в силе на следующей неделе? Я заглажу свою вину.
Лорен: Конечно:)
— С кем ты переписываешься?
— Угадай.
Она смеется и закатывает глаза:
— Это не заняло у него много времени, не так ли? Ты вернулась сколько, две недели назад?
— Он просто взволнован тем, что я вернулась в город.
— Угу, и он определенно не тосковал по тебе последние 10 лет.
— Не тосковал, — она бредит. — Судя по фотографиям в его профиле на Facebook, у него было около четырех разных девушек.
Это правда. Мы с Престоном поддерживаем связь на протяжении многих лет, благодаря дружбе наших отцов. Он окончил университет по специальности «архитектура» и работает юристом в фирме моего отца. Он уже не тот сопляк, каким был, когда мы были моложе. Он вырос, возмужал, остыл до того уровня привилегий, который я могу терпеть… ну, в небольших дозах. Он убедил меня пойти с ним на свидание на следующей неделе — я думаю, экстрасенс Фиби была бы рада услышать об этом. Отголоски моего школьного «я» не смогли устоять перед тем, чтобы принять его предложение. Тогда я бы умерла за то, чтобы Престон пригласил меня на свидание. Теперь это кажется забавным способом провести вечер, и скорее всего, он собирается отвести меня в заведение с хорошей картой вин. В общем, терять действительно нечего.
Мы заворачиваем за угол, направляясь к моему дому, и на меня накатывает волна ностальгии. Раньше мы с Роуз каждый день вместе возвращались домой после школы, но когда я оглядываюсь, то не вижу рядом с собой подростковой версии моей подруги. Теперь она стала выше. Ее темные волосы коротко подстрижены в стиле Виктории Бекхэм. Это чушь собачья? Люди не должны быть красивыми ни в подростковом возрасте, ни во взрослом. Мы все должны были бы пережить эти неловкие школьные годы, когда нужно было сжечь все существующие фотографии. У Роуз нет этих фотографий, у нее есть гламурные снимки.
— Почему ты на меня смотришь? — спрашивает она, бросая раздраженный взгляд в мою сторону.
Тянусь к ее руке и сжимаю ее:
— Просто думала о том, как странно, что мы идем домой вместе, прямо как в старые добрые времена.
Она пытается вырваться из моих объятий. Она ненавидит все формы внешней привязанности, и именно по этой причине я в первую очередь схватила ее за руку.
— Отпусти меня, девка.
— Нет. Я заставляю тебя почувствовать мою любовь. Почувствуй запах тех чакр, которые ты заставила меня открыть ранее.
Ее лицо искажается, превращаясь в маску чистого страдания.
— У меня скоро начнется крапивница. Я ненавижу это. Когда ты последний раз мыла руки?
— Смирись, — я размахиваю нашими руками взад-вперед, как будто мы детсадовцы на игровой площадке. — Это наказание.
— За что?
— Вынуждаю космос подтвердить, что я умру в одиночестве.
Она стонет:
— Если ты не отпустишь меня, то умрешь прямо сейчас. По крайней мере, я буду рядом с тобой, медленно выдавливая из тебя жизнь.
— Ты думаешь, это правда? Что сказала Фиби?
— Не знаю, может быть. Я имею в виду, тебе 27, и у тебя никогда не было серьезных отношений.
Я свирепо смотрю на нее, потому что это неправда.
— С Кларком было серьезно.
— Ты ни разу не позволила Кларку остаться на ночь в твоей квартире.
— Почему это так странно? Мне нравится мое личное пространство.
— Какое совпадение, — говорит она, выполняя сложный маневр бегства, которому, вероятно, научилась на занятиях по самообороне. — Я тоже так думаю!
Я смеюсь, когда она встряхивает рукой, словно активно пытаясь избавиться от моих вшей. Это мило. Ей нужна терапия.
Когда мы приходим домой, моя мама на кухне, сидит за столом в испачканном краской халате. Там лежит недоеденный салат, отодвинутый в сторону, немного чая и ее неизменный блокнот для рисования. Похоже, она отказалась от обеда в пользу работы, и мне неловко ее прерывать. Она работает над новой коллекцией картин для NOLA. Я заказала несколько картин, которые будут висеть постоянно, «Оригиналы Кэтлин ЛеБлан».
Она так поглощена своим собственным миром, что не замечает, что мы дома и на кухне, пока мы не оказываемся в нескольких футах от нее.
— Мама.
Она подпрыгивает. Честное слово, а если бы я была грабителем?
— Девочки! — говорит она с яркой улыбкой. — Господи, вы меня до смерти напугали.
— Не знаю, как это возможно, старые полы в этом доме такие скрипучие. Помнишь, когда мы с Роуз пытались улизнуть, но не преодолели и половины лестницы?
Она отмахивается от моих поддразниваний.
— Да, но теперь я стара и плохо слышу. В любом случае вы уже пообедали? В холодильнике есть немного куриного салата, который я приготовила вчера.
Роуз, которая является моей подругой уже почти три десятка лет, знает, что от маминой стряпни нужно отказываться вежливо, но твердо.
Я делаю то же самое.
— Когда ты возвращаешься в Бостон, Роуз?
— В воскресенье.
— О, хорошо! Я волновалась, что ты не сможешь прийти на вечеринку в субботу.
Она возвращается к своему образу южной дебютантки, обмахивая лицо веером и растягивая слова:
— И пропустить возвращение мисс Лорен в общество Нового Орлеана? Никогда!
— Это не то! — я настаиваю, слегка смущенная концепцией Старого Света.
Мои родители устраивают вечеринку 12-го числа, которая случайно совпадает с моим возвращением в Новый Орлеан, и в приглашении могло быть что-то о том, как они приветствуют мое возвращение… и моя фотография могла быть на обложке. Неважно. Я не собираюсь делать из этого событие, я отказываюсь быть «звездой города», как любит говорить мама. Я вообще не хочу быть знаменитостью.
— Бьюсь об заклад, все эти джентльмены-южане сгорают от желания, как следует разглядеть ее взрослой, — продолжает Роуз, как будто проходит прослушивание на роль Скарлетт О'Хара.
Конечно, мама поддерживает ее, и вместе они переходят к разговору о вечеринке. Вместо того чтобы присоединиться, подхожу к холодильнику и играю в игру «Если я это съем, умру?» в поисках закуски. Решаю, что яблоко безопасно, и вгрызаюсь в него как можно громче, в надежде, что это заглушит их голоса. Вечеринка — это все, о чем моя мама говорила последние несколько недель, и если мне еще раз придется выслушивать подробности, я пойду на автовокзал и исполню предсказание этого экстрасенса. К счастью, им не требуется много времени, чтобы перейти от разговоров о вечеринках к жизни Роуз в Бостоне.
Мама делает все возможное, чтобы убедить Роуз вернуться в Новый Орлеан, хотя этого никогда не произойдет. Роуз любит свою жизнь на севере, свою карьеру и своих друзей. А также мужчин. Со времен старшей школы
