану приставлю. Своих самых лучших ребят.
– Ты шутишь? Я же не принцесса какая-то и не рок-звезда.
– Ты моя жена. Это хуже, – пытаюсь свести все к шутке. Потому что ее слезы, промочившие рубашку, попадают прямиком в сердце. И оно ноет, оно сжимается от ужаса. За нее. Нет, за нас.
– Давай-ка домой. Ты уже на ногах не держишься.
– А как же Самойлов?
– Скажу, чтобы ехал туда.
– А мой Марик?
Это она так ласково зовет Мерседес. Девочка, что с нее взять?
– Попросим кого-нибудь отогнать на стоянку к офису. Все, не спорь.
Домой едем с водителем. Нина лежит у меня на коленях, поджав обтянутые капроном ножки. У меня своя медитация – закрыв глаза, я глажу ее волосы и про себя повторяю: с ней все хорошо, ничего не случилось, с ней! все! хо-ро-шо!
Дома отправляю Нину в кровать и велю Вике о ней позаботиться. За прошедшие месяцы Лунопопая как-то умудрилась наладить отношения с моей дочерью. Чего-чего, а терпения ей не занимать. Даже завидно.
Следующую пару часов брейнштормим с безопасниками. Идей, что бы это могло быть, ни у кого нет. Как и подтверждений тому, что это чего-то да значило бы. Все же город у нас курортный. Залетных отморозков сколько хочешь. Единодушно сходимся на том, что охрана Нине пока точно не помешает. А там будем действовать по ситуации. Расходимся уже ближе к ночи.
Надеялся, что Нина уже спит. Но не тут-то было.
– Что вы решили?
– Да что тут можно решить? Тебя выведем из-под удара. И будем наблюдать. Как ты смотришь на то, чтобы уехать куда-нибудь на каникулах?
– С тобой?
– Я не могу. Тут только отвернись! Бадоева, вон, сняли…
– Тогда и я никуда не поеду.
– Нина!
– Я останусь здесь. Ты сам сказал, что ничего не ясно. Может, это вообще никак не связано с бизнесом. К тому же у меня отчетный период еще не закончился.
– Перепоручи свои отчеты кому-то другому.
– Некому!
– А как ты в декрет уходить собралась? Бросишь нас на произвол судьбы?
Замолкает. Утыкается носом мне в бок, недовольно посапывая. Ежик! Веду осторожно рукой, приглаживая колючки. Медленно, медитативно, вверх-вниз. Вверх-вниз. Слышу, как открывается дверь. Это Вика.
– Ты что-то хотела, малышка? – шепчу.
– Посмотреть, как она.
– Ничего. Получше. Спасибо, что за ней приглянула.
– А что случилось-то? – щурит глазки.
– Я потом расскажу, ага? Тебе уже тоже пора в кроватку.
Вика уходит. Ночь густеет. За окном гаснут огни, а я глаз не могу сомкнуть. Все думаю, что с Ниной будет, если я по какой-то причине не смогу ее защитить. И так страшно! Пипец как страшно, да. Вдруг что со мной случится, она
