Металлический поручень заскрипел под тяжёлой дланью арт-директора. Но открылся лифт, и под изумлённые взгляды коллег я вылетела из кабинки. Сердце стучало как сумасшедшее, успокоилась я только в родном отделе. Доиграешься ты однажды, Лада.
Пить сегодня было опасно, а очень хотелось. Я покачивала ногой в дорогой туфельке и нервно грызла ручку. Проклятая привычка! Буквы на ноутбуке танцевали тверк, показывая мне хорошую задницу. Чертыхнувшись, я налила себе новую чашку кофе и куснула оставленную Алёной пироженку. У подруги не было аппетита, поэтому восхитительный эклер достался мне. Но если последний пункт радовал, то самочувствие Алёны - не очень. После пятого оглушительного "апчхи" и шмыганья носом я уговорила начальника отпустить её домой.
Подруга вызвала такси до больницы, а мне выслали её переводы. Что ж делать, инициатива наказуема. Но ничего не вызывало такую глухую ярость, как грёбаный проект с Островерховым!
Телефон зазвонил неожиданно, ударяя в голову мелодией из французской рок-оперы. Я нецензурно выругалась и застонала, когда увидела номер на экране. Пришла беда откуда не ждали.
- Здравствуй, Ладушка, - спокойно произнесла трубка. Я представила, как анаконда сжимает мою шею и вздохнула: - А расскажи мне, старику, зачем ты сцепилась с Арсением? Разве я просил тебя его трогать?
- Справедливости ради, не трогать его вы тоже не просили, - вяло огрызнулась я и, спохватившись, добавила, - добрый день, Демьян Григорьевич.
Летов. Хозяин фирмы. Приехали, называется. Что, Островерхов уже нажаловался?
- Эх, Ладушка, не уверен я уже в доброте сего дня, - наигранно-печально выдал мужчина, - расстроила ты старика!
Я только закатила глаза. Старику было чуть за полтинник, и эта игра в московского помещика меня раздражала. Насколько я знала, Демьян Григорьевич нажил своё состояние аккурат в девяностые, и никакой дворянской крови у него и в помине не было.
Но мы же любим пускать пыль в глаза?..
Спохватившись, я оглядела кабинет и с облегчением прикрыла веки. Коллеги разбежались по ресторанам и кафе, оставив меня наедине с Алёниными переводами. Хоть один плюс - не нужно идти в туалет, чтобы разговор с Летовым прошёл без свидетелей.
- Вы же сами поставили меня в пару к Островерхому, - не выдержала я, - прекрасно зная, что мы не переносим друг друга.
- А мне плевать, кого ты не переносишь, Ладушка, - голос Летова изменился, стал холодным и властным. Арсений не должен отказаться от этого проекта, а ты не должна стать причиной отказа. Засунь свою нелюбовь подальше и улыбайся. Кстати, поздравляю - завтра ты летишь с Островерховым в Чехию.
- Что?! - я резко выпрямилась. Какая Чехия завтра?!
- Что-что? - передразнила трубка. - После обеда съездишь с Сашей в посольство, поставишь визу, всё уже готово. У Арсения есть действующий Шенген, насколько я знаю, проблем быть не должно. И вперёд - работать, моя дорогая. Островерхова облизываешь и боготворишь, ясно?
Я невольно закашлялась. Боготворить Островерхова?! Да он первый мне больничку вызовет!
- При желании можешь залезть к нему в койку, - продолжала разглагольствовать трубка. Я хватанула ртом воздух, как рыбка: - Не хрипи, я помню, что ты не трахаешься за деньги. Но если сподобишься, получишь очень хорошо. Поняла, Лада? Мне нужно, чтобы Арсений был от тебя без ума. Справишься?
- Сомне... Приложу все усилия, - с трудом выдавила я, вспоминая мантру, что с начальством спорить нельзя. Но это было слишком!
- Молодец, - хмыкнула трубка, - давай, порадуй старика. Я в долгу не останусь, ты же знаешь.
Несколько секунд я смотрела на погасший экран смартфона, а потом от души выматерилась.
После обеда начальник вызвал меня к себе. Лицо у него было такое, что стало ясно - всё сказанное Летовым не шутка. Я действительно лечу с Островерховым в Чехию.
- Это производственная необходимость, Владислава, вы же понимаете... - начал уговаривать он, - к тому же, Чехия! В прошлый раз вы летали в Прагу только выходные, а сейчас - целая неделя, может быть, даже две! Полностью за счёт фирмы! Такой редкий шанс!
- Я уже в курсе, Александр Николаевич, - сухо произнесла, - поеду, не переживайте.
Он осёкся и внезапно окинул меня сочувствующим взором:
- Летов звонил?
Я кивнула, не видя смысла скрывать очевидное.
- Что ж... - начальник покрутил ручку. Он был умным, хватким мужиком, и мы быстро поладили. По первости была готова работать день и ночь, в выходные и праздники - лишь бы не лезть на стенку от тоски и одиночества. Александр Николаевич задерживался со мной, помогал, комментировал и никогда не лез в душу. Постепенно я привыкла и расслабилась, перестала хамить и чураться коллег - и всё благодаря ему. Поэтому начальник был мои ангелом-хранителем даже больше, чем Летов. Демьян Григорьевич не стеснялся меня использовать, а Александр требовал исключительно рабочую отдачу.
Примерный семьянин, к слову. К моим обтягивающим нарядам и блузкам он всегда относился с иронией - мол, чем бы дитя не тешилось, лишь бы в сроки успевало.
- Лада, - начальник внимательно посмотрел мне в глаза, - я бесконечно уважаю Демьяна Григорьевича, но лучше скажу, чем промолчу. Будь с ним осторожна, пожалуйста.
Он ничего не объяснял, но я поняла. Чай, не дура.
- Мне деньги нужны, Александр Николаевич, - вздохнула, не отрываясь от созерцания деревьев за окном, - у меня семья и ипотека. Надо как-то выкручиваться. Если я откажу Летову, с этим местом могу попрощаться.
- Если уж на то пошло, работу я тебе найду, на жизнь и ипотеку хватит. Думаю, и родителям твоим лучше, если ты останешься гордой и несломленной, а не будешь потом годами зализывать раны. Они хоть в курсе?
- Частично, - пробормотала в ответ, - знают, что я работаю на дядю, но не себе в ущерб. В любом случае, от Чехии уже поздно отказываться, а там посмотрим, как будут развиваться события. Но спасибо за поддержку, Александр Николаевич.
- Иди уж, горе. Дела раскидывай на остальных и собирайся.
Глава 3
Арсений
Настроение было ниже плинтуса. Голос в наушниках давно превратился в один монотонный звук. Я раздражённо вытащил гарнитуру и едва удержался, чтобы не разбить её ко всем чертям. Остановило лишь осознание гениальности такого поступка.
Иностранные языки мне всегда давались плохо. Даром, что родился в семье полиглотов. Но как говорят, в роду не без урода. Я был этим уродом во всех смыслах - неправильный образ жизни, неправильное призвание, неправильный характер. Впрочем, отец - любитель английской классики в оригинале - никогда не настаивал. У па было всё просто - возьмёшь себе красивенькую девочку-переводчика и горя знать не будешь. В пятнадцать я верил и не заморачивался. В тридцать мне с чувством и матом разъяснили, что арт-директор без иностранного в голове - дрянь. Потому что есть личные переговоры, нюансы, которые любят обсуждать без свидетелей.
А ещё есть девочки-переводчики, которых хочется утопить в реке.
Что там в Праге? Влтава?..
Я скривился. Во-первых, мы летели не в Прагу, а во-вторых, это не выход. Или... Я покосился на часы.
Или это не такая уж плохая идея?..
Рядом со мной плюхнулся Егор с дешёвым стаканчиком кофе. Заглянул через плечо в скетчбук и ехидно присвистнул:
- Что, вдохновение не одарило гения? Ну-ну, Бро, не грузись! На худой конец всегда есть современное искусство. К слову, я недавно видел картину за сто тысяч баксов - точно как твои три закорючки...
- Заткнись, - хмуро посоветовал другу. Только остановить Егора не мог даже мордобой. Мы дружили "с горшка" и дрались несчитанное количество раз - с совместной песочницы до офиса, в который пришли одновременно. Но хоть бы раз он заткнулся вовремя!
Заместитель главы финотдела картинно закинул ногу на ногу и тоже посмотрел на часы:
- А собственно, где наша муза? Ах пардон, Арсений Петрович, где ваша муза, лично презентованная господином Летовым?
