Ознакомительная версия.
Она только вызывающе изогнула тонкую бровь.
— Себя, — ответила она, а выражение ее лица добавило: «Разумеется».
Совершенно неожиданно Никоса опалила страсть. Он не должен был чувствовать ничего подобного, он должен был презирать ее, но Тристанна Барбери оказалась совсем не такой, какой он представлял ее. Она училась в лучших школах Европы и должна быть совершенной. Однако, разглядывая ее фотографии, он видел простую естественную девушку, хотя и подозревал, что такое ощущение возникает благодаря мастерству фотографов. Теперь же он понимал, что она действительно была такой, настолько живой, что жизнь, казалось, плясала вокруг нее, как пламя, к которому ему хотелось прикоснуться.
— Еще одно хорошее заявление, — сказал он и коснулся ее волос, шелковистых и теплых. — Но я не привык целовать незнакомых женщин на виду у всех, — добавил он тише, чтобы его услышала только она. — Не люблю оказываться на страницах таблоидов.
— Прошу прощения, — пробормотала Тристанна, смело глядя на него. — Я думала, вы известны своим бесстрашием и умением смеяться над условностями. Должно быть, я перепутала вас с другим Никосом Катракисом.
— Я раздавлен, — сказал он, подходя ближе; сердце заколотилось, когда она не отступила. — Я полагал, что моя привлекательность заставила попросить меня поцеловать вас, а оказалось, что вы такая же, как остальные. Вы поклонница богачей, мисс Барбери? Путешествуете по миру и коллекционируете поцелуи, как девочки собирают автографы?
— Вовсе нет, мистер Катракис, — без тени смущения ответила она, откидывая голову. — Скорее богачи — мои поклонники: преследуют меня повсюду, чего-то требуют от меня. Я хотела сэкономить ваше время.
— Вы слишком добры, мисс Барбери. — На этот раз он провел пальцем по нежной коже ее ключицы, почувствовал легкую дрожь и почти улыбнулся. — Но я не делюсь своей собственностью.
— Это говорит человек, на чьей яхте больше гостей, чем он может сосчитать.
— Я не целовал ни яхту, ни гостей. Не всех, во всяком случае.
— Тогда вы должны объяснить мне правила, — ее губы дрогнули от сдерживаемого смеха; почему-то это завораживало его, — которых на удивление много для Никоса Катракиса, не следующего традициям, не соблюдающего правил, идущего своим собственным путем. Я бы хотела встретить его.
— Есть только один Никос Катракис, мисс Барбери. — Теперь он стоял так близко, что чувствовал запах ее духов. — Надеюсь, вы не будете слишком разочарованы, узнав, что это я.
— Я узнаю это только после того, как вы поцелуете меня.
— Значит, теперь это неизбежно?
— Разве нет? — Она наклонила голову; теперь это был настоящий вызов, а Никос не стал бы тем, кем стал, если бы не умел их принимать.
Все шло не так, как он планировал. Спонтанность — для тех, кому нечего терять и нечего доказывать. Он много задолжал Густаву Барбери и его гнусному сыну, долго ждал возможности отплатить и добился своего. Надавить здесь, нашептать там, и империя Барбери зашаталась, особенно после того, как заболел ее глава. Но Никос не хотел впутывать девушку. Он не желал уподобляться Питеру Барбери, соблазнившему Алтею и бросившему ее, когда она забеременела. С другой стороны, он не ожидал, что сестра его врага обратится к нему с такой просьбой и — что особенно опасно — заставит его захотеть потерять контроль над собой, над которым он так долго работал. Он с удовольствием использует ее как еще одно орудие, которое приведет ее семью к гибели, но он не ожидал, что захочет ее!
— Возможно, вы правы, — тихо сказал он.
Уверенность на ее лице поблекла всего на секунду, но он заметил это и возликовал: она оказалась не такой уж непоколебимой. Никос положил руку ей на затылок и вздрогнул, как от электрического удара; ее глаза распахнулись, и она прижала ладони к его груди. Он помедлил, удостоверяясь, что на них смотрят. Что бы она ни затеяла, она не знает, с кем связалась и какой механизм запустила, подойдя к нему. Он уже давно выиграл эту войну, и Тристанна была последней каплей, которая уничтожит Барбери без остатка, раз и навсегда, почти как они однажды уничтожили его.
Он выиграл, но почему-то мог думать только о пленительном изгибе ее губ. Он привлек ее к себе и прижался к ним губами.
Тристанна вскрикнула бы «Огонь!», если бы смогла, но вместо этого ответила на поцелуй, если можно было так назвать влажное столкновение ртов. Ее охватила тревога, желудок сжался, и вся она вспыхнула. Она и представить не могла, каково это — целовать такого мужчину: он весь был первобытная мощь, он брал, требовал, овладевал.
Никос наклонил голову, пробуя ее губы на вкус, касаясь языком ее языка, заставляя ее содрогаться от желания. Тепло его руки, по-хозяйски лежавшей на ее талии, проникало под ткань платья. Она чувствовала вкус дорогого ликера и соли на его губах. Тристанна вцепилась в его рубашку, но не смогла оттолкнуть его.
Прошло несколько миллионов лет, прежде чем он наконец поднял голову; его темные глаза пылали страстью, от которой у нее ослабели колени. Она с трудом подавила желание прижать руку к губам: было такое ощущение, что они ей больше не принадлежали, словно он поставил на ней свое клеймо, и где-то глубоко внутри она почувствовала странное счастье. Дурочка! Она знала с самого начала, что нельзя играть с этим мужчиной, поняла, что ей не справиться с ним, как только их взгляды встретились и первая волна дрожи прошла по ее телу. Она даже не была уверена, что ей хотелось этого. Нельзя было забывать, зачем она ввязалась в это!
— Надеюсь, вы удовлетворены? — От странного блеска его глаз по ее телу побежали мурашки.
Он отпустил ее, медленно убрав руку с ее затылка и скользнув пальцами по щеке. Она постаралась не выдать себя, почему-то зная, что он использует ее слабости против нее.
— Пожалуй, — глухо выговорила она.
Ей хотелось прижаться грудью к его груди. Ее тело словно восстало против нее, и она велела себе успокоиться. Именно поэтому она и выбрала его.
— Вы не уверены? — Его полные губы чуть изогнулись в усмешке. — Значит, я сделал что-то не так.
У нее кружилась голова, дыхание рвалось из груди, и Тристанна вдруг осознала, что все еще держится за него, чувствуя его тепло. Давно пора было отступить, но она не могла оторвать от него руки, словно он единственный не давал ей упасть. Она подумала о Вивьен, ее худобе, кашле и бессоннице. Надо думать только о ней, или ничего не получится.
Тристанна опустила руки. Он улыбнулся шире, в его глазах появился интерес, и каким-то образом это ободрило ее, помогло, поднять голову и вспомнить, зачем она здесь и для кого.
Ознакомительная версия.
