К счастью, на неделе подготовки к экзаменам занятий не было, и я могла провести с ним максимум времени. Кроме того, он так обрадовался, когда увидел меня в библиотеке, что я, наверное, переплыла бы Чарльз, только бы увидеть это выражение его лица.
Но теперь он закончил свою работу и решил, что есть другие вещи, которым он предпочел бы уделить внимание.
— Пойдем, тебе нужно отдохнуть, — прошептал он. Его рука лежала на спинке моего стула с тех пор, как мы сели, и то и дело играла с моими волосами с непринужденностью, которая волновала меня больше, чем самый горячий поцелуй. — Ты уже двадцать семь минут смотришь на этот вопрос.
Я медленно теряла способность сосредоточиться.
— Уже все закрыто.
Это был мой тонкий способ намекнуть ему, что он должен пригласить меня к себе, но либо он был намеренно проницательным, либо я была слишком деликатной, потому что он не уловил намека.
— Нет, если есть ключ, — размышлял он.
— Ключ?
Риккард только улыбнулся.
— Собирай свои вещи.
Сложив свои тетради, я незаметно засунула записку между страницами его учебника, пока он смотрел в сторону. Это была забавная маленькая традиция, которую мы завели на этой неделе: оставлять друг другу записки, которые потом можно было найти. Те, что он оставлял для меня, варьировались от комплиментов до сокровенных мыслей и вещей, которые он видел и которые напоминали ему обо мне. Я сохранила все до единой, положив их в конверт в ящике для нижнего белья.
Мы вышли из библиотеки рука об руку. Холодный ветер щекотал мои щеки, а земля под ногами была скользкой от льда.
Прошло пять дней с тех пор, как мы начали встречаться (я скрупулезно вела счет), и каждый день Риккард высаживал меня у входа в общежитие с головокружительным поцелуем. Он не приглашал к себе или обратно в общежитие. Самое большее, на что мы решились — это поцеловаться на покрывале для пикника, где он просунул руку мне под рубашку, но тут начался дождь, и все быстро закончилось.
— До моего общежития идти долго, — небрежно сказала я.
Риккард кивнул.
— Я провожу тебя, не волнуйся. Не хочу, чтобы с моей девочкой что-нибудь случилось.
Значит, как только я начинаю с ним встречаться, он становится глупым, подумала я про себя, но тут же уловила коварный блеск в его выражении лица.
— Ты меня дразнишь.
Он отпустил мою руку и обхватил меня за плечи, прижавшись поцелуем к моей щеке.
— Если не я, то кто?
— Я не люблю, когда меня дразнят, — но мои слова не прозвучали сердито. — Куда ты меня ведешь?
Риккард вел нас по Гарвардской улице, в направлении стадиона.
— Терпение, Il Penseroso. Скоро ты все узнаешь.
В поле зрения появилось большое прямоугольное здание с надписью «Блоджетт», написанное сбоку. Снаружи здание бассейна Блоджетт32 имело странную форму: крыша была очень большой и держалась на колоннах. Оно напоминало геометрический гриб. Я никогда не была внутри, но у меня было предчувствие, что это скоро изменится.
— Бассейн закрыт, — сказала я.
Риккард протянул ключ.
— Для меня — нет.
— Значит, ты одновременно и вор, и очаровашка?
— Очаровашка? — он выглядел довольным этим титулом. — Если я такой очаровашка, то почему мне понадобилось столько времени, чтобы затащить тебя в постель?
— Ты до сих пор не затащил меня в постель.
Риккард рассмеялся и отпер дверь.
— Я не вор. Мистер Ливингстон разрешил мне взять ключи.
— Мистер Ливингстон?
— Уборщик, — он усмехнулся мне через плечо. — Знаешь, тебе не стоит быть такой аристократкой, Августина.
Запах хлорки защекотал мне ноздри, когда мы вошли в огромное помещение, и звук захлопнувшейся за нами двери отозвался громким эхом. Бассейн Блоджетт использовался для всех водных видов спорта, а по бокам располагались ряды сидений. Над бассейном висели флаги Гарварда, которые в темноте светились голубым светом.
Риккард бросил свой портфель на стул и начал снимать обувь.
Я приостановилась.
— У меня нет купальника.
— У меня тоже, — он стянул с себя свитер и расстегнул рубашку, открыв мне голую грудь.
— Здесь холодно.
— Вода теплая.
Я покраснела.
— А если кто-нибудь войдет?
— Никто не войдет. Сейчас полночь. Все разошлись по домам, — Риккард расстегнул брюки, обнажив свой пояс Адониса, ведущий вниз…
У меня пересохло во рту, когда он снял брюки, а затем трусы. Он продемонстрировал мне свою голую задницу, после чего прыгнул в бассейн, разбрызгивая воду. Он вынырнул, вода доходила ему до плеч, и тряхнул волосами, как собака, обдавая меня каплями.
— Ты идешь? — его улыбка была лукавой. — Если только ты не хочешь сидеть и смотреть.
В его словах было достаточно смелости, чтобы я сняла туфли и начала раздеваться. Пальто, свитер, блузку, оставшись в лифчике. Повернувшись спиной к Риккарду, я сняла носки и брюки, аккуратно сложив их на одной из скамеек.
Руки дрожали, когда я расстегивала бюстгальтер, и рука поднялась, чтобы прикрыть грудь, прежде чем холодный воздух успел накрыть меня. Мне уже доводилось обнажаться перед мужчиной, но никогда — в таком уязвимом и откровенном виде. Здесь не было ни темноты, ни одеяла, под которым можно было бы спрятаться.
Мои колени подогнулись, когда я подошла к краю бассейна.
— Теплая?
— Прекрасная, — сказал он, не отрывая от меня глаз.
Я скользнула в воду, держась за бортик. Я была не так высока, как Риккард, и с трудом держалась на ногах. Он подплыл ко мне, и я вцепилась в его бицепс, впиваясь пальцами в твердые мышцы. Я почувствовала, как его руки обхватили мои обнаженные бока, и хотя в талии, по сути, не было ничего сексуального, как только я почувствовала его ладони на своих бедрах, меня пробрала дрожь.
Риккард повел нас дальше в бассейн, вокруг нас плавно двигалась рябь. Вода ласкала мою обнаженную грудь, соски затвердели.
— Вода приятной температуры, — сказала я.
Его губы дрогнули.
— Школа подогревает ее зимой.
Рука Риккарда скользнула к моей попке. Все внутри меня растаяло, вплоть до верха бедер.
— Ты волнуешься перед экзаменами? — спросила я, пока мы плыли.
— Нет.
— Жаль, что тебя не оценивают по высокомерию, любовь моя. Я думаю, ты бы очень хорошо справился.
Риккард сжал мой зад, ухмылка растянулась от уха до уха.
— Ты меня дразнишь.
Я вернула ему его слова.
— Если не я, то кто?
Под поверхностью я почувствовала, как что-то твердое прижалось к нижней части моего бедра.
— Теперь кто кого дразнит?
Он смотрел на меня полузакрытыми глазами. Мне нравилось, когда он был таким: легким, расслабленным, моим. В моменты уединения в нем появлялась новая мягкость, которую он никогда не показывал на людях, и именно в эти моменты мое сердце горело от того, как сильно я его люблю.
Любовь преподносилась мне как розовое, ванильное чувство, как бабочки в животе и цветы, доставленные к порогу. Либо мне все врали, либо то, что я чувствовала к Риккарду, было ненормальным. От одного взгляда на него кровь стыла в жилах, мысли о нем проносились в голове как навязчивый ураган, а одно его прикосновение делало меня его добровольной рабыней.
Риккард с самого начала сказал, что мы выше обыденных ритуалов ухаживания наших сверстников, но были ли мы выше их представлений о любви? Открыли ли мы вместе новый, лучший тип отношений? Мой парень согласился бы с тем, что у нас было, и я не могла побороть чувство самодовольства в своей груди при этой мысли.
— О чем ты думаешь? — пробормотал он.
— О нас.
Он выглядел довольным.
— О чем именно?
Я провела руками по его рукам до шеи, следуя линиям его острой челюсти и ушей, пока капли не потекли по щекам, как слезы. Глаза Риккарда не отрывались от моего лица, когда я наклонилась ближе и взяла его губы в свои. Мы целовались медленно, глубоко. Я покусывала его нижнюю губу, пока он не раскрыл ее шире, позволяя мне просунуть язык в его рот.
