Нейт.
Я закрываю глаза, сжимая телефон в... разочаровании? Печали? Сочетание того и другого? С закрытыми глазами я выкидываю его в окно.
— Мне тоже никто не нужен.
Подъезжая к почти заброшенному перекрестку шоссе, я замечаю, что он пуст — и уже поздно, послеполуденное солнце отбрасывает тени сквозь большие ветви деревьев, которые растут на краю тупика.
— Здесь никого нет. Здесь тихо.
— Слишком тихо, — добавляю я. Мы останавливаемся, и я выхожу из машины, захлопывая дверь.
Татум опускает мое окно.
— Мэди! Ради всего святого, не могла бы ты сегодня не быть крутой, пожалуйста? Я не хочу умирать прямо сейчас. Или вообще никогда.
Я закатываю глаза.
— Мисс Винтерс дала нам номер этого чувака. Она бы нас не надула.
— Ты ужасно слепо доверяешь мисс Винтерс, — говорит голос, и ко мне из тени приближается фигура. Я поворачиваюсь и вижу мужчину в возрасте, который направляется ко мне. Он одет в толстовку с капюшоном и рваные темные джинсы, и ему, должно быть, около сорока лет.
— Ну, это все, что у меня есть.
Он кивает в знак понимания. На первый взгляд, никаких тревожных звоночков.
— Я связался с Тинкером. У меня готовы все ваши документы.
— Это было быстро.
— Они у нас наготове. Вот почему я так много беру.
Я пожимаю плечами, не нуждаясь в деталях.
— Дай посмотреть. — Он протягивает мне две манильские папки. На одной написано Амира, на другой — Аталия. Одинаковые фамилии. — Мы сестры? — Я смотрю на Бенни. — Амира и Аталия Мэддокс? Ты не мог бы выбрать что-нибудь попроще?
Бенни смотрит на меня безучастно.
— Отдай деньги.
Я достаю толстый конверт и передаю ему. Он достает деньги и перелистывает его.
— Я так понимаю, все здесь?
— Конечно. Ты же знаешь, что мы хороши для этого.
Он делает паузу, наблюдая за нами в течение доли секунды, прежде чем показаться удовлетворенным моим ответом.
— Этой встречи не было. Счастливой жизни, Амира.
Я — Амира? Конечно, Амира. Дурацкое модное имя, оно мне совсем не подходит.
Я иду обратно к машине, распахиваю дверь и протягиваю Татум папку, на которой написано ее новое имя.
— Держи, Аталия.
Она усмехается, а затем ее улыбка спадает.
— Серьезно?
— Серьезно.
— Ну, черт возьми. Давай начнем. — Подруга ставит машину на первую передачу, и мы едем в ближайший аэропорт.
Вскоре после этого мы паркуем машину в гараже. Обе выходим и идем к зданию, я со своей сумкой, а она со своей небольшой.
— Куда мы направляемся? — спрашивает Татум, глядя на меня.
Я щурю глаза, разглядывая все рейсы. Улыбаясь, я подталкиваю ее локтем.
— Сколько времени нужно, чтобы получить визу?
ГЛАВА 3
Визы получить довольно легко. В задней части аэропорта есть постамат, и поскольку страна, в которую мы летим, имеет прямое соглашение с Соединенными Штатами, все, что потребовалось, это заполнить быструю анкету на сайте, и готово: нас приняли прямо через систему безвизового режима.
— Я не могу в это поверить, — шепчет Татум. — Мы летим в Новую Зеландию? Неужели ты не могла выбрать другую страну, например, я не знаю... Дубай?
Поворачиваюсь к ней лицом.
— И где, по-твоему, они будут искать в первую очередь, Тейт?
Она вздыхает.
— Думаю, да.
— И, кроме того, — добавляю я, — я даже не слышала о Новой Зеландии. Сомневаюсь, что Бишоп слышал. И еще... — Я смотрю на ее неблагодарную задницу, — Либо это, либо какой-нибудь маленький городок в Индонезии или Таиланде.
— В Таиланде можно было бы купить дешевые новые сиськи.
Я закатываю глаза, раздается сигнал и автоматический голос называет наш рейс, и я смотрю на Татум, мое сердце бьется в груди.
— Ты готова?
Она оглядывается на меня и берет за руку.
— Да... да, готова.
Два месяца спустя
— Я не знаю, Та… Аталия.
Татум ухмыляется мне, прогуливаясь по задней части бара в своих облегающих шортах и кружевном пуш-ап бюстгальтере, выпирающем из рваного топа.
— Ну, ты же знаешь, что можешь здесь работать. — Она кивает в сторону шеста для стриптиза. Мы здесь уже пару месяцев и планируем остаться еще на пару, надеюсь, но мне нужно найти работу, чтобы занять свои мысли.
Я оборачиваюсь и ухмыляюсь.
— Знаешь, может мне уже и все равно, но я не буду елозить о шест. — Я делаю глоток своего напитка и откидываюсь на стуле, сканируя лежащую передо мной бумагу и пропуская карандаш сквозь пальцы. Сейчас здесь 12 часов дня, что означает, что дома было около 8 часов вечера предыдущего дня.
С тех пор как мы прилетели сюда, мы с Татум живем в маленькой квартирке прямо у пляжа. Мы приземлились в Окленде через тринадцать часов после посадки в самолет и сразу же купили небольшой буклет о стране. Обе согласились, что хотим быть рядом с пляжем, ухватиться за что-то напоминающее дом, и держать это рядом с собой. Так мы нашли маленький городок в центре северного острова под названием Маунт-Маунгануи. Я не могу произнести это название и заметила, что многие местные жители называют его просто «Гора».
Здесь очень красиво. Песчаные пляжи, большие волны, маленькие магазинчики вдоль главного пляжа, напротив которых стоят дома и прибрежные жилища. Вся полоса береговой линии продолжается около десяти минут на машине и, в конце концов, приводит вас в другой небольшой пригород под названием Папамоа. Новозеландцы дружелюбны — иногда даже слишком дружелюбны, — еда свежая, а воздух такой, как будто вы впервые зашли в сауну. Это прекрасно. Но я не могу найти работу с тех пор, как мы приехали. Квартира, в которой мы живем, — это маленькая однокомнатная квартира, ничего лишнего, но она стоит целое состояние. Оказывается, в этом городе не так уж дешево жить. Конечно, мы с Татум выбрали один из самых дорогих городов во всей Новой Зеландии. Она сразу же нашла работу, работая за наличные в качестве бармена-стриптизерши. Я люблю Татум, но вижу, как она постепенно теряет себя.
Неужели это происходит и со мной?
Всякий раз, когда я пытаюсь покопаться в себе в поисках истинных чувств, я оказываюсь пустой. У меня их нет. Я думала раз или два о том, чтобы принять предложение Татум и присоединиться к ней в качестве стриптизерши, но потом вспоминала, что ни черта не умею танцевать, и моя задница трясется чуть больше, чем надо.
— Хороший рисунок, — прерывает мои мысли парень рядом со мной, указывая на лист бумаги.
— Спасибо, — бормочу, наклоняясь вперед и беря свой напиток.
— Сколько времени тебе понадобилось, чтобы нарисовать это?
— Хммм... — Я проглатываю немного своего напитка и снова смотрю на него. — Около двадцати минут.
Его брови сходятся вместе.
— Можно мне взглянуть?
Я киваю.
— Да, конечно. — Я протягиваю его ему, наблюдая, как меняется его выражение лица. У него растрепанные, но хорошо уложенные светло-каштановые волосы, легкая щетина, прямой острый нос и оливковая кожа. Плечи у него квадратные, как и челюсть, а одет он в темную кожаную куртку с простой белой рубашкой под ней, темные джинсы, кожаные браслеты на запястьях и тяжелые черные байкерские ботинки. О, боже, пожалуйста, не будь байкером.
— Это гребанная мята. — Он ухмыляется, изучая мой последний рисунок. Я не знаю, что означает термин «мята» (прим. на сленге чертовски круто / потрясающе), но я так понимаю, что это что-то вроде новозеландского жаргона. Рисунок представляет собой розовый цветок лотоса, который наполовину распустился. В центре сидит пуля, лепестки защищают ее. Штриховка не совсем закончена, но да, неплохо.
— Спасибо, — робко отвечаю я.
