– Ваша светлость, – обратился Рив к князю.
Братья при этих словах повернулись и тоже заметили отца.
– Бри? – одновременно прозвучал их вопрос.
Беннет вскочил с дивана и подбежал к отцу, а Александр застыл на месте, только погасил сигарету в пепельнице с такой силой, что она переломилась. Это не укрылось от внимательно наблюдавшего за происходящим Рива.
– Она пришла в себя, – коротко сказал князь, – я смог с ней поговорить.
– Как она себя чувствует? – Беннет не сводил с отца глаз. – Когда можно ее увидеть?
– Она очень слаба. – Князь легонько дотронулся до локтя сына. – Возможно, завтра.
Продолжая стоять у окна, Александр спросил:
– Она знает, кто…
– Обо всем потом, – оборвал его отец.
Воспитанный в жестких правилах этикета, Александр не посмел настаивать. Он принял эти правила вместе с титулом.
– Надо скорее отвезти ее домой. – Тон наследника был спокоен, но в нем чувствовался вызов отцу. Александр бросил взгляд на полицейских и гвардейцев. Хотя Габриелу здесь охраняли, ей лучше быть дома.
– Мы так и сделаем, как только будет возможно.
– Я понимаю, что она сейчас устала, – вступил в разговор Беннет. – Но ведь ей захочется увидеть родные лица. Мы с Алексом подождем.
Родные лица. Арманд посмотрел на старшего сына. Для Бри сейчас не существует таковых. Он объяснит им, но попозже. И без посторонних.
– Завтра у нее будет больше сил. А пока вы можете идти. Я хочу поговорить с Ривом.
Сыновья замешкались, и Арманд подтвердил свое желание властным жестом.
– Она испытывает боль? – спросил Александр.
Взгляд Арманда смягчился.
– Нет. Обещаю вам, завтра вы все увидите сами. Она сильная. – В последних словах прозвучала гордость.
Александр кивнул, соглашаясь с отцом. Все остальное он скажет ему наедине. Братья вышли из комнаты в сопровождении охраны. Арманд подождал, пока они уйдут. Потом повернулся Риву:
– Прошу. Пройдем в кабинет доктора Франко.
Он вышел в коридор. Гвардейцы за ним, полные бдительной настороженности. Похищение члена монаршей семьи – чрезвычайное происшествие. Арманд прошел в кабинет, впустил только Рива и закрыл дверь.
– Садись. Я лучше постою. – Он полез в карман за коричневой сигаретой, одной из десяти, отложенных на день. Рив зажег ее для него и ждал. – Я благодарен, что ты приехал, Рив. Просто не было времени сказать, как я ценю это.
– Не о чем меня благодарить, ваша светлость. Я еще ничего не сделал.
Арманд затянулся и выпустил дым, немного успокаиваясь, позволяя себе слегка расслабиться в присутствии сына своего друга.
– Думаешь, что я слишком строг с сыновьями?
– Вы лучше знаете своих сыновей.
Арманд улыбнулся:
– Ты унаследовал дипломатический стиль своего отца.
– Наверное.
– И насколько могу видеть, его ясный и трезвый ум.
«Интересно, как оценил бы такое сравнение отец», – подумал Рив.
– Слушаю, ваша светлость.
– Прошу, наедине зови меня просто Арманд. – Князь устало потер лоб. – Полагаюсь на тебя. Ты знаешь, как я отношусь к твоему отцу и к тебе. Я поступаю так из любви к дочери и уповаю на нашу дружбу, потому что у меня нет другого выбора. В сложившейся ситуации я могу доверять только тебе, Рив.
Рив внимательно взглянул на сидевшего перед ним человека. Впервые он увидел в нем не только монарха, наделенного властью, но и просто отца, который отчаянно, с трудом сдерживал свои чувства. Рив тоже достал сигарету, зажег, тем самым давая Арманду несколько лишних мгновений, чтобы обрести контроль над собой. Потом попросил:
– Расскажите мне.
– Она ничего не помнит.
– Она не помнит, кто ее похитил? – Легкая складка прорезала лоб Рива, он в раздумье уставился на свои ботинки. – Но она их видела?
– Она не помнит. Ничего, – повторил Арманд и печально взглянул на своего молодого друга, – даже собственного имени.
Рив кивнул:
– Временная амнезия – естественная вещь, после того что ей пришлось пережить. Что говорит доктор?
– Я скоро узнаю его мнение. – Напряжение и бессонные ночи давали о себе знать, на князя накатила усталость, хотя он старался не показать слабости. – Ты приехал, Рив, потому что я просил тебя, не спрашивая причины.
– Это так.
– Как гражданин Америки, ты не подчиняешься мне. И не обязан подчиняться.
Рив выпустил тонкую струйку дыма, запах табака, выращенного в Виргинии, смешался с крепким запахом французских сигарет Арманда.
На губах князя появилась многозначительная улыбка. Копия отца, подумал он. И так же как отцу, Риву Макги можно доверять. Он должен ему доверить самое дорогое на свете.
– В моем положении всегда существует возможность нападения, это сопутствующие власти элементы риска, опасность.
– Конечно. Как у любого лидера.
– Вот именно. И мои дети, как дети монарха, тоже подвергаются риску.
Арманд посмотрел на свои руки, на кольцо с фамильной печаткой. Он был рожден принцем. А сейчас был властителем страны. Но одновременно и отцом. Еще ни разу жизнь не ставила перед ним выбора – что для него главное. Он был рожден, воспитан и образован для того, чтобы соответствовать своему положению. Основой его жизни был долг перед своим народом.
– Естественно, что мои дети имеют собственную охрану, – продолжал он, с силой раздавив недокуренную сигарету в пепельнице. – Этого оказалось недостаточно. Габриелу, Бри, всегда раздражала охрана. Она упрямо отстаивала право на свободу и личную жизнь. Наверное я ее избаловал. У нас спокойная, мирная страна. Граждане любят свою правящую семью, и поэтому, когда моя дочь время от времени ускользала от охраны, я смотрел на это сквозь пальцы.
– Похищение произошло именно в такой момент?
– Ей захотелось прокатиться в машине за город. Она время от времени так делала. Бри после смерти матери была хозяйкой дворца, и многочисленные обязанности и соблюдение этикета ее настолько утомляли, что требовалась разрядка. Все произошло шесть дней назад.
Рив имел свое мнение о том, как устроена жизнь при дворе. Арманд руководил страной твердой рукой, но он был отцом, который оказался не готов к непредвиденной ситуации.
– Еще шесть дней назад прогулки вашей дочери считались допустимыми? – спросил Рив.
Арманд сдержанно кивнул. Эмоции сейчас не нужны, только трезвая голова поможет делу.
– Теперь все изменилось, – сказал он, – и, пока мы не найдем того, кто сделал это, я могу доверить моим гвардейцам только свою жизнь. Но не жизнь дочери.
Рив задумчиво стряхнул пепел с сигареты. Намек прозвучал ясно и недвусмысленно.
