— Эй, — позвала я тихонько. — Твоя взяла, я за тобой приехала.
Он поднял на меня взгляд. Кожа вокруг его глаз казалась воспаленной, а сам взгляд был затуманен. Казалось, он не узнавал меня, а серые глазищи лишь слепо шарили по мне.
— Привет, — снова сказала я. — Ты зачем от полиции бегал?
— Не знаю, — вяло ответил он. — Я жду чего-то. Но не полицию.
— Понятно, — вздохнула я. — Видимо, меня ждёшь. Вставай, поехали. Но знай, это только из-за Черныша и только на одну ночь. И без рук, пожалуйста.
Впрочем, моей руки он и не просил. Тяжело поднялся и послушно пошёл следом. Ноги его шаркали по бетонному полу, отказываясь от него отрываться, словно к каждой была привязана пудовая гиря. Я честерила себя на чем свет стоит, но не могла оставить его здесь. Пусть переночует, он все равно не способен…на активные действия. А что делать, решу завтра. В маршрутке он равнодушно скользнул взглядом по кондуктору, предоставив мне расплачиваться. Наверняка, денег у него не было, да и мысли витали где-то далеко. Я видела, что он удерживается в сознании лишь одной силой воли. Глаза его закрывались, голова клонилась вниз.
— Ты болен? — спросила я. Глупый вопрос, наверняка сутки на морозе не прошли для него даром.
— Не знаю. Я просто спать очень хочу. Я не помню, когда спал в последний раз.
— Если бы ты хоть что-нибудь помнил, — проворчала я, пропуская его в квартиру. Впрочем, проворчала тихо, мне не хотелось его обидеть.
Часы на кухне показывали уже одиннадцать, я потратила на спасательную миссию весь вечер, на полу все так же лежала ёлка. Я достала из шкафа шорты и футболку Алика, отнесла их в ванную.
— Прими душ. Вот чистая одежда. Я пока постелю тебе. На полу, извини. И вещи свои, брось тоже…на пол. Я позже закину в стиральную машину.
Квартира у меня однокомнатная, единственная комната с единственным диваном служила и гостиной, и спальней. Из кладовки я извлекла одеяло потолще и постелила его на ковёр, сложив в два раза для большей мягкости. Бросила подушку и одеяло и пошла на кухню разогревать для гостя вчерашнее мясо. Я не слышала его шагов по коридору, не слышала шума хлопнувшей двери, но когда вышла, ванная была уже пуста. Его вещи были аккуратно сложены на краешке стиралки, а куртка послушно брошена на пол. Решив закинуть их потом, я на цыпочках прокралась в комнату, и включила настольную лампу. Теперь я в первый раз могла разглядеть спасенного мной парня как следует, не опасаясь ответного внимания — он спал. Разглядела и удивилась. Он был неимоверно красив. Его не портила даже чрезмерная худоба. Длинные ресницы бросали тень на впалые щеки, по потрескавшимся от холода губам хотелось провести пальцем, но от такого абсурдного желания я удержалась. Рот его был поджат, лоб морщился, словно и во сне не отпускают тяжкие думы. Тёмные волосы были чуть длиннее средней принятой длины, разметались по подушке, и пахли моим шампунем. Я все же не удержалась и провела по ним ладонью. Ещё влажные после душа, такие мягкие. Этот мой найденыш со своей хрупкой беззащитностью был полной противоположностью грубоватому, порой нарочито агрессивному Алику. Его хотелось…оберегать. И это желание меня пугало.
Телефон на кухне разразился популярной мелодией, парень чуть поморщился во сне. Я тихонько попятилась назад. И уже потом, рассеянно отвечая на звонок мамы, которой не терпелось поделиться впечатлениями об отдыхе в санатории, я поняла, что вот уже третий час не ем себя поедом, а мысли о спасенном напрочь вытеснили все остальные.
Вторая глава
Я проснулась с мыслью, что совершила непоправимую глупость. Полежала минутку, прислушиваясь к своим ощущениям и разглядывая серый в утренних сумерках потолок. Села в постели, осматривая её на предмет нежданых гостей. Каюсь, был в моей жизни эпизод, когда алкоголь и разнузданное веселье напополам с отчаянием привели в мою постель незнакомца. Случай оставил гадость в душе и некоторую сумму у венерологов — я боялась последствий, но, к счастью, обошлось. Обошлось и сейчас, если не брать в счет мою персону, то постель была девственно пуста. И лишь мгновением позже я вспомнила: гость-то на полу. Осторожно спустила ноги, нашарила тапочки. Глаза уже привыкли к полумраку, и теперь я его видела. Он спал в той же самой позе, словно и не шевельнулся ни разу за ночь. Я прижала руку к его лбу — горячий.
В прихожей я споткнулась о забытую ёлку, чертыхнулась и наконец поставила её в угол. Красивой ли стороной, не сумела разглядеть. В ванной все так же лежала скромная стопочка его вещей. Отчего-то я не чувствовала брезгливости к этому непонятно откуда взявшемуся парню. Коснулась его футболки, расправила её. Она была простой, серого цвета. Я не смогла обнаружить на ней лейбла, все язычки были аккуратно спороты. Но тем не менее, готова поклясться, что вещь была дорогой. Она была чистой и едва заметно пахла хорошей туалетной водой. Я пожала плечами — мой найденыш не так прост — отправила его вещи в стирку, а куртку на вешалку в прихожей. Налила стакан воды и подошла к холодному окну. Двор был пуст. И мне самой, наконец, не нужно было никуда бежать, ничего делать. Блаженная истома, запоздалое ощущение счастья от осознания собственной свободы на ближайшие дни затопили меня с головой. Но он, гость на моём полу, не вписывался, он мешал. Одним своим присутствием, движениями, которые пришлось бы совершить, чтобы от него избавиться. Не раз и не два мне жалеть о своих импульсивных поступках и расхлебывать их последствия. Сейчас я ничего поделать не могла — будить и выгонять парня с температурой в утренний мороз бесчеловечно. Я вернулась в постель и на удивление быстро уснула, хотя думала, что буду ворочаться и нетерпеливо ждать дня, как избавления.
В следующий раз меня разбудило солнце. Оно заливало комнату ярким светом, слепило глаза. Выдавало моё равнодушие к себе и своему жилью в последние дни, в его лучах была видна пыль на тумбочке и столике, она же золотисто кружилась в воздухе, садясь на разбросанные там и сям вещи. Я встала и пошла в ванную, собирая их по дороге и стараясь не смотреть на того, кто спал на полу. В хлопотах уборки пролетело ещё два часа, а он все не просыпался. Наконец, я вернулась в комнату и села на свою постель, то есть на старый и местами уже продавленный любимый диван. Луч солнца падал прямо на его лицо. И не смотря на беспощадное освещение, я не могла найти в нем ни единого изъяна. Он был совершенен. Прекрасен холодной, неземной, равнодушной красотой. Мне казалось, он похож на ангела. Бездомного, замёрзшего, потерявшего память ангела. Внезапно он открыл глаза, и я снова в них провалилась.
— Эээ, с наступающим, — промямлила я. Мне было неловко, что я разглядывала его спящего, точнее, что меня поймали за этим занятием.
— Чем? — переспросил он.
— Новым годом.
Я отвела взгляд. Он меня смущал. Он мешал мне, но тем не менее, мне хотелось им любоваться. А эти его глаза…словно он всю мою подноготную видел, все мои грешки, низменные желания и зависть, так часто испытываемую.
— Ты в моей квартире. Я забрала тебя вчера. Потому что холодно, а ты так на Черныша похож. Точнее, конечно, не похож нисколько, просто…
— Я помню.
Он встал. Высокий, худой. Возможно слишком худой для того, чтобы быть привлекательным по нынешним канонам, но чертовски завораживающий. Из ванной раздался шум текущей воды, я поставила чайник. Я чувствовала себя стесненно, словно не он, а я у него в гостях. Нарезала бутерброды, подумала и пожарила яичницу.
— Тебе чай или кофе?
— Кофе. Чёрный, две ложки сахара.
Я засмеялась. Он недоуменно на меня посмотрел.
— Разве это не забавно? Ты помнишь, что любишь сладкий кофе, но не помнишь своего имени.
— По-моему, нет.
Я покраснела. Он сел напротив меня, с удовольствием отхлебнул кофе. Пальцы его чуть дрожали, его ещё мучила температура, и я запоздало подумала о том, что стоило бы предложить ему жаропонижающее.
— А как мне тогда к тебе обращаться?
