Его рука обхватила мою талию, прижимая меня к себе и возвращая контроль над ситуацией. Мои груди и внутренняя поверхность бедер встретились с твердыми мускулами. Я сцепила лодыжки за его спиной, используя их как опоры, чтобы прижаться к нему.
Мы оторвались друг от друга, чтобы вдохнуть кислород, прижавшись лбами друг к другу.
— Я только об этом и думал весь день, — пробормотал он. — Я не мог сосредоточиться на учебе.
— Я думала, что помогаю тебе быть продуктивным.
Риккард приподнял бедра. Я подавила стон.
— Врешь, — он провел носом по моей щеке. — Хорошие товарищи по учебе не трутся друг о друга бедрами и не расстегивают блузки, потому что слишком жарко.
Было трудно удержаться от улыбки.
— Я понятия не имею, на что ты намекаешь.
Его смех прошелся огнем по моему позвоночнику.
— Не строй из себя невинность, Августина.
Риккард поцеловал меня в шею, и я откинула голову назад, пораженная.
— Признайся, что ты пыталась отвлечь меня, — пробормотал он, прижимаясь к моей коже.
Я почти призналась, но даже в муках вожделения моя способность лгать была необременительной.
— Ни за что.
Он дотянулся до моего пульса и нежно прикусил его. С моих губ сорвался второй стон.
— Ну же, Il Penseroso, будь хорошей девочкой, — промурлыкал он, — признайся.
Он отстранился, и я вскрикнула от разлуки. Риккард взял в ладони одну мою грудь, поглаживая сосок большим пальцем. Это прикосновение произвело на меня неописуемое действие, и я могла только наблюдать, как он наклонился вперед и взял розовый сосок в рот.
— Признайся.
Должно быть, я покачала головой, потому что он зарычал.
Боль между бедер нарастала с огромной интенсивностью, и единственное облегчение, которое можно было найти — это прижаться к его груди, пока его пресс не стал тереться об меня. Я двигала бедрами вверх-вниз, и Риккард отпустил меня достаточно надолго, чтобы пробормотать: — Чёрт, а затем вернулся к моему соску.
Трение стало слишком сильным, и я застонала, уткнувшись головой ему в шею. Он провел рукой по моей спине, переставляя нас так, что я снова оказалась прижатой к нему, достаточно близко, чтобы между нами не было воды.
Мое дыхание вырывалось короткими неглубокими вздохами.
— Я пыталась отвлечь тебя, — сказала я ему в шею.
В груди Риккарда раздался смех, но он ничего не сказал.
Мы плавали в бассейне, пока наши пальцы не стали морщинистыми, как чернослив.
— Что мы будем делать с полотенцами? — спросила я, когда мы вылезли из бассейна. Риккард помог мне встать, уставившись на мою грудь. — Риккард?
— Ммм?
— Полотенца.
Он моргнул, глядя на меня, словно очнувшись от сна. Я прикрыла грудь, чтобы помочь ему.
— В раздевалке для парней должно быть несколько.
— Чистые…
Эхо хлопнувшей двери заставило нас обоих замереть. Белый круг света скользил по плитке и сиденьям…
Риккард потянул меня к входу в раздевалки, прижав палец к губам. Послышались шаги, тяжелый стук ботинок.
— Есть кто? — позвал грубый голос.
Я посмотрела в глаза Риккарду и пробормотала: — Наша одежда.
Риккард выглядел слегка обиженным и пробормотал в ответ: — Я знаю.
Стук ботинок становился все громче и громче, пока охранник не оказался рядом с нами, отделенный стеной. Никто из нас не смел дышать.
Время тянулось медленно. Риккард, возможно, и не получил бы никакого наказания за проникновение на территорию университета после наступления темноты, но я не была такой же неприкасаемой, как он, и рисковала быть исключенной.
Риккард почувствовал мою панику и провел рукой по моему боку. Его глаза встретились с моими, давая понять, что все будет хорошо.
Охранник издал раздраженный звук и развернулся. Я услышала щелчок рации, прежде чем он сказал: — Все чисто. Ложная тревога.
Мы не двигались с места, пока не услышали, как хлопнула дверь.
— Черт, это было близко.
Я прижала руку к сердцу.
— Я думала, ты очаровал мистера Ливингстона.
— Наверное, я заржавел.
Юмор в его голосе заставил меня покачать головой.
— Если бы меня поймали…
— Ничего бы не случилось, — он сделал паузу. — Ну, разве что тебе пришлось бы писать мне письма в тюрьму.
Я не смогла скрыть довольной улыбки.
— Ты собирался убить этого беднягу?
Риккард погладил меня по бокам.
— Я единственный, кто может видеть тебя голой, — его руки добрались до моих трусиков, уже насквозь промокших от бассейна и наших занятий в нем. Один палец дернулся за резинку, но он не стал их стягивать. — Тебя предупреждали, что от меня одни неприятности.
— Предупреждали, но я так и не увидела никаких доказательств.
Его глаза сверкнули.
— Вторжение в частную собственность — недостаточно хорошо для тебя? Тебе трудно угодить, — кончики пальцев прошлись по моему бедру, подбираясь все ближе и ближе… Я слегка ахнула, когда он надавил большим пальцем на мой клитор. Улыбка Риккарда стала глупой и широкой, как у собаки, которую наконец-то пустили на диван. — К счастью для тебя, я люблю вызов.
Риккард встал на колени, уперся руками по обе стороны от моих бедер. Я схватилась за его голову, чтобы удержать равновесие.
Он стянул с моих ног трусики, а затем задрал мою левую ногу, положив ее себе на плечо. Доказательство моего желания было выставлено на всеобщее обозрение, но я не могла даже притвориться смущенной. Застенчивость была так далека от того мира, который мы с Риккардом создавали вместе в этот момент.
Взгляд моего парня наполнился вожделением, его дыхание стало глубже, когда он впился в меня взглядом.
— Красивая, — сказал он скорее себе, чем мне.
Риккард наклонился вперед, прижимаясь ртом к моему пульсирующему клитору. От его техники у меня закружилась голова. Я почувствовала, как его язык прижимается к моей расщелине, ритмичными движениями то усиливая, то ослабляя давление. Когда я издала похотливый стон, он стал двигать языком влево-вправо, пожирая меня так, словно был голоден, словно был ненасытен.
Мои бедра дернулись так сильно, что от удара о стену у меня на спине остались бы синяки, но я не беспокоилась, когда оргазм пронзил меня насквозь, прояснив мой разум раскаленным добела светом. Я услышала его имя в своих ушах и поняла, что странный хриплый голос, выкрикнувший его, был моим.
После того как я кончила, я тяжело дышала, а Риккард стоял рядом со мной. Он провел пальцами по моим волосам и покрыл поцелуями мой лоб и щеки. Кожа вокруг его рта была гладкой и мерцающей.
— Тебе понравилось? — он знал ответ, он просто хотел услышать, как я его скажу.
Я посмотрела на него игриво.
— Мм.
— Мм? И это всё, что я получаю? — Риккард улыбнулся, прижавшись к моей коже. — Не волнуйся, Августина, у нас есть целая жизнь, чтобы ты придумала лучший ответ на то, что я заставляю тебя кричать. Я даже помогу тебе с мозговым штурмом.
Когда его руки снова начали опускаться вниз, я мягко остановила его.
— Я хочу пойти туда, где нас не будут прерывать… и где теплее.
Риккард склонил голову.
— Для тебя все что угодно.
Он нашел в подсобке для водного поло несколько чистых полотенец и вытер меня насухо, после чего мы снова переоделись в свою одежду. Когда он завязывал шнурки, я протянула руку и прижала ее к его сердцу.
— Ты делаешь меня очень счастливой.
Он положил свою руку на мою.
— Ты тоже делаешь меня счастливой, Il Penseroso.
Я задумалась, что мы нашли не только новый способ любить, но и еще один способ сказать, что я тебя люблю.
19. Августина
Снежинки запутались в моих волосах, когда я спешила через улицу к бургерной «Mr. Bartley’s». В 60-е годы здесь был магазинчик, но новые владельцы купили его и превратили в заведение по продаже гамбургеров. Небольшой ресторанчик быстро стал неотъемлемой частью жизни студентов Гарварда, и сегодня здесь находились два самых важных человека в моей жизни.
