Он снова посмотрел на меня. Затем наколол вилкой сосиску, поднес ее к своим великолепно очерченным губам и откусил половину ровными, очень белыми, чрезвычайно крепкими на вид зубами.
Сделав это, он не ответил.
Поэтому я продолжила попытки.
— Было бы неплохо узнать, э-э… что будем делать, и… куда поедем.
Он доел половинку сосиски.
И снова не ответил.
— Э-м… Тай… — начала я, но он, наконец, заговорил, перебив меня.
— Имя, — пророкотал он.
— Имя? — спросила я в замешательстве.
Его прекрасные глаза не отрывались от меня, но он ничего не объяснял.
— Имеешь в виду мое имя? — спросила я.
И он снова продолжил смотреть на меня, не говоря ни слова.
— Лекси, — ответила я, догадываясь о чем он, и не указывая на то, что я уже ему представилась.
— Полное имя, — сказал он и проткнул еще одну сосиску.
Пока он откусывал половину, я ответила:
— Алекса Энн Берри.
Он прожевал, проглотил.
— Приводы? — спросил он, и я почувствовала, как мои брови сошлись на переносице.
— Что? — спросил я в ответ.
— У тебя есть судимость?
Я удивилась этому вопросу по двум причинам. Во-первых, он произнес свой первый глагол, а я уже убедила себя, что он знает только язык пещерных людей. Во-вторых, вопрос был странный.
— Нет, — ответила я. — Никаких судимостей.
Или, по крайней мере, ни одной, о которой было бы известно. Что я могла сказать? Я была дикой — вот причина, по которой Ронни был моим парнем со средней школы. Только тогда он таким не был. Потом у меня этот период закончился, и начался у него, и он преуспел в этом лучше меня. У меня был привод по малолетству, но это не считалось. Или, так я себе говорила.
Его великолепные глаза прошлись от моей головы до груди и обратно, а затем он слегка наклонил голову в сторону.
— Облава?
— Что? — спросила я в ответ, снова придя в замешательство.
— Тебя схватили во время облавы? Что-то, чего тебе не предъявили.
Я покачала головой, все еще сбитая с толку.
— Облавы на что?
— На проституток, — ответил он, и я выпрямилась.
Тогда-то я поняла, что он принял меня за одну из девочек Шифта.
Я испытывала удачу, но я достаточно разозлилась, чтобы податься вперед и с легким раздраженным шипением прошептать:
— Я не проститутка.
И я не могла поверить, что он об этом спросил. Разве я похожа на проститутку? Нет! А я достаточно их повидала, чтобы знать. Конечно, можно было бы сказать, что мои белая майка и шорты цвета хаки не являли собой писк моды, но они не выглядели как одежда шлюхи. Даже если на мне (очень милые, на мой взгляд) телесного цвета босоножки на платформе (в которых я все равно была порядком ниже его).
На улице стояла жара!
И я носила обувь на высоких каблуках. Всегда. Такая уж я. Не все женщины на высоких каблуках проститутки. Даже, если на них шорты.
— Шифт знает два типа женщин: шлюхи и наркоманки. Ты наркоманка?
— Нет, — отрезала я, откинувшись на спинку сидения. — Господи, конечно, нет.
Теперь он на самом деле вывел меня из себя, потому что в среде наркоманов я тоже побывала, и я на них не походила. Во-первых, волосы у меня были чистые. И я подстригла их не далее, как неделю назад. Во-вторых, у меня на теле был жирок. Может, чуть-чуть чересчур, но, серьезно, я не походила на изможденного торчка.
— Шифт знает два типа женщин: шлюхи и наркоманки, — повторил он. — Кто из них ты?
— Ни то, ни другое, — отрезала я.
— Шифт знает два типа женщин: шлюхи и наркоманки, — повторил он. — Тебя послал он, а значит, он тебя знает, так кто же ты?
Ладно, теперь я пришла в настоящее бешенство.
— Можешь задавать этот вопрос снова и снова, Мистер Амбал, но ответ не изменится.
Я поступила неправильно. Он мгновенно уронил вилку на тарелку и обеими руками схватил меня за запястья, потянув их вместе со мной к себе через стол, и выворачивая тыльной стороной. Склонив голову, он просканировал мои руки.
Он искал следы.
Мудак.
Я мысленно отметила, что, может, он и большой, но это не значит, что двигается он медленно.
Я дернула руки на себя, он их не отпустил, и я прошипела:
— Отпусти меня.
Он отпустил и схватил вилку. Затем доел остатки сосиски.
Втянув в себя воздух, я подумала, что, возможно, должна была отказать Шифту в этой конкретной услуге, стоять на своем, воспротивиться и рискнуть.
Я просто проехала через несколько штатов, забрала какого-то парня из тюрьмы, чтобы отвезти куда ему нужно. Именно так, как я и думала.
С Шифтом всегда будет так.
Я должна была это знать.
— Пальцы ног, — пробормотал он, роняя вилку и берясь за кусок тоста.
— Что? — спросила я, берясь за очередную картофельную дольку, но обнаружила, что не голодна, хотя полагала, учитывая неопределенное положение, мне, вероятно, следует поесть, когда есть такая возможность.
Его глаза не отрывались от меня.
Они были светло-карими. Я только сейчас это заметила. Форма и ресницы заняли все мое внимание, так что я упустила их светло-карий цвет. Немного неожиданно, учитывая, что тон его кожи говорил о том, что он метис, и какая-то часть определенно досталась ему от афроамериканцев. Наверное, в нем было что-то и от европеоидной расы, но не больше половины. Кожа такая же идеальная, как и все остальное, но темная, без оливкового оттенка, как у итальянцев, определенно черная. Чьи бы гены его ни создали, он взял от них лучшее. По крайней мере, в плане внешности. Личные качества всерьез под вопросом.
— Колешься между пальцами, — объяснил он, и мои мысли перешли от цвета его глаз, совершенства кожи и удачи в наследственности к нашему раздражающему разговору.
— Я же тебе сказала, Уокер, я не наркоманка. Я никогда ничего не колола, ни в руки, ни между пальцами ног, ни в другие места, — заявила я, затем откусила картошку, вероятно, немного сердито, но, какого хрена?
И какого хрена он задает мне эти вопросы?
Он изучал меня по-прежнему пустым взглядом, в нем ничего не отражалось, или ничего, что он захотел бы выдать. Но его взгляд не отрывался от моего лица.
Это продолжалось некоторое время. Пока он жевал тост, а я кусала картошку. Это продолжалось достаточно долго, чтобы я пожалела, что он не осматривает кафе или снова не глядит в окно.
Затем он объявил низким, знакомым рокотом:
— Ты оказываешь ему услуги.
Я перестала избегать его изучающего взгляда и снова посмотрела на него.
— Что?
— Неожиданно, — пробормотал он, возвращаясь к вилке и оладьям.
Я догадалась, что он имеет в виду, и сообщила:
— Я не букмекер Шифта.
Он перевел взгляд с оладий на меня.
— Повтори?
— Я не букмекер Шифта. Я не оказываю ему услуги.
Он уставился на меня.
— Иисусе, — прошептал он.
— Я работаю в розничной торговле.
Он пристально посмотрел на меня.
— Я закупщик в универмаге Левенштейна.
Он продолжал пристально смотреть на меня, затем спросил:
— Как он это провернул?
— Что? — спросила я в ответ.
— Закупщик в гребаном универмаге. Как Шифт это провернул?
Сузив глаза, я снова покачала головой, я повторила:
— О чем ты?
— Почему ты, — он кивнул на меня, будто я не знала, кого он имел в виду под «ты», — его обслуживаешь?
— Говорю тебе, я не букмекер. Я не делаю для него ставки. И вообще, какой букмекер будет бегать по поручениям такого парня, как Шифт?
Господи, может, у него проблемы со слухом?
Наклонившись ко мне, он тихо произнес:
— Ты обслуживаешь его. — Я открыла рот, чтобы ответить, но он продолжал: — Раздвигаешь ноги.
Я моргнула.
И тут поняла.
Потом я выпрямилась.
— Я не сплю с Шифтом, — отрезала я. — Мерзость! Ты с ума сошел?
Он откинулся на спинку сидения и снова уставился на меня. Потом уронил вилку, схватил чашку с кофе, сделал глоток, поставил чашку на место — и все это, не сводя с меня глаз.
