мог это сделать.
– Я ушла, поняв, что наши отношения никуда не двигаются, Глеб! Зачем ты ворошишь это?
– От кого у тебя дочь? – вдруг зарычал он с новой силой, заставляя меня задрожать от страха разоблачения.
– Не твое дело! – прорычала я в ответ и забилась в его руках раненой птицей, пытаясь отпихнуть от себя бывшего хозяина и любовника в одном лице.
– Мое, если я ее отец! Как ты посмела скрыть от меня ребенка, Муся?!
– Она моя! Не твоя! Жениться на горничной было ниже твоего достоинства, так с чего бы тебе беспокоиться о ее ребенке?! – забывая обо всем, прокричала я на эмоциях.
– Так это наказание? Решила лишить меня дочери за то, что отказался жениться на тебе? – в полнейшем шоке прошептал Глеб, наконец отпуская меня и отступая на шаг.
И только тут я поняла, как глупо выдала себя. Раскрыла своими глупыми словами!
– Никакое это не наказание, Глеб! – пыталась я взять себя в руки. – У меня действительно есть дочь. Но она не твоя. Я замуж выхожу. Мы с отцом Василисы познакомились после того, как я ушла из твоего дома.
Видя, как ранили его мои слова, и удивлялась. Неужели я действительно что-то значила в его жизни? Была чем-то бо́льшим, чем он показывал? Да нет, глупости! Будь это так, продержал бы он меня в любовницах два года, даже не думая узаконить наши отношения? В Глебе, скорее, говорила уязвленная мужская гордость. Ведь я посмела бросить его, даже не попрощавшись.
– Неужели для тебя было так просто забыть меня, Муся? Перечеркнуть всё, что было между нами? – покачал он головой в ответ на мои слова.
– А что между нами было, Глеб? – невесело усмехнулась я. – Кем я была для тебя? Удобной девочкой для удовлетворения твоих потребностей между поездками? За те два года, что мы были «вместе», мы провели вдвоем не больше восьми месяцев. А когда я захотела большего, ты поднял меня на смех. Видимо, для графа Карницского женитьба на простой горничной действительно смехотворна. Спасибо тебе, что открыл мне глаза и сбросил с небес на землю!
– Всё было не так и ты это знаешь! У меня были свои причины повести себя так! – эмоционально размахивая руками, проговорил он. – Я никогда не относился к тебе как к горничной! Как у тебя только язык повернулся?! – полным негодования голосом продолжал он.
– И кем же я была, Глеб? Оборванкой, подобранной тобой? – с горечью спросила я. – Недостойной бездомной, которую ты облагодетельствовал? Для меня уже то, что ты удостоил меня своего внимания, должно было быть достаточно, верно?
– Откуда столько ненависти, Муся? – с удивившей меня болью в глазах прошептал он.
– У меня нет к тебе ненависти, Глеб. Я просто хочу покончить с прошлым. Я встретила своего человека и выхожу за него замуж. Надеюсь, ты прекратишь свое преследование и оставишь меня в покое. Вадиму не понравится то, что бывший преследует меня, – выдумывала я на ходу.
– Вадиму? – зло выплюнул он первое пришедшее мне в голову имя. – Так вот вокруг кого теперь крутится твоя жизнь?!
– Повторюсь, Глеб: прошел год! Пора забыть о прошлых обидах и жить дальше. Уверена, ты не жил монахом, думая обо мне ночи напролет. Так к чему это лицемерие? – преодолевая боль, затопившую мое сердце при мысли о нем с другой, спросила я.
– Какой же я дурак, – горько рассмеялся он, запуская руку в свои густые темные волосы. – Искал тебя. Думал, что ты сожалеешь о своем побеге. Винил себя… Прощай, Маруся. Наша встреча была самой большой ошибкой в моей жизни.
– То же самое могу сказать и о себе, – не осталась я в долгу, задетая его словами. – Хорошо, что мы оба это поняли.
Смотря на меня так, словно я смертельно ранила его, Глеб развернулся и размашистым шагом пошел в сторону парковки торгового центра. Видимо, именно там он и искал меня. Удивительно, как вообще заметил между домами неподалеку.
Снег, хрустевший под его ботинками, навеял воспоминания, которые я гнала от себя столько времени.
Господи, о чем я думаю?! Забыть и не вспоминать о нем! Мне к дочери надо, а не рассиживаться тут, думая об этом аристократе!
Поднявшись в квартиру и приняв душ, я побросала в сумку необходимые мне вещи и, высушив феном волосы, поехала обратно в больницу. К счастью, температуры у Васи не было, и мне позволили подержать дочь. Сегодня она даже обрадовалась мне, проявив хоть какую-то эмоцию.
– Мамина девочка, – шептала я, укачивая ее на руках.
Синяки от уколов на ее ручке разрывали мне сердце, и я как могла пыталась не думать об этом. Как и о том, что я наделала, соврав Глебу про дочку.
Должна ли я в такой трудный период сказать правду и попросить его поддержки? А если бы он снова обсмеял меня, как тогда с женитьбой? Да и что было бы после больницы? Он отнял бы ее у меня, посчитав недостойной быть матерью?
– Яха, – подала голосок моя птичка, хватая меня за свисающую прядь волос.
– Да, моя сладкая, поговори с мамой, – всхлипывая, не в силах сдержать слез, прошептала я, наклоняясь и целуя ее в лобик.
То, как исхудала дочь, потеряв свои щечки, просто убивало меня. У Васи, которая всегда славилась своим аппетитом и ела как не в себя, напрочь отсутствовало желание есть. Врачи кормили ее искусственно, так как иначе она вообще не ела, плача и выплевывая бутылочку.
– Всё будет хорошо, моя сладкая, – пытаясь взять себя в руки и перестать плакать, шептала я, моля бога не наказывать меня так жестоко.
– Вам нужно ехать в столицу. Я могу направить вас к специалисту, но, если у вас есть связи, вам лучше самой организовать всё. Сами понимаете… – развел врач руками.
О да, я понимала. В нашем мире коррупции и власти всё решали деньги. Но даже с помощью них не всегда можно было решить проблему.
Врач ясно дал это понять. Иммунная система человека до конца не изучена, а когда дело касалось таких маленьких детей, как Василиса, рисковать и медлить
