Люся задумалась ещё глубже: «Ну раз Биссектриса считает его бобром, значит, у неё на то серьёзные основания». И она смело переписала диковинную фразу.
Позже на экзамене ей попался билет про нравственные искания Раскольникова. Люся отвечала без подготовки и в завершение своего мрачного монолога сказала:
— Как религиозный моралист Достоевский вдоволь поиздевался над своим героем и в конце покарал его. А вообще Раскольников по натуре… бобр.
Беатрису Геннадьевну взяла оторопь. Потом призывно задёргался глаз. Биссектриса Геннадьевна не любила свою работу — очевидно, поэтому у неё развился нервный тик, больше похожий на задорное подмигивание.
— КТО он?
— Бобр, — сконфуженно повторила Люся.
— Но почему? — едва не бушевала Биссектриса.
Тошнотворная Люсина робость смешалась с ярким осознанием момента: «Я попала».
— Потому что вы так сказали на лекции.
— На которой вас, очевидно, не было?
— Но я переписала…
— Я вижу, как вы переписали. — Биссектриса Геннадьевна презрительно дёрнула веком и вместо намечавшегося «отл.» черканула оскорбительное для Люси «хор.». А в заключение добавила: — Раскольников был по натуре… добр.
Готовила Люся неважно, но мириться с этим не желала. Как-то вечером она затеяла мороженое. Купить его было бы проще, но хоть Люся и не застала эпохи пионеров, лёгких путей она не искала.
Денис пришёл, когда она уже полчаса насиловала миксером ядерную массу из сливочного масла, молока и сахара.
— И что это будет? — спросил Денис.
— Контекстуальный суррогат мороженого, — хмуро отозвалась Люся.
— Кто?
— Как бы его переосмысленный эрзац.
— Ну то, что это эрзац, я вижу. Только на мороженое он мало похож.
— В крайнем случае, можно фрактально конвертировать его в тесто и испечь пирог. Квинтэссенция теста у нас уже имеется.
— Люсь, хватит говорить со мной на каком-то жаргоне! — оскорбился Денис.
— Нормальный филологический социолект, — пожала плечами Люся.
— По-моему, ты тупо умничаешь.
— Неправда, я всегда так изъясняюсь, когда готовлю. Обычная попытка компенсировать недостаток навыков знаниями.
— Женщине полезней уметь стряпать, чем болтать мудрёные слова, я так считаю.
— А мужчине полезней рубить дрова, чем пить пиво, — и что? Каждый делает то, что умеет. Ничего не поделаешь, если болтать мудрёные слова всегда выходило у меня лучше, чем стряпать.
Тогда Денис впервые посмотрел на свою девушку с подозрением. Мороженое не состоялось, зато состоялся крайне маслянистый пирог.
Восьмого апреля Денис позвал Люсю на свой двадцать третий день рождения.
Среди гостей были три его друга, а также по неясным причинам зачисленная в друзья бывшая девушка Надя, весь вечер старательно смотревшая на Люсю с притворной небрежностью. Та рассеянно отметила, что бывшая Дениса недурна собой и тоже блондинка, только, в отличие от Люси, крашеная — последнее обстоятельство порадовало её особенно.
Люся вручила имениннику дартс и самодельную открытку, на которую были употреблены разноцветный бисер, перья из подушки и засохшая акварель. Денис долго изучал её рукотворный шедевр.
— «Аз тебе жалею». Ты чё, со мной из жалости?
— Это «я тебя люблю» по-старославянски. Глагол «любити» означал тогда плотскую любовь, а «жалити» — настоящую.
— «Эго се филео», — напряжённо прочитал Денис.
— А это то же самое, только по-древнегречески.
— А нормально написать нельзя было?
— Ну я же всё-таки филолог, — смутилась Люся. — Из филфака вообще нормальными не выходят.
— А тут вообще по-английски. Чё это такое — «дже таим»?
— Je t’aime, «я тебя люблю» по-французски. Это мне Катя подсказала.
«Ты где?» — тут же написала помянутая Катя.
«Я на дне», — быстро отрапортовала Люся.
«Лысюк, тебя куда занесло?!»
«Я на дне рождения Дениса».
«А-а. Ты там, небось, скучаешь среди его “высокоинтеллектуальных” друзей?»
«Неправда, мне тут очень нравится!»
Десятого апреля была дата — месяц со дня знакомства. Денис позвонил, когда в предвкушении его прихода Люся ответственно натирала себя йогуртовым кремом.
— Люсь, — сумрачно начал Денис.
— Что?
Он несвоевременно прокашлялся.
— Люсёнок, у нас с моей бывшей… Ты ж её помнишь? Короче, снова… того.
— Чего? — Люсю всегда раздражало его неумение связно выражать свои мысли и расчленённость высказывания, свойственная разговорной речи.
— Ну снова… того… закрутилось, — выдавил наконец Денис и, будто спохватившись, добавил: — Ты извини.
Крем был немедленно послан к чёртовой матери.
— Почему?!
— Мне с ней как-то… легче. А ты для меня сложная какая-то. И странная.
Пять минут спустя Люся неистово швыряла по полу швабру.
— Я прекрасно проживу без него, я прекрасно без него проживу, — твердила она. — Ну и пошёл ты! Всё отлично, всё хорошо…
«ТО ЕСТЬ СОВСЕМ ПЛОХО».
Трудовая терапия не помогла — Люся села на мокрый пол и разревелась. Такой её и застала Катя.
— Лысюк, что с тобой?
— Его сонет превратился в памфлет.
— А конкретней?
— Не любит он меня больше.
— А разве любил?
Люся зарыдала ещё пуще.
— Денис меня бросил. И он меня бросил!
Катя многозначительно помолчала, а потом призналась:
— Если честно, то я за тебя рада.
— Почему это? — звонко всхлипнула Люся.
