— Что, Антонова, может пари?
Я усмехнулась.
— Извини, я не спорю на такие вещи, — и вновь развернулась, чтобы уйти.
— Испугалась, боишься он тебя пошлет? Найдется хоть кто-то, кому ты будешь безразлична?
Матвеева с Гуровой усмехнулись.
— Конечно боится, — манерно растягивая слова произнесла Гурова.
— Боюсь? — мои глаза сузились. Кто она такая, чтобы давить на старые раны?
— Оль, пошли, лекция начинается, — потянула меня за рукав Алёна.
Но я сбросила ее руку, в меня словно сам черт вселился.
— Я боюсь? Хорошо, давай пари. Условия?
— Простые. Или Сергей Третьяков бегает за тобой словно ручной щенок, или… ты признаешь себя проигравшей, не ходишь больше ни на одно свидание до конца года, а еще произносишь вслух при мне, что есть те, кому ты безразлична.
— Детский сад, — проворчала Мила, но я не повернулась на звук ее голоса, продолжая смотреть в глаза Стужевой.
— А если я выиграю?
— Тогда? Ну, с меня публичное признание твоей исключительности.
— Публичное это как? Произнесешь речь со сцены в мою честь?
Анжела на миг смутилась, но потом хмыкнула.
— Отличная мысль. На новогоднем лофте как раз представится возможность. Давай так: если ты приходишь с ним, и он влюблен, признаю себя побежденной. Если же нет, значит на сцену выходишь ты.
— Идет.
Мы ударили по рукам, и подругам наконец удалось затащить меня на лекцию.
— Оль, ты с дуба рухнула? — зашептала Мила, — это она нарочно, положила глаз на Олега Зимина, а он ведь начал за тобой увиваться, вот и злится.
— Ну ты даешь, Ольга, не ожидала, что поведешься на подколы змеи, — вторила ей Алёна.
— Да ладно, — отмахнулась я, старательно пытаясь подавить раздражение.
Сейчас, когда мой пыл пошел на убыль, я сама жалела об этом дурацком пари. Тем более, я даже не знала толком, о ком речь. Кто вообще такой этот Сергей Третьяков, из-за которого весь сыр бор? Ну и вся ситуация начала представляться в неприглядном свете. Одно дело, когда ты сама кому-то нравишься, а другое — заставить кого-то в тебя влюбиться, а потом бросить.
На душе стало паршиво, и я с трудом поборола в себе эту эмоцию. Решила, что не буду накручивать себя раньше времени. В конце концов, может зря волнуюсь, и этот Третьяков очередной бабник и ловелас, как большинство знакомых парней, и сам не способен быть влюбленным в одну девушку больше трех месяцев. В нашем студенческом кругу сплошь и рядом закручивались недолговечные романы, а уже через месяц другой обрывались, как правило по вине парней. Надеюсь, этот не исключение.
Принялась напрягать память и перебирать в уме студентов, которые учатся на нашем потоке и с которыми сталкиваемся на общих лекциях, но все равно не понимала, о ком речь.
Как только Всеволод Евгеньевич, преподаватель по мировой экономике, отвлекся от лекции и нырнул в свои записи, наклонилась к Алене.
— Слушай, — зашептала я, — ты знаешь, как он выглядит? Покажешь на перемене? Всех перебрала, но его не помню.
— На следующей паре у нас лекция вместе с восьмой, увидишь, — шепнула Алёна, — я покажу. Если он придет. Только запасись валерьянкой.
— Зачем?
— На всякий случай.
— Он что, такой ужасный? — теперь меня еще больше разбирало любопытство.
— Внешне очень даже ничего, но манеры оставляют желать лучшего. И тут без валерьянки никак.
Еле досидела до конца лекции, так хотелось на него посмотреть. Записывала материал только потому, что срабатывала многолетняя привычка учиться.
Однако, когда мы подходили к аудитории, на меня вдруг напал мандраж.
— Девочки, что-то мне нехорошо, давайте постоим тут немного.
— Ой, да ладно, — отмахнулась Алёна, — сделаешь ты его, рано или поздно, будет, о чем вспомнить.
— Пять минут.
— Действительно, — поддакнула Мила, — все парни по тебе сохнут, а этот что, исключение? Не пройдет и недели, как этот Третьяков пригласит тебя на свидание, а потом будет бегать по пятам как ручная собачонка.
— О, господи, еще один? — картинно вздохнула я, чтобы снять напряжение, и подруги весело рассмеялись.
— Считаешь себя самой привлекательной? — раздался в этот момент голос за спиной, и я подпрыгнула от неожиданности. А подруги застыли, будто их тут нет вовсе.
Медленно повернулась к говорившему. Им оказался широкоплечий худощавый парень, одетый в свободные черные брюки и серую толстовку. Через плечо рюкзак, руки в карманах. В карих глазах плещется ирония и снисходительность. Даже презрение. Раньше я с ним не сталкивалась. Как давно он подошел? Похоже, слышал что-то из нашего разговора. Мне не понравилось, как он смотрит, и я ответила таким же недружелюбным взглядом. Одна из тех ситуаций, когда сразу становится ясно — друзьями нам не быть.
И я, обычно такая бойкая на язык, даже не нашлась что сказать. На самом деле, прошло всего несколько секунд, но мне они показались растянутыми во времени. Что это сейчас было? Он дал мне понять, что я выгляжу непривлекательно? Ситуация требовала что-то ответить, и я придала голосу твердости, главное — не показывать своего смущения.
— А ты в курсе, что слушать чужие разговоры нехорошо?
— Что именно ты называешь разговорами? Треп глупых кукол про то, что мир вертится исключительно вокруг них?
— Что?
Я открыла рот, но тут же закрыла. Стоило ли вообще связываться с этим идиотом.
Он в это время беззастенчиво меня рассматривал.
— Что слышала. Что в тебе такого? Лично у меня пока не возникло желания никуда тебя приглашать, так что можешь вычеркнуть меня из своего списка.
А потом развернулся, не дожидаясь ответа, и вошел в аудиторию.
— Что это было?
— Точнее, кто, — пискнула Алёна, — Сергей Третьяков собственной персоной.
— Кто???
Подруги смотрели на меня с тоской, а я вдруг поняла, что вляпалась по полной. Что там мне предстоит сделать через три месяца?
В этот момент из-за угла вывернула компания наших ребят, наверняка курили перед дверями университета. Сразу стало шумно.
— Девчонки, вы чего тут застыли? — Леха
