в бильярде.
Мои брови взлетают вверх в изумлении.
Да он шутит!
— Ага, я сам в шоке, поэтому подумал… — глаза Дара отдают хитрым блеском: — может, ты преподашь ей урок?
Может, и преподам.
И прежде чем я успеваю обдумать эту идею, ноги уже сами несут меня на первый этаж в игровую комнату. Зайдя, прислоняюсь к дверному проему и складываю руки на груди, с любопытством наблюдая за тем, как самая главная ботанша в школе оставляет с носом местных пижонов.
Им ни капли не жаль тех грошей, что они проигрывают. Одни — смотрят на Нину со злобой, не в силах простить собственную неудачу, другие — с восхищением, пристально разглядывая длинные ноги. Уткина, само собой, не замечает этих взглядов. Она, как ни странно, веселится. Беспечная и настоящая в этой комнате полной негодяев — она настоящий бриллиант.
Проклятье, я рассуждаю как сопливая девчонка!
Забив последний шар, девушка радостно хлопает в ладоши.
— Черт, малыш, поверить не могу, что ты меня сделала! — восклицает недоумок, который ей продул. — Ты просто обязана возместить мне этот ущерб.
Сейчас я ему как возмещу промеж зубов этот ущерб…
— Умей проигрывать достойно, малыш, — издевательски ухмыляется Нина, забирая деньги со стола и складывая их в сумочку.
— Браво, Утка, — громко произношу, заявляя о своем присутствии. — А меня тоже сможешь обыграть? — вызывающе ей кидаю. И, признаться, затаиваю дыхание в ожидании ответа.
Нина оборачивается на мой голос, и улыбка сползает с ее лица. Хмурится. Впрочем, как и всегда при виде меня.
— На сегодня мне достаточно.
— Значит, струсила?
Давай же, заучка, прими вызов!
Глаза Нины сверкают, точно молния. Мы пристально смотрим друг на друга в течении долгих секунд, после чего она дерзко заявляет:
— Давай сыграем, Герасимов, только потом не плачь!
Хочет уже открыть сумочку, чтобы достать купюру, но я не сказал ей главного…
Оперативно хватаю кий, вручаю ей и беспрекословно отрезаю, чтобы она не успела соскочить:
— Проигравший должен желание.
Уткина возмущенно надувает щеки, но я на это посылаю сладкую улыбочку, собирая и складывая шары в пирамиду.
Когда мы готовы к игре, Нина спрашивает:
— Кто начинает?
— Дамы вперёд, — любезно уступаю, за что получаю недоверчивый взгляд.
Раздраженно закатив глаза, Нина выбирает место, после чего встаёт в стойку и наклоняется…
Дерьмо собачье! Она тут все время так играла?
Неудивительно, что собралось столько зевак.
Она разбивает шары, после чего делает удар и, разумеется, забивает. Следующие два шара тоже летят в лузу, но потом Утка сбивается и промазывает.
Что ж, должен признать, она хороша.
— Твоя очередь! — хмуро говорит Уткина.
Я ухмыляюсь, а затем нарочно встаю неправильно, примеряюсь и меняю позу. Бросаю взгляд на Нину, и вижу ее снисходительное выражение лица.
Что ж, поиграем, утёнок!
Резко выпрямившись, обхожу стол и встаю с другой стороны, на этот раз я не позёрничаю, а забиваю пять шаров один за одним. На шестой, увы, рука дергается.
Борьба становится напряженнее с каждым забитым шаром. Я забил на два шара меньше, но по очкам лидирую, отчего Уткина бесится.
— Последний удар, утёнок. Все или ничего… — наклонившись, шепчу ей на ухо, и внезапно оказываюсь сбитым с ног ее ароматом.
Клянусь, на мгновение я даже забываю собственное имя.
Нина дёргает плечом, мол, отцепись и пренебрежительно фыркает. Маленькой умнице непривычно проигрывать. Надо заметить, в этом мы похожи.
Если она сейчас забьет шар с цифрой восемь — выиграет, нет — проиграет. Не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы догадаться на что я надеюсь.
— Давай, Нина, я в тебя верю! — кладет ей на плечо руку Антон.
С тех пор как я зашёл в эту комнату, я борюсь с желанием протереть его мордой пол. И когда он касается оголенной кожи Уткиной, это желание возрастает в сотни раз. Мы с Батоновым не обмолвились и двумя словами. Хотя, казалось бы, товарищи по команде.
— Ты сможешь, Нина! — выкрикивает Устинова, и я по себе знаю, что это больше сбивает с толку, чем подбадривает.
Утка облизывает губы, нервничая. Когда я пришёл на ее губах еще оставался блеск, но сейчас они без липкой дряни и чуть припухли, от того что она их постоянно покусывает.
Наклонившись, Уткина сосредотачивается, исподлобья зыркает на меня и я ей подмигиваю, одними губами шепча:
— Желание…
Сведя брови к переносице, Нина уверенным движением толкает шар, он катится к лунке, и я уже готов попрощаться со своим желанием, как шар ударяется в стену стола, буквально в миллиметре от лунки.
— Черт! — шикает утёнок, выпрямляясь.
Ох, этот сладкий вкус победы!
— Твой ход, Герасимов! — шипит, точно кошка, которой наступили на хвост. — Ты ещё не выиграл!
— Еще нет, — самодовольно ухмыляясь, парирую.
Беру кий, медленно натираю мелом, после чего наклоняюсь, чтобы забить заветный шар с цифрой восемь. Она преподнесла мне эту победу на блюдечке. Нина, судя по выражению ее лица, прямо сейчас насылает на меня проклятье, но ей это не помогает. Я бью и шар падает в лузу.
С видом победителя выпрямляюсь и облокачиваюсь на стол. В голове уже сотня идей для желания, и, честно говоря, Утка скорее сбросится со скалы (или сбросит меня), чем станет их выполнять. А жаль…
— Чего ты хочешь? — Нина оборонительно складывает руки на груди и бросает этот вопрос мне в лицо, точно подачку.
— Воу, утёнок, не так быстро. Мне нужно время, чтобы подумать.
— Хорошо, думай, — милостиво разрешает она, но тут же строгим тоном добавляет: — но учти, без похабщины, Герасимов.
— Мы говорили о любом желании, утёнок, — решаю немного ее подразнить, чем заслуживаю взгляд, который можно расшифровать только как: «Катись в ад!». — Ладно, раз уж не любое желание, то оно не имеет срока годности.
— Н-но, — растерянно заикается, но я приставляю указательный палец к ее губам.
— И не торговаться.
Повинуясь искушению, провожу большим пальцем по гладкой щеке, и Уткина отскакивает от меня, точно от прокаженного. Обидно, однако.
Ее горделиво задранный подбородок, я расцениваю не иначе как согласие.
Я бы стоял так всю ночь, перебрасываясь с ней колкостями, но свист со двора и громкий хохот, наводят на мысль, что что-то стряслось.
Господь всемогущий, надеюсь, на этот раз ничего не горит…
Мы буквально всей толпой вываливаемся на двор, чтобы
