Моргнув, я увидел Триш, прикованную цепью к стене неподалеку. Соленые слезы текли по ее лицу. Ярость немедленно поднялась на поверхность, и я прорычал свои слова.
— Ты в порядке, детка?
Она покачала головой. Да, я мог это видеть.
Кто, черт возьми, был этот парень? Почему он держал меня и мою старушку прикованными в старом комплексе Скорпионов?
— Он убил моего отца. — Она икнула. — И он притащил Стефани. Бросил ее, как будто это ничего не значит. Он монстр.
— Кто?
— Моби. Мой сводный брат. Он член Скорпионов.
Да, это имело смысл. Было нетрудно установить связь, но он не носил жилет. Возможно, он был просто бывшим участником Скорпионов. Это был самый вероятный сценарий. Парень выглядел как придурок. Но, ему удалось заполучить нас обоих, так что это было находчиво.
— Ты не должен ее слушать. Она просто тупая сука. Ты знал, что она лгунья? Никогда не говорит полной правды. Она также удивительно хороша в хранении секретов.
Триш начала плакать.
— Он прав. У меня действительно есть пара секретов.
— Нравится? — Насмехался Моби, поднимая руку, как будто собирался ударить ее.
Ни за что, блядь. Я уже собиралась вырваться, когда заговорила Триш.
— Я была беременна раньше, Грим. Когда мы были вместе.
— Что? Мои глаза расширились. — Она никогда не говорила мне? Почему, черт возьми, нет? — Почему ты мне не сказала?
— Мы расстались. Я подумала, что лучше подождать.
— Пока она не прервала беременность, — усмехнулся Моби. — Довольно неожиданно, да? Она не хотела твоего ребенка. Вообще не хотела привязываться к тебе.
— Что!? — Взорвался я.
У Моби зазвонил телефон, и он выбежал, побежал вверх по лестнице, когда начал кричать.
— Я не прерывала беременность, Грим.
Я не верил ей, мне было трудно не выйти из себя. Я, блядь, был готов взорваться, пока она не сказала еще одно предложение. Всего восемь крошечных слов с огромным и выворачивающим наизнанку воздействием, которое заставило ее губы всхлипнуть.
— Моби избил меня, и я потеряла нашего ребенка.
Чистая нефильтрованная ярость прорвалась через мой мозг взрывом ненависти и кровожадной мести.
— Я, блядь, убью его, но прежде, чем я это сделаю, он будет страдать и желать, чтобы ад принял его, чтобы облегчить его боль и агонию.
Она не заметила моего гнева, но слова, казалось, придали ей ощущение спокойствия.
— Я хочу, чтобы он страдал. — Ее голос был тихим и сдавленным, как будто усталость взяла верх, и у нее не осталось много энергии. — Я совершила ошибку, оставив тебя. — Одна рука поднялась, слегка дрожа, когда она откинула волосы назад и с глаз. — Я должна была сказать это раньше, но ты не хотел мне верить, и с тех пор произошло столько дерьма.
Аргумент танцевал на моих губах, и я закрыл его. Она была права.
— Если бы меня сегодня не взяли в плен, ты бы рассказала мне, что произошло на самом деле?
Ее глаза были красными и опухшими, она плакала, вероятно, с того времени, когда я был нокаутирован. Глубина синего цвета коренилась в печали, которую я не видел в ее глазах с того момента, как она ушла от меня после смерти Кислоты.
— Наверное, нет, — наконец прошептала она.
Ее слова пронзили мое черное сердце болью. Несколько секунд я не мог дышать. Это было так, как будто мое сердце перестало биться, и все мои органы внезапно сжались от боли, которая лишила мое тело кислорода или силы. Разбитым. Вот кем я был.
Все, что осталось, это разбитая и пустая боль. Я прикусил губу так сильно, что почувствовал вкус крови, сопротивлялся желанию рычать, вопить и кричать о своей потере на весь гребаный мир. Моя грудь быстро поднималась и опускалась. Я изо всех сил пытался отдышаться, пока мой взгляд не остановился на опустошенном выражении лица Триш. Я потерял ребенка еще до того, как узнал о его существовании. Ее потеря хуже. Моя Триш потеряла ребенка, о котором знала и любила, а затем его жестоко отобрали. Убили. Украв его из ее чрева.
Если я и сделаю что-нибудь в своей жизни после этого момента, так это заставлю этого ублюдка Моби заплатить за то, что он сделал. Он будет страдать задолго до того, как я отдам его душу на съедение. Он никогда не обретет покой. Никогда не сможет добиться отсрочки приговора. Я отдам его для особого вида наказания, предназначенного для худших из худших. Он будет самой черной из душ. Мои руки медленно сомкнулись и сжались в кулаки, когда я почувствовал, как мой Жнец поднимается внутри. Ярость сотрясала мое тело, когда я пытался получить контроль над ней, но ярость-сука угрожала вырваться на свободу.
Я был нужен Триш. Я подвел ее раньше, но не стал бы сейчас.
— Почему ты хотела, чтобы я поверил в ложь? Ненавидел тебя за то, в чем не было твоей вины? Или, что еще хуже, никогда не узнал бы правду вообще?
— Так было бы проще.
Проще, чем что? Моя грудь болела при мысли о том, через что она проходила в одиночку все это время, когда я должен был быть рядом с ней. Я был зол на себя за то, что думал о ней худшее, когда я должен был знать, что Триш никогда бы так с нами не поступила. Я должен был понять, что она сломлена и защищается. Я видел, что ее аура изменилась. Я знал, что с ней что-то случилось, и теперь я понял, что Моби был в ее жизни и мучил ее долгое время, в то время как я ничего не знал об этом.
Боль отразилась в ее взгляде, когда я искал в этих голубых озерах нечто большее, чем сожаление, потеря и отчаяние. Я познал боль, черт возьми, я жил и причинял ее другим. Будучи Королевским ублюдком, я познал тяжелую и неумолимую жизнь. Как президент клуба, я был ничем иным, как темными тайнами, резней, местью и нарушенными обещаниями.
Я подвел Триш, и это, черт возьми, вывело меня из себя почти так же сильно, как осознание того, что единственная прекрасная вещь в этом мире, которую я сделал правильно, была жестоко отнята моим выбором стать байкером. Я потерял частичку себя еще до того, как у меня появился шанс по-настоящему узнать, каково это услышать от Триш, что я собираюсь стать отцом.
Гнев кипел под поверхностью, и я поклялся, что исправлю все, между нами, с Триш, ради своего будущего ребенка, и поэтому я не собираюсь позволить Скорпионам отнять у меня что-либо еще. В моей жизни не было много красоты, не тогда, когда твоя душа продана дьяволу. Было мало вещей, которые я искренне любил и о которых заботился, но мои братья Королевские бастарды и женщина на полу рядом со мной превыше всего в этом гребаном мире.
— Почему было бы проще? — Я пытался смягчить свой голос и не рычать каждое второе слово, как я делал последние пару минут.
— Потому что я боюсь, Грим. Я в ужасе от того, что значит близость с тобой и этой дьявольской штукой внутри тебя. Я не знаю, — она запнулась, тихо вздыхая, — я не уверена, как все уладить, между нами.
Блядь. Я никогда не хотел, чтобы она меня боялась. С того момента, как мой Жнец показал свою истинную природу, она прятала часть себя подальше. Теперь я знал почему.
— Детка, это все еще я. — Она не выглядела убежденной. — Ты любишь меня? — Спросил я, меняя тактику.
— Что?
— Ты любишь меня, Триш?
Ее подбородок задрожал, а глаза грозили пролить еще больше слез.
— С того момента, как ты зашел в Асфальт.
Мои губы слегка приподнялись по бокам, и я проигнорировал жжение и острую боль, которая исходила от затылка, и шишку, которую я мог почувствовать там, где Моби вырубил меня.
— Я полюбил тебя с того момента, как увидел твою чистую и прекрасную ауру, сияющую, как тысяча звезд. Ты окружила меня своим светом и проникла сквозь тьму. Ты прикоснулась ко мне так, как никто другой никогда не прикасался. — Я с трудом сглотнул и выдержал ее пристальный взгляд, не позволяя ей отвести свой. — Я, блядь, люблю тебя каждым гребаным вздохом своего тела. Я безнадежен, детка.
