Последние слова Алекс сказала уже через плечо, вытирая на ходу слезы. Кармен проследила за ней взглядом и покачала головой. Когда она вернулась в кухню, Аннабел уже смотрела мультики. Няня была поражена выражением лица своей хозяйки. Моя посуду, из которой ел Сэм, она вспомнила, что Алекс даже ничего не поела, не выпила сока или кофе. Случилось что-то очень серьезное — догадаться об этом было нетрудно.
В такси по дороге в больницу Сэм вел светскую беседу, а Алекс чувствовала, что у нее даже нет сил отвечать. Это было еще хуже, чем разговор о том, что ей предстояло. Алекс могла думать только о личике стоявшей в дверях Аннабел, о ее объятиях и прощальном поцелуе. Вынести все это было просто невозможно.
— Сегодня приезжают еще одна группа арабов и какие-то люди из Нидерландов. Я должен признаться, что у Саймона исключительные связи. Я ошибался насчет него.
Разговор в таком духе происходил по пути к городской больнице Нью-Йорка, где они должны были встретиться с доктором Питером Германом.
— Я рада слышать, — огрызнулась Алекс, которой было совершенно неинтересно слушать ни про достоинства Саймона, ни про потенциальных клиентов Сэма. — Ты побудешь со мной или поедешь в офис?
Ее не удивил бы любой ответ, но она знала, что его присутствие было бы ей приятно.
— Я же говорил тебе, что останусь, так что не волнуйся. Я попросил Дженет позвонить врачу, и он сказал, что вместе с анестезией вся процедура займет полчаса, самое большее сорок пять минут, если они задержатся. Потом ты будешь спать примерно до полудня. Я думаю, что пробуду здесь до половины одиннадцатого или до одиннадцати. Тебя как раз перевезут в палату. А днем я тебя заберу.
В машине повисло долгое молчание. Алекс кивнула и отвернулась к окну.
— Хотела бы я разделять твой оптимизм.
Алекс уже говорила ему, что выбрала «одношаговую» процедуру. Она собиралась подписать бумагу, подтверждающую ее согласие на любые действия, которые врач сочтет нужным предпринять в зависимости от результатов биопсии. Так что если результаты будут плохими, операцию сделают сегодня же. Ей не хотелось снова возвращаться в больницу после мучительного ожидания, зная, что она потеряет грудь. Что бы ни должно было произойти, пусть это произойдет сегодня — биопсия, мастэктомия или лампэктомия, если у нее не обнаружат ничего серьезного и смогут просто вырезать опухоль. Но ей уже были известны соображения доктора Германа на этот счет. Пока она не проснется, она не будет знать, что он с ней сделал. Но зато ей не придется дважды переживать ужас неизвестности и ожидания. Сэм по-прежнему считал, что она не в своем уме.
— Ты действительно так веришь этому типу? — снова спросил он, когда они пересекли Йорк-авеню и увидели впереди больницу, похожую на готового пожрать ее динозавра.
— У него великолепная репутация. Я навела о нем справки. И я была еще у одного врача, — ответила Алекс. Об этом она еще мужу не говорила. — И она полностью согласилась с его словами, Сэм, Все предельно ясно и очень неприятно.
— Я на твоем месте не давал бы ему такой свободы действий. Почему бы не провести обе процедуры — если вторая понадобится — отдельно?
Но Алекс с ним не согласилась. Она советовалась с Джоном Андерсоном, и он сказал, что она поступает правильно и что Питеру Герману можно довериться целиком и полностью.
Такси остановилось у ворот больницы. Сэм расплатился и забрал небольшую дорожную сумку Алекс. Она взяла с собой очень немного на случай, если Сэм окажется прав и ей не нужно будет оставаться здесь надолго. Если понадобится, он привезет ей остальное. Укладывая вещи, она вспомнила, как собиралась в роддом перед появлением Аннабел. Какое это было счастливое время! Алекс казалось, что это было так давно, хотя прошло всего около четырех лет.
В приемном покое они пробыли совсем недолго — Алекс уже была зарегистрирована накануне, потому что сдавала кровь и делала рентген груди. Ей дали карту и назвали номер палаты на шестом этаже. Кроме того, медсестра вручила ей пластиковый пакетик с зубной щеткой, кружкой, мылом и зубной пастой. Взяв его в руки, Алекс совсем расстроилась и почувствовала себя узницей в тюрьме.
Они медленно поднялись по лестнице до лифта, минуя больничную суету. Сэму было явно неуютно, он побледнел, а Алекс просто охватил ужас, когда они, выйдя из лифта, увидели двух пациентов, мирно спящих под капельницей. Дежурная сестра показала ей нужное направление, и они в конце концов вошли в небольшую унылую комнату с бледно-голубыми стенами. На одной из них висел плакат, а больничная койка, казалось, занимала все пространство. В комнате не было абсолютно ничего привлекательного. По крайней мере она была одна, и ей не надо было ни с кем говорить, кроме Сэма, болтавшего какую-то чепуху про вид из окна, чрезмерную дороговизну больничного обслуживания и отсутствие системы социальной медицины в Канаде или Великобритании. Алекс хотелось накричать на него, но она знала, что он предпринимает искренние усилия, чтобы принять происходящее, хотя и не может помочь. Он слишком нервничал сам, чтобы даже попытаться сделать это.
В палату быстрым шагом вошла медсестра, чтобы удостовериться в том, что Алекс ничего не ела и не пила с полуночи, привезла капельницу, положила на кровать рубашку и сказала, что вернется через минуту. Все это заставило Алекс заплакать от беспомощности. Это было ужасно. Сэм крепко обнял ее, изо всех сил пытаясь дать ей понять, насколько ему ее жалко.
— Все скоро кончится. Попытайся забыть. Подумай об Аннабел, о том, как мы летом поедем на море… о Хэллоуине… и ты не успеешь оглянуться, как все кончится.
Алекс грустно рассмеялась его словам, но даже мысли об Аннабел и Хэллоуине было недостаточно, чтобы избавить ее от этого кошмара.
— Мне так страшно, — прошептала она.
— Я знаю… но у тебя все будет хорошо, я тебе обещаю. Но он не мог ничего обещать, и никто не мог. Все было в руках Бога. И никто не знал, какую судьбу Он ей уготовил.
Сейчас она была смертельно напугана и смертельно бледна.
— Как дико… Мы оба — влиятельные люди в том, что касается нашей работы. Мы сильные, мы занимаемся своим делом, мы общаемся со множеством людей, принимаем кучу решений, связанных с деньгами, судьбами людей и целых корпораций… А потом тебя бьет по голове что-нибудь подобное, и ты становишься бессильным и вынужден зависеть от людей, которых никогда раньше не видел, от судьбы, от собственного тела.
Алекс казалось, что она превратилась в ребенка, совершенно беспомощного перед навалившимся на него кошмаром.
В дверях снова появилась медсестра и попросила ее переодеться в рубашку. Скоро ей должны были поставить капельницу. Все это было сказано быстро, без всякой симпатии и интереса.
