– Ты ведь думаешь, Настя, что добилась всего? – спросил он ровным тоном, который, однако, был наигранным. – Теперь и наше совместное детище, фирма и подконтрольные ей предприятия, принадлежат фактически одному человеку – тебе. У меня более никаких прав нет, ты завалила меня деньгами в обмен на то, что я более не буду задавать там тон.
– Ты повторяешься! – ответила Анастасия, а супруг, подойдя к ней, вдруг выпустил ей в лицо облако табачного дыма. Настя поморщилась – он прекрасно знал, что она терпеть этого не могла!
– Если желаешь получить больше, то уже поздно. Ты сам согласился на ту сумму, которая указана в договоре.
Виктор криво усмехнулся:
– Да что ты все о деньгах! По сравнению с тем, что мне причитается на самом деле, ты заплатила мне копейки.
– Гм, я и не знала, что это, как ты говоришь, «копейки», позволяющие тебе вести жизнь богатого плейбоя в любой точке земного шара…
– Дело не в деньгах! – заявил он, и его лицо вдруг исказилось. – Ты отобрала у меня мое детище! Фирму! И не только ее, но и моих детей! Петю и Олесю…
Настя фыркнула:
– Ты что, всерьез думал, что получишь их? Такой отец, как ты, Виктор, им не нужен!
Хотя она знала, что была не права. Отцом-то он был как раз хорошим. Вернее, даже отличным. И то, чем он занимался на стороне, никак не отражалось на его родительских качествах. Однако Настя не могла вынести мысли о том, что этот человек будет по-прежнему частью ее жизни. И частью жизни ее детей. Поэтому она приняла решение навсегда забыть о нем.
Муж, кажется, хотел что-то сказать, но потом вдруг швырнул на землю недокуренную сигарету и раздавил ее носком изящного, ручной работы ботинка.
– Вот так ты и меня раздавила, Настя, – заметил он, и тон его был горький, – просто взяла и раздавила. Но в том, что ты умеешь быть беспощадной, я убедился уже давно…
– Проповедь закончена? – прервала его Настя. – Или ты думаешь, что я на полном серьезе буду внимать речам человека, фото сексуальных утех которого я имела сомнительное удовольствие только что держать в руках?
Виктор снова посмотрел на нее, и от его взгляда Анастасии вдруг сделалось страшно. Нет, она не боялась, что муж бросится на нее – он все же был разумным человеком. Однако она загнала его в угол: а люди, загнанные в угол, всегда непредсказуемы.
Она развернулась, чтобы, не прощаясь, уйти прочь, как вдруг, подобно стреле, ее настиг вопрос Виктора:
– А ты не боишься?
Она решила не вступать более с ним в ненужные дискуссии. То, что он не выдаст компрометирующую информацию финансовым органам, она знала наверняка. Потому что тогда и сам окажется в тюрьме – ибо ответственность за не самые чистые методы работы их бухгалтерии были и на его совести. А ряд документов, которые могли обеспечить ему пребывание в местах не столь отдаленных, были скреплены его подписью. Поэтому супруг блефовал.
Анастасия двинулась к своему автомобилю, а муж повторил громче:
– Не боишься того, Настя, что это рано или поздно закончится? Причем, вероятнее всего, рано? Потому что ты, подобно этому окурку, вдруг попадешь кому-то под ноги. И тебя раздавят, просто-напросто раздавят. И речь идет вовсе не о твоей – да, теперь исключительно твоей! – фирме. И не о твоей семейной идиллии. А о твоей жизни, Настя!
Анастасия развернулась, чтобы спросить, что муж имеет в виду, однако до нее донесся только рев его спортивного автомобиля – Виктор, уже нырнувший за руль, отправился восвояси, оставив после себя лишь удушливое облако выхлопных газов.
Настя даже ломала некоторое время голову над этими его словами – он что, пытался ей угрожать? Но чем, убийством? Он что, решил нанять киллера? Это смешно и мелодраматично, однако надо было принимать в расчет и подобную возможность. Поэтому она строго-настрого запретила пускать мужа, теперь уже бывшего, в головной офис их, нет, теперь исключительно ее, фирмы, расположенный в Москва-Сити.
Но он и не пытался связаться с ней. Более всего тревожили его посещения детей, но поделать с этим она ничего не могла. Ребята обожали отца, и Анастасия представить себе не могла, что он причинит вред собственным отпрыскам. Пусть Виктор был мерзавцем и развратником, однако своих детей он обожал и первым бы перегрыз глотку тому, кто бы поднял на них руку.
Она боялась того, что он похитит детей и увезет их за границу. Однако Олесе было пятнадцать, а Пете – шесть, и увезти детей против их воли было уже нереально. Тем более что они привыкли к посещениям отца раз в месяц и пережили разрыв родителей на удивление спокойно. Но не было ли это спокойствие подобно затишью перед бурей?
Чтобы уж точно удостовериться в том, что ее бывший ничего не затевает, Анастасия снова обратилась к услугам детективного агентства Михаила Точилина. Именно Михаил и вел тогда слежку за Виктором, именно он и добыл пикантные фотографии сексуальных похождений того на стороне.
Точилин отлично справился с заданием и, что важнее всего, держал язык за зубами. Поэтому его люди и вели Виктора, проводившего время то на Лазурном Берегу, то на юге Испании, то в Скандинавии, то в Канаде. График его перемещений был хаотический, никаких эскапад экс-супруг себе не позволял, и именно это убеждало Настю в мысли о том, что он что-то затеял.
– Анастасия Петровна, если вам и вашим детям что-то грозит, то мы узнаем об этом первыми, – заверил ее Точилин, невысокий коренастый субъект с лицом бывшего боксера и короткими седыми волосами. Впрочем, не таким уж он был и старым, просто в его профессии требовалось выглядеть внушающим доверие и, соответственно, солидно.
Разговоры с начальником детективного агентства «Закон и порядок» вошли у нее в привычку. Нет, никаких сентиментальных чувств к Точилину она не испытывала, и это было лучше всего: он стал для нее другом и конфидентом. А друзей у Насти, если уж на то пошло, не было совсем. Имелась масса знакомых, приятелей, партнеров по бизнесу – но настоящих, реальных друзей, на которых можно было бы в минуту невзгоды положиться, не существовало.
Конечно, имелись ее родители, которых она любила, но которые наслаждались теперь жизнью, что обеспечивала им дочь. Имелась старшая сестра Светлана, ее доверенное лицо и правая рука в фирме после ухода Виктора: сестра была человеком абсолютно надежным и крайне проницательным. Но это была семья – семья, которая не должна иметь отношения к не самым отрадным тайнам ее личной жизни.
Наконец, с некоторых пор имелся еще и Эдик. Ее милый Эдик, который до такой степени обожал ее, что после заключения брака даже принял ее фамилию, точнее, присоединил к своей. И стал таким образом Эдуардом Елецким-Бойко. Анастасия как была, так и осталась Бойко: ведь если она не стала когда-то Царьковой, то почему должна превращаться в Елецкую?
