внимания на наши переглядки… Однако нет-нет, да всё же Катя обводит нас с Орловым хитрым взглядом, не оставляя без внимания поломанный ночью стул.
— Не хочешь прогуляться? — обращается ко мне важный птиц, едва я допиваю свой чай.
— Конечно… — пожимаю я плечами и поднимаюсь со стула.
Михаил берёт меня за руку и уверенно ведёт в ему одном известном направлении. Я испытываю необычное ощущение волнения и робости от тепла его крепкой ладони, но неприятия или отторжения не чувствую. К ни го ед. нет
Молча бредём с ним по окрестностям, наслаждаясь величественными многовековыми красотами.
— Хотел показать тебе… — неожиданно произносит пернатый, подводя меня к обрыву.
Передо мной расстилается далекий вид на турецкий курортный городок с синеющим бескрайним морем вдали.
— Вот там мой отель… — указывает Орлов на невнятную точку в отдалении. — Там мы с тобой бродили по Набережной Забытых Обид, а там… — поворачивается он левее, — пещера Сердце Дьявола…
— Очень красиво… — восторженно выдыхаю я, с замиранием сердца обводя взглядом окрестности с высоты птичьего полёта. — А там что? — спрашиваю я, показывая на восьмиугольное сооружение, возвышающееся на берегу.
— Это Огненная башня, — поясняет мне пернатый, — там сейчас музей, а рядом есть чудный ресторанчик. Если хочешь, можем съездить…
— Хочу… — удивляю саму себя поспешным ответом, — очень…
— Заметано… — подмигивает мне Орлов, и некоторое время мы стоим в молчании, наблюдая за открывшимся перед нами чарующим видом.
— Эмма… — неуверенно начинает важный птиц, когда мы направляемся назад к месту нашей стоянки, — я хотел сказать, что вчера…
Орлов неожиданно замолкает, подбирая слова, а я в напряжении ожидаю, что же он скажет… Сердце скачет как безумное, в истерике страшась услышать его оправдания и сожаления о вчерашнем вечере.
Однако, наконец, произнесенные слова заставляют меня облегчённо выдохнуть и неистово внутренне захохотать.
— Мне было хорошо… Очень хорошо… Уже и не помню, когда я ощущал такое спокойствие, умиротворение и единение с кем-либо…
— Мне тоже понравилось… — смущенно отвожу я взгляд, краснея словно томат на июльской грядке.
— Надеюсь, ты не будешь против моих ухаживаний? — серьёзно смотрит на меня Михаил, вынуждая поднять на него глаза.
— Не буду… — спустя несколько волнительных секунд выдыхаю я.
— Вот и славно… — чмокает меня в нос пернатый и мы, не разжимая рук, медленно возвращаемся к палатке, которую, как оказывается чуть позже, ребята уже сложили и упаковали.
Весь туристический скарб собран и отставлен в сторонку, за исключением единственного стула, на котором в центре нашей стоянки хмуро восседает Катерина, скрестив руки на груди. Поодаль от неё напряжённо стоит супруг, насупившись и гордо смотря вдаль.
— Что это с вами? — настораживается Миша, переводя взгляд с одного на другую. — Нас не было от силы полчаса… Что вы успели натворить?
— Спроси у своего дружка… — гордо отрезает Катя, даже не поворачивая на нас головы.
— Что? — переводит вопросительный взгляд на Андрея пернатый.
— Ничего нового… — словно камни бросает он в жену острые слова. — Моя дражайшая супруга возомнила себя Гитлером в юбке и решила устроить геноцид всему сладкому в моей жизни.
— Потому что мой дражайший супруг — пентюх, каких поискать… С упрямством осла он ищёт любые способы себя убить… — парирует ему девушка.
— Катя! — повышает голос друг пернатого. — Я врач! Я осознаю риски и последствия и могу оценить своё состояние… Хватит нянчиться со мной словно с недомерком… Поигрались и хватит!
— Вот именно! — кричит ему в ответ разгневанная супруга. — Хватит играть со смертью!
— Это невыносимо! — со злости пинает маленький камень Андрей и размашистым шагом уходит прочь.
— Из-за чего опять сыр-бор? — хмурится Михаил.
— Маршмеллоу… — грозно кивает Катя на пустой пакетик от зефира, валяющийся в кустах.
— Кать… — тяжело вздыхает Орлов, присаживаясь перед подругой на корточки. — Это наш зефир… Мы с Эммой его вчера на костре жарили…
Неверие, а затем и осознание пробегают по лицу Екатерины, но спустя долгие минуты раздумий, она всё же произносит:
— Неважно… Я устала бороться с ветряными мельницами…
— Знаешь, Кать… — присаживаюсь я рядом с Орловым, — иногда мы сами громоздим у себя в голове эти самые ветряные мельницы и отчаянно боремся с ними, сетуя на всех и вся…
— Ты порой перегибаешь… — соглашается с моими словами Миша и подмигивает мне.
Катя оставляет наши слова без ответа, задумчиво устремив взгляд вдаль. Спустя несколько тягостных минут молчания, она с тяжёлым вздохом поднимается и бредёт в направлении, в котором ранее ушёл её разгневанный муж.
— Может пойти с ней? — неуверенно обращаюсь я к своему бывшему врагу. — Как бы не поубивали друг друга…
— Разберутся… — отмахивается от моих опасений Орлов и неожиданно притягивает меня к себе.
Перед тем как горячие губы накрывают мои, у меня в голове успевает проскочить неожиданная мысль:
"Как быстро Орлов смог снести все барьеры и ветряные мельницы, что не один год громоздились в моём сознании…"
Андрей и Катя действительно быстро мирятся… Через несколько дней их отпуск заканчивается, но оставшиеся дни они проводят в тотальной любви и понимании.
Вчетвером мы объезжаем все знаковые местечки города, посещаем уйму дорогущих ресторанов и крошечных бюджетных кафешек. Орлов, кажется, всерьёз решает взяться за ухаживания, а я млею и таю то ли от жаркого турецкого солнца, то ли от его знойных взглядов и томительных прикосновений.
В день отъезда друзей пернатого мы стоим в аэропорту и провожаем их в Россию.
— Так уезжать не хочется… — хнычет недовольно Катя, обводя печальным взглядом виды, открывающиеся из огромных окон воздушной гавани.
— Оставайтесь… — предлагает Орлов, не выпуская меня из своих объятий.
— Андрею завтра на работу… — пожимает девушка плечами, и её супруг согласно машет головой.
— Печаль… — тянет он недовольно, и на табло появляются сведения об их рейсе.
— Ладно, ребят! — оставляет грусть Катя, поочередно нас обнимая, — рада была с тобой познакомиться! — обращается она ко мне и хитро шепчет на ухо, — Дурака с Мишкой не валяйте! Я его давно таким не видела… Надеюсь у вас всё сложится…
— И я… — коротко реагирую я на её пожелания, и Андрей, поднимая багаж строго произносит: — Ждём Вас теперь у нас! Предложение отклонению не подлежит!
— Будет сделано! — по-военному чётко отвечает Миша, и супружеская пара отправляется на паспортный контроль.
— Ненавижу прощаться… — бормочу я, грустно смотря им вслед.
— Мы и не прощаемся, — парирует мне Орлов, увлекая меня к выходу из аэропорта. — Всего лишь расстаёмся на какое-то время…
— Возможно… — отчего-то сомневаюсь я.
— Точно! — останавливается пернатый и серьёзно смотрит на меня. — Так и будет!
Киваю на его слова и мы вновь двигаемся в сторону черного коня моего бывшего врага, а ныне
