– Пошли.
– Кать, а ты куда? Ты вернешься? – выглядывает в коридор Лара. – О, Макс?! А ты что здесь делаешь?
Макс оборачивается, но не успевает ответить – дальше по коридору открывается дверь кабинета генерального продюсера и оттуда выходит Ольховский. Нижняя половина правого уха залеплена пластырем. Увидев нас, Ольховский растерянно замирает.
– Ах ты, гад! – заметив его, гневно кричит Макс.
– Макс, стой! Не надо! – кричу я и хватаю его за рукав куртки, но поздно.
Макс мгновенно скидывает с плеча сумку, бросает на пол, ястребом кидается на Ольховского и сходу бьет кулаком в нос. Ольховский отлетает к стене, охает, хватается за нос, но не теряется – отталкивается от стены и с диким воплем наскакивает на Макса, впечатывая его в противоположную стену. Макс и Ольховский сцепляются и дубасят друг друга со всей силы. Стены в коридоре трясутся.
– А-а-а!!! – визжим мы с Лариской как можно громче и отбегаем подальше. – Люди! Ребята! Кто-нибудь! Разнимите их скорее!!! Они же поубивают друг друга!!!
Из нашего кабинета выбегают все присутствующие на совещании и начинают разнимать дерущихся. Макса и Ольховского растаскивают в разные стороны. Виталик и Андрей держат за руки Макса. Вова и Никита – Ольховского.
– Я тебя засужу, сопляк! Тебя и бабу твою! – злобно орет всклокоченный Ольховский, вытирая о плечо капающую кровь из разбитого носа.
– Это я тебя засужу, подонок! – свирепо орет Макс, сплевывая кровь с разбитой губы и проверяет, на месте ли зубы.
– Я сейчас вызову полицию и своего адвоката! Сядешь за нанесение увечий! Уголовщина! – орет Ольховский и колотится в руках Вовы и Никиты.
– Это ты у меня сядешь за домогательства, насильник! – в свою очередь орет Макс и пытается вырваться из рук Виталика и Андрея. – Да пустите вы меня!..
– Тише, мужики! Успокойтесь! А то мы сейчас сами полицию вызовем и отправим вас обоих в «обезьянник»! Всё, брейк, разошлись! – сердито объявляет Тимофей.
– Олег Юрьевич, что вы здесь забыли? Вас же от работы отстранили, вы разве не в курсе? – встревает Марьяна, осторожно выглядывая из-за плеча Тимофея.
– В курсе! Я что, не могу зайти в свой собственный кабинет и забрать личные вещи?! – рявкает на нее Ольховский.
– Не вовремя вы зашли! – замечает Тимофей.
– У тебя не спросил, когда мне в свой кабинет заходить!
– Господин продюсер, а почему вы мне тыкаете? – возмущенно вопрошает Тимофей. – Мы с вами на «ты» не переходили!
– Еще один сопливец борзый нашелся! Будет мне указывать, тыкать мне или выкать! – сварливо гавкает на Тимофея Ольховский. – Ты уже забыл, с какой помойки я тебя подобрал, мордофиля? Я же тебя туда и отправлю!
– Так, коллеги, вы все свидетели, что господин Ольховский только что меня оскорбил два раза! – не теряется Тимофей. – А еще угрожает! Все слышали?..
Далее все одновременно начинают кричать на Ольховского, тот что-то орет в ответ, брызжа слюной.
Я не желаю больше слушать эту перепалку и любоваться на омерзительного продюсера. К тому же мне становится совсем нехорошо, начинает мутить, тошнить, а боль в животе усиливается. Хватаю сумку Макса с пола.
– Макс, пошли отсюда быстро. Ребята, отпустите его, мы уходим!
Виталик и Андрей отпускают Макса. Беру его под руку и веду по коридору на выход из киностудии.
– Ты что, не понимаешь, что он действительно может вызвать полицию, адвоката и тебя заберут за нападение? И меня с тобой заодно. А потом будем доказывать, что мы не верблюды.
– Я не боюсь ни его, ни полиции, – огрызается Макс и вытирает тыльной стороной руки кровь с разбитой губы.
– Я не сомневаюсь.
Мы идем в ногу по коридорам киностудии, затем выходим на улицу.
– Больно? Покажи! – поворачиваю к себе голову Макса и рассматриваю его губу.
– Не больно, нормально все, – смущенно отворачивается Макс.
Роюсь в сумке, нахожу влажную салфетку, снова поворачиваю к себе голову Макса и вытираю кровь с разбитой губы. Макс внимательно на меня смотрит сверху вниз, взгляд его затуманивается.
В этот момент сильная резь пронзает низ живота. Я хватаюсь за живот и резко сгибаюсь пополам.
– У меня, кажется, кажется… – шепчу, хватая ртом воздух.
– Что такое? Где болит? – пугается Макс.
– Живот, – морщусь от боли.
Прислоняюсь к стене здания киностудии, чтобы не упасть, и медленно сползаю по ней вниз.
– Погоди, Катюха, я сейчас! – испуганно кричит Макс. – Такси!!!
Машет рукой стоящему неподалеку такси. Водитель замечает его и трогается в нашу сторону. Макс нагибается ко мне, подхватывает на руки и бежит навстречу такси.
Мы едем в ближайшую больницу. Я корчусь от боли на заднем сиденье. Макс сидит рядом, всю дорогу крепко прижимает меня к себе и гладит по голове, не зная, как успокоить.
– Ничего, ничего, все обойдется, не переживай, Катюха, – шепчет он мне ободряюще. – Сейчас врач тебя посмотрит, даст таблетку или укол сделает, или еще что-нибудь эдакое… – путается он от волнения.
Через двадцать минут мы уже в больнице, и меня осматривает дежурный гинеколог. Приходит медсестра и делает мне несколько уколов. Боль постепенно отпускает. Я лежу на кушетке в смотровой и смотрю в потолок.
– Что со мной? – спрашиваю у доктора, заполняющего документы за рабочим столом.
– У вас угроза выкидыша, – отвечает врач. – Рекомендую остаться в больнице и лечь на сохранение на весь первый триместр.
Какая больница?! У меня съемки, родители приезжают…
– Но я не могу, – категорически отказываюсь я. – Возможно ли как-то сохраниться вне стен больницы?
– Лучше было бы полежать в больнице под присмотром врачей, – настаивает доктор.
– Это исключено, – упираюсь я.
– Тогда пишите отказ.
– Хорошо, я напишу.
– Я выпишу вам необходимые лекарства. Вы сможете сами делать себе уколы? Или приходить в поликлинику?
– Смогу, я умею.
– Тогда сделаете курс уколов, попринимаете таблеточки и витамины. И самое главное – никаких стрессов. Берегите себя и не нервничайте.
– Как тут не нервничать? – вздыхаю я.
– Вы уже принимаете какие-нибудь лекарства? Ваш гинеколог
