Утыкается носиком в грудь. Ка-а-айф… Что ты за кайф такой, зараза ты моя? Как я подсесть на тебя умудрился? Да еще и так быстро?
В сквере пусто, оно и понятно, ночь на дворе, спортсмены и мамочки с колясками все дома спят, а бомжи сюда не доходят, центр же. Грубо швыряю свою добычу на лавочку в тени кустарника, усыпанного мелкими розовыми цветами. Они одуряюще пахнут… Или это от Принцески дурею, как всегда? Не важно.
Она , пискнув возмущенно, тут же поджимает под себя голые ножки, натягивает на бедра свое мини-платье, смотрит на меня огромными оленьими глазами.
А я, невольно раздувая ноздри, пытаюсь хоть немного прийти в себя. И не помогают ее внешняя беспомощность, ее вид невинный в этом! Не помогают! Наоборот, распаляют лишь сильнее! Я хочу сказать… Я хочу ей все высказать, мелкой нахальной эгоистке, все, что про нее думаю сейчас… Сжимаю невольно кулаки, сдерживая себя и пожирая взглядом ее голые круглые коленки, тонкие пальчики, нервно сжимающие подол, взволнованно поднимающуюся и опускающуюся грудь… А затем она резко взмахивает ресницами, отвечая мне наглым, я бы сказал, вызывающим огнем глаз, и облизывает пухлые губки.
И… Все.
В следующее мгновение осознаю себя уже с ней в руках, жадно сминающим нежную плоть, с рычанием оставляющим на тонкой коже следы от поцелуев-укусов, и затыкающим испуганно раскрывшийся в протестующем крике рот. Нечего привлекать внимание! У нас тут мероприятие для двоих только!
- Нет! Леша! Нет! Ты… Как ты смеешь? Как ты… - задыхается она от моих ласк и, в противовес своим же словам, сама обнимает, притягивает, скользит мягкими губами по шее, прикусывает кожу, короче говоря, ведет себя не лучше меня.
Очень мы с ней в этом похожи. Словно звери, которых тянет друг к другу на животном диком уровне, не можем остановиться, стоит лишь одному прикоснуться к другому.
- Сюда иди, - хриплю на выдохе, пересаживая ее на себя и резко врываясь двумя пальцами в уже влажную плоть. Второй рукой прихватываю за волосы на затылке, привычно сворачивая их в жгут, смотрю в безумные глаза:
- Совсем охренела? Что за трусы такие? Чтоб легче трахать было всяким?.. Да? Да? Да?
С каждым «да» ритмично давлю одновременно внутрь и на клитор, и глазки, и без того не особо сознательные, закатываются от кайфа, губки раскрываются в беззвучном ахе, а я не останавливаюсь, смотрю на это все, умирая от удовольствия.
- Мокрая уже… - шепчу, размазывая влагу по всей промежности, - на кого? На девку эту? Понравилось, как целует, а? Понравилось? Мелкая ты извращенка…
- Сам ты… - неожиданно приходит она в себя и даже пытается упереться ладонями мне в грудь. Протест свой высказать. Смешно, аж слезы на глазах. – Сам ты… Ай… Ай-ай-ай…
Алина стонет, бедра мелко подрагивают, верный признак, что кончит сейчас. А вот хрен тебе, мелкая ты стерва! Резко вынимаю пальцы, прекращая ласкать, и, под протестующий стон немного приподнимаю ее, чтоб расстегнуть ширинку на джинсах. Нечего кончать от всяких воспоминаний о бабских поцелуях. От моего члена кончай!
Так же молча, не проговаривая предварительной программы мероприятия, дергаю ее на себя и врываюсь в податливую плоть одним жестким движением. И это отдельный вид кайфа! Вот это вот первое самое ощущение, когда проникаешь в горячее, тугое, влажное… И все твое, все! А сам в глаза смотришь, с нереально расширенными, безумными просто зрачками, и понимаешь, что она тоже сейчас все чувствует. И что она осознает, насколько сейчас моя. Насколько! Ее губы прямо напротив моих, дышим синхронно, глубоко и взволнованно. А затем Алина тянется за поцелуем, но я уворачиваюсь. И шлепаю по заднице. Получается звонко так, интересно.
- Давай, - командую, сжимая уже обеими ладонями круглую задницу.
Алина закусывает губу, дергается, судя по всему, пытаясь наказать меня за то, что не поцеловал. Но руки-то у меня не просто так на ее жопке!
Придерживаю, усмехаюсь нагло и жестоко. Давай, Принцеска. Ты же этого хотела? Вот и получишь сейчас. По полной программе. Зачем ходить по рукам, когда есть я? Я всегда выручу.
Мысли мерзкие, грубые и несправедливые по отношению к ней. Я это знаю совершенно четко, но ничего не могу с собой поделать. Надо же хоть как-то снизить градус того, что у нас с ней происходит. Надо его… вернуть в рамки нормы.
Алинка прекращает дергаться бессистемно и замирает. Смотрит на меня пару мгновений своими темными оленьими глазищами, словно решение принимает какое-то… А затем начинает двигаться. Приподнимается медленно и опускается быстрее, плавно и сладко. От первого же скольжения горячей плоти по члену у меня начинает подкатывать, но, сцепив зубы, перебарываю себя. Не так быстро, Принцеска, мы еще поиграем.
Алине самой, судя по красным щеками и закушенным губкам, нравится дико то, что происходит, она держится за лавочку за моей спиной и скользит на мне вверх и вниз, вверх и вниз… То ускоряясь, то замедляясь… И это невероятно круто, невероятно возбуждающе. И самое главное в этом возбуждении – ее лицо, ее глаза полуприкрытые, губки мокрые и волнами обдающий меня сладкий аромат ее нежной кожи, перемешивающийся с запахом цветов того кустарника, в котором мы прячемся. Мне кажется, что вечность проходит, не могу понять, кайф такой, что его не хочется тормозить, хочется ее обнять сильнее, поцеловать, наконец, сладко и долго в губы, но держусь. Я наказываю ее или где?
Алинка не выдерживает первой. Ускоряется, стонет все громче, звуки нашего секса, мне кажется, по всей аллейке разносится, и тогда я резко дергаю ее на себя, перехватываю одной рукой за затылок, чтоб не дергалась, а второй – поперек талии, фиксирую и начинаю двигаться сам. Гораздо грубее и жестче, чем она, врываясь в размякшее тело быстро и безжалостно. И в глаза ей смотрю, подернутые кайфом от секса. Принцеска бессильно утыкается лбом мне в плечо и глухо вскрикивает на каждый мой рывок. Эти звуки заводят еще сильнее, я ускоряюсь, позволяю ей немного потереть клитор пальчиком, ловлю сладкую дрожь заходящегося в оргазме тела и кончаю сам, едва успев выйти. Сперма на ее темном платье смотрится ярко. Размазываю ее по голому бедру, а затем отстраняю
