Да что, впрочем, за танцы это были в бывшей церкви, давным-давно превращенной в клуб... Танцы – сплошь одни девки. Шерочка с Машерочкой. А играл на баяне одноглазый Васька-гармонист, играл все больше вальсы.
Потом, в течение лета, стали приходить письма от невернувшихся солдат, которых председатель колхоза «Рассвет», Перекуров Иван Тимофеевич, назвал «дезертирами». То в одну семью, то в другую стали приходить весточки от этих дезертиров. Чаще всего они поустраивались на стройки в разных городах, но были и такие, кто подписал разные контракты, кто в рыбаки подался, а кто в шахтеры, но все они писали разными словами одну и ту же фразу: «А барину Перекурову передайте, что в его обдристанный колхоз я не вернусь, потому что здесь я могу ни хера не делать, а зарабатываю достаточно, чтобы жить как человек. Барал я ваши трудодни». Ясно было, что от такой жизни никого не оторвешь, и дезертиров ждать назад не приходилось.
Поэтому осенью Перекуров вызвал к себе в правление всех девчонок, которые окончили в соседней деревне десятилетку, усадил их в клубе и сказал:
– Дела у нас подлые, девчата. На вас вся надежда.
– Это какая такая надежда? – спросила Нинка, которая знала, что при таких словах начальства ничего хорошего ждать не следует.
– А такая, что трудовой фронт нашего колхоза вовсе голый. И работать просто некому, а план нам не снижают. Надо давать план, а то вовсе с голоду сдохнем. Как старухи околеют, так и ферма, и поля останутся пустыми. Голод нагрянет.
По сытой и всегда хмельной роже Перекурова незаметно было, чтоб он настораживался в преддверии голода, но говорил так печально, что и Нинка, и все девчонки даже возгордились – если надо спасать родной колхоз от голодухи, значит, надо спасать. Впрочем, они и раньше этим занимались, в школу ходили еле-еле, особенно по весне и осени, а так все больше в поле. Потому и аттестаты давали не столько за экзамены, сколько за радивость и напористость в работе в колхозе.
Но сегодня в словах Перекурова было что-то еще, непонятное.
– Надо вам специальности приобретать. Профессии.
У всех девчонок сердце зашлось, опрокинулось и биться перестало. Неужто в райцентр пошлют на какие-нибудь курсы или в техникум? Ведь там и погулять можно, а коль очень повезет, то и замуж за хорошего парня выскочить. Все так примолкли, что слышно было, как у магазина кривой Васька играет спозаранку на своей гармошке – на похмельный стакан зарабатывает.
– Так вот, значит. В связи с неукомплектованностью наших рядов придется вам на месте, то есть в колхозе, осваивать некоторые, я бы сказал, специальности сильного пола. Потому что некомплект рождает ослабление наших усилий, а ослабление усилий приводит к невыполнению государственного плана и снижению нашего заработка.
В конце концов разобрались, что хитрые слова председателя колхоза означают одно – девчонкам надо осваивать специальности трактористов, слесарей, грузчиков-погрузчиков, чтобы заполнить те пробелы «в боевом строю», которые возникли по вине не вернувшихся домой дезертиров.
– Как ваши бабушки во время войны взяли на свои плечи все тяготы, так вот, получается, выпало и вам, – сказал Перекуров, который сам-то вообще был не деревенский, а городской, председателем сюда присланный райкомом. Из военных он был, в майорах ходил до председательской должности.
– Так ведь вроде бы нынче не война, – попыталась понять события Нинка. Но Перекуров ее обрезал:
– Не становись в один ряд с дезертирами! Не допущу! Я тебя под личным контролем держать буду! Чтоб самолично пришла завтра в девять ноль-ноль к правлению.
– Приду, – испугалась Нинка.
На следующий день до девяти часов Нинка успела повозиться в огороде и проводить мать в райцентр за деньгами. Раз в месяц она туда ездила на почту и исправно получала деньги от Нинкиного отца, который давным-давно куда-то уехал, но каждый месяц деньги присылал: то меньше, то больше, но перебоев не было.
В девять ноль-ноль Нинка подошла к правлению, а Перекуров уже стоял около красного трактора «Беларусь».
– Будешь осваивать, – сказал Перекуров. – Кого? – не поняла Нинка.
– Трактор! – заорал Перекуров.
– Так я это... – потерялась Нинка. – Я думала, что где-то в конторе, в правлении работа найдется для меня-то. У меня же аттестат самый лучший в школе!
– Для правления у меня дуры поглупее тебя есть! А ты садись и поезжай.
– Куда?
– А куда хошь! Сегодня четверг, а чтоб в понедельник ты у меня трактор водила как королева. Смотри, как это делается.
Он залез в трактор, что-то там сделал, дерганул рычаги и поехал.
Дал круг по площади, слез с трактора и сказал:
– Садись и учись. Горючим топливом заправляй в гаражах. Лей сколько надо. В понедельник получишь наряд на работу. Вот тебе и теория.
С последними словами он сунул ей в руки совершенно замызганную книжку, в которой было написано, что такое этот самый трактор «Беларусь». Книжку Нинка решила поначалу почитать вечером. Сейчас трактор стоял перед ней, грохотал мотором, трясся, аж подпрыгивал, будто его лихорадка пробирала, и Нинка вдруг поняла, что если поднапрячься и справится с этим железом, то действительно можно поехать куда угодно.
Она вскарабкалась в железное седло, неторопливо обдумала, где у нее руль, где какая педаль, справилась по книжке и так простояла в деловой задумчивости у правления колхоза часа полтора. То в книжку посмотрит, то всякие рычажки пощупает. Никуда ехать она и не мыслила, поскольку решила, что председатель колхоза мог отдать такой нелепый приказ только с большого пьяного надеру или с жестокого похмелья.
Через полтора часа Перекуров выглянул из окна правления еще более мрачный и злой, чем с утра, и заорал, как на заупрямившуюся корову:
– Ты чего, лахудра, у меня под окнами третий час тарахтишь, думать мешаешь?! Что стоишь, я тебя спрашиваю! Убирайся отсюда! Ехай, ехай!
Нинка испугалась, схватилась за руль, ударила по педалям ногами, и – трактор поехал. Через минуту-другую он даже поехал приблизительно туда, куда собиралась ехать и Нинка. Правда, у сельмага своротила скамейку, на которой зарабатывал себе пьяный завтрак кривой гармонист Васька, но уже за околицей деревни, когда пошли поля-луга и незначительные ошибки управления не играли роли, Нинка захохотала и поехала свободно. Ни черта там особенного сложного и страшного не оказалось. Вот только как запускать своего коня, то есть двигатель, в работу, пришлось помучиться. Но помог механик Петр Петрович, и Нинка если и не понимала до конца, как это у нее получается, то все равно и заводила, и глушила двигатель без больших трудностей.
В субботу она, правда, протаранила корову соседки тетки Анастасии, но та встала и пошла, а дня через два и хромать перестала.
