— Я почти закончил, Артем! Ты что-то хотел?
Просияв в одночасье, сорванец ворвался в его кабинет — единственное место в доме, куда ему категорически запрещалось заходить в отсутствие Марата.
Оказавшись рядом, он взволнованно протянул ему лист бумаги.
— Я нарисовал нашу семью! — пояснил ребенок, стоило взять в руки сей «шедевр». — Смотри: самый большой и сильный — это ты! Самый красивый — я! А самые добрые — бабуля и дедуля!
— Молодец! — одобрительно кивнул Каримов. — А это что за закорючки?
— Где? — растерянно.
— Ну вот же! Вот!
Пока Артем пытался понять, что он имеет в виду, Марат схватил паренька за нос и хорошенько потрепал. Тот взвизгнул от восторга, захохотал. А после ткнул пальцем в две непонятные голубые кляксы в верхней части рисунка и с придыханием прошептал:
— А это мои мама и папа! Они живут на небе и смотрят на нас оттуда…
Простая фраза. Банальная. Но Каримов невольно содрогнулся.
Нахмурился. Напрягся. Каждая мышца в теле окаменела.
«Когда уже полегчает-то? Когда отпустит? Когда?»
С того дня, как зверски убили его младшего брата, минуло уже пять лет.
А убийца Тимура до сих пор ходил по земле безнаказанным. Виновного не нашли. Несмотря на все связи их семьи, на деньги, которые они предлагали за поимку преступника, расследование было произведено крайне халатно. Дело красиво замяли. Спустили на тормозах.
И от одной только этой мысли кровь вновь закипала в венах. И рассудок мутнел, заставляя мужчину просто сатанеть от непроглядного бешенства.
— Марат? — робко позвал мальчуган, остро ощутив перемены в его настроении. — Я что… провинился?
Мужчина остервенело стиснул кулаки. И зубы.
Да так сильно, что желваки ходуном заходили.
«Все провинились! Все вокруг!»
— Нет! — прокаркал охрипшим голосом — в глотку будто битого стекла напихали. — Все хорошо!
Но Артем явно сомневался. Нервно переминаясь с ноги на ногу, он с преувеличенным интересом уставился на свои пальцы. Его плечи поникли.
Не в силах наблюдать за этим, Каримов приподнял его лицо за подбородок.
— Никогда не опускай головы! — велел строго. — Пусть другие опускают!
— Хорошо… а ты на меня не злишься?
«Разве я могу? Ты ведь так сильно похож на своего отца! На брата, которого у меня отняли! На брата, которого я не смог защитить! Я вижу в тебе его. Те же глаза. Нос. Брови. Ты так же поджимаешь губы, когда волнуешься. Нет, я не злюсь — я в гребаной ярости! Но… не на тебя!»
Стараясь не выказать своей собственной слабости, он погладил мальца по голове, взъерошив своей грубой пятерней его чуть отросшие волосы:
— Не злюсь.
— Правда?
Марат кивнул:
— Ты не сделал ничего, за что я мог бы злиться на тебя.
Малой облегченно вздохнул. Затем, не дав опомниться, забрался к нему на колени и ласково прильнул к его плечу. Он в свою очередь покровительственно стиснул племянника в своих объятиях.
А в следующий миг услышал тихое:
— Ты не бросишь меня? Никогда?
Мужчина замер. Его чертово сердце болезненно сжалось за ребрами.
— Артем? — отозвался настороженно, когда смог наконец-то сделать полноценный вздох. — Откуда в твоей голове такие мысли?
Мальчуган тяжело вздохнул:
— Так ребята в саду говорят!
— Нашел кого слушать! — невольно повысил голос, едва сдерживаясь от более крепких выражений. — Взрослый парень, а всяким задирам веришь!
— Но они…
— Они не могут знать, как сильно ты мне дорог!
Артем улыбнулся. Хотел что-то сказать, но не успел — хлопнула входная дверь. Встрепенувшись, он соскользнул с его колен и рванул в сторону выхода с громкими воплями:
— Это бабушка? Бабуля пришла?
Каримов поднялся следом и потянулся, разминая затекшие мышцы.
— Не знаю! — подмигнул племяннику. — Пошли проверим, что ли?
* * *
Через несколько минут они спустились на первый этаж. Мать мужчины — Таисия Семеновна — к этому моменту уже успела снять обувь и верхнюю одежду. Завидев их, женщина первым делом обняла и поцеловала сына, выказывая ему свою любовь и уважение. А после подхватила на руки внука и принялась ворковать уже с ним, без конца приговаривая:
— Ах ты мой дорогой! Ты ж мой родненький! Как дела у моего внучка?
Малец повис на ней, искренне улыбаясь и задорно хохоча.
— Все хорошо! Мне сегодня снилась мама! Она смотрела на меня с неба!
— С какого еще неба, сынок? — нахмурилась женщина.
Артем тыкнул пальцем вверх и с благоговением повторил:
— С того, где они с папой теперь живут!
— А-а-а! — задумчиво протянула она. Затем, поставив ребенка на пол, строго велела: — Ступай-ка поиграй в свои игрушки, Темочка! Мне нужно поговорить с твоим дядей с глазу на глаз.
Послушно кивнув, тот проворно удалился.
А Таисия Семеновна с укором посмотрела на своего сына.
— И как прикажешь это понимать?
Марат невозмутимо уставился на миниатюрную, почти «полутораметровую» родительницу с высоты своего роста.
— Что именно?
— Ты сказал ребенку, что его мать умерла!
Мужчина раздраженно отмахнулся от ее слов:
— А что я должен был сказать?
— Правду!
— Правду? — дикий хохот. — Ты, должно быть, шутишь?
— Да, правду, Марат! Ты должен был сказать правду! Но… как-то очень аккуратно. Завуалированно. Его мать жива! И он имеет право…
— Только мне решать, кто и на что имеет право в моей семье!
— Ты ее сперва создай! — строго обрубила она его. — А потом решай!
— Мама! — не менее сурово рыкнул Каримов. — Не провоцируй меня на грубость!
— Ты хоть понимаешь, что творишь? А если она объявится? Если Дарья когда-нибудь объявится? Ты хоть представляешь, какой у ребенка будет шок? Он ведь всю свою сознательную жизнь будет считать ее мертвой!
Мужчина пристально посмотрел на мать. Таким гневным предостерегающим взглядом полоснул, что та нервно сглотнула и умолкла на полуслове.
— Не объявится! — холодно выдал он. — Уж это я тебе гарантирую!
Некоторое время Таисия Семеновна молчала.
Но немного погодя она осуждающе покачала головой.
— Уму непостижимо! Сынок, нельзя же о живом человеке говорить, как о…
— Нельзя? — взорвался Каримов. — Ребенка своего бросать нельзя! Нельзя оставлять его на лестничной площадке, как… сраного щенка! Как ненужный мусор! Вот что действительно делать нельзя! И будь уверена, если я когда-нибудь встречу эту суку, то придушу ее собственными руками!
— Марат! — ласково позвала мама, нежно накрыв его грубую щетинистую щеку своей нежной теплой ладонью. — Мы не знаем, почему она так поступила. Даша ведь совсем юная тогда была. Маленькая. Глупенькая.
Словно обжегшись от родительского тепла, он отстранился.
А после ядовито заметил:
— Значит, как под Тимура ложиться, она взрослая была. А как ребенка воспитывать, так сразу маленькая? Нет, мама! Здесь дело в другом. Эта дрянь специально забеременела, чтобы сына твоего окольцевать. А когда его внезапно не стало, делать аборт было уже поздно — пришлось рожать!
— Пусть так! — женщина упрямо вскинула подбородок. — Но благодаря этим обстоятельствам у нас хоть что-то осталось от твоего брата!
С этим спорить было сложно. Сжав губы в тонкую линию, Марат кивнул.
Неизвестно, как они пережили бы ту трагедию, если бы не Артем.
Они всей семьей пылинки с Дарьи сдували, когда узнали, что та носит в себе частичку Тимура. Всем, чем могли, обеспечили. И наверняка восприняли бы ее желание отказаться от ребенка с пониманием, менее болезненно, если бы она не выбросила своего сына, как мусор. Если бы не подкинула его под дверь и не скрылась в неизвестном направлении. Пришлось принимать срочные меры, чтобы Артема не забрали в дом малютки. Бывшая жена Марата Ульяна оказалась настолько шокирована его решением оформить опеку над племянником, что поставила ультиматум: либо она, либо ребенок.
А когда ничего этим не добилась, подала на развод сама.
