— Я так понимаю, что вы с приятелем постоянно заключаете пари, раз уж он намерен отыграться к понедельнику?
— Наши с Джеком семьи дружат с незапамятных времен. Но спорить всерьез мы начали только в колледже. Мы с ним футбольные фанаты. Джек болеет за «USC», а я за «Нотр-Дам». Но поскольку денег у нас было в обрез, мы спорили на удар электрошокера.
— В смысле?
— Отец Джека был копом. Он-то и дал ему электрошокер, чтобы Джек на всякий случай держал его в машине. Думаю, он и представить себе не мог, что его сынуля будет получать удар в пятьдесят тысяч вольт всякий раз, когда его команда сольет игру соперникам.
Мне оставалось только покачать головой:
— По-моему, это сумасшествие.
— Да уж, не лучшее наше решение. По крайней мере, выигрывал я чаще, чем Джек. Не удивлюсь, если окажется, что кое-какие из его поступков в колледже были продиктованы именно мозговой травмой.
Я рассмеялась.
— Стало быть, сегодня я наблюдала за продолжением традиции?
— Именно так. — Он тоже улыбнулся и протянул руку: — Меня, кстати, зовут Хадсон.
— Рада знакомству. Я Ст… — я вовремя спохватилась: — Я Эвелин.
— Так ты у нас любитель джина? Поэтому и различаешь все виды по запаху?
— Я бы не сказала. Вообще-то предпочитаю вино. Просто я по профессии парфюмер.
— Делаешь духи?
— И духи тоже, — кивнула я. — Шесть лет я разрабатывала ароматы для одной косметической компании. Иногда это были новые духи, иногда средство для снятия макияжа или отдушка для какой-нибудь косметики.
— Никогда еще не встречал парфюмера.
— И какое впечатление? — улыбнулась я.
У Хадсона вырвался смешок.
— А где именно учат на парфюмера?
— Вообще-то у меня диплом химика. Но тут, сколько ни учись, все равно не сможешь стать хорошим парфюмером, если у тебя нет гиперосмии.
— А это…
— Повышенная чувствительность к запахам.
Многим людям кажется, что у них хорошее обоняние, но они не идут ни в какое сравнение с теми, у кого развита гиперосмия. Слова тут бесполезны — лучше все демонстрировать на практике. А мне к тому же хотелось узнать, каким одеколоном пользуется этот парень. Наклоняясь к нему, я поглубже вдохнула.
— Мыло Dove, — сказала я, выдохнув.
Не могу сказать, что мое замечание впечатлило Хадсона.
— Верно, но сейчас многие пользуются этим мылом.
— Дай мне закончить, — улыбнулась я. — Dove Cool Moisture. В составе его есть огурец и зеленый чай, его тоже используют при изготовлении джина. А еще ты пользуешься шампунем L’Oreal Elvive, тем же самым, что и я. Я отчетливо ощущаю запах экстракта гардении, розы и нотку кокосового масла. Дезодорант у тебя Irish Spring. Что касается одеколона, то ты им, по-моему, не пользуешься.
— Впечатляет, — кивнул Хадсон. — Прошлый вечер мы провели в гостинице, и я забыл упаковать свой одеколон.
— Какой именно?
— Этого я тебе не скажу. Хочу, чтобы ты сама отгадала на нашем втором свидании.
— Втором свидании? Я как-то не сообразила, что у нас будет еще и первое.
Хадсон с улыбкой протянул мне руку.
— Вечер еще в самом разгаре, Эвелин. Потанцуем?
Я чувствовала, что это не самая удачная идея. Предполагалось, что мы с Фишером станем держаться вместе и сведем до минимума контакты с другими гостями. С другой стороны, Фишер быстро испарился и мой новый знакомый обладал какой-то немыслимой притягательностью. Не успела я взвесить все за и против, а моя рука уже лежала в его руке. Обняв за талию, Хадсон повел меня в танце. Танцевал он, надо признать, превосходно.
— Что ж, Эвелин с удивительным обонянием, я никогда не встречал тебя раньше. Ты из приглашенных или пришла с кем-то из гостей? — Он окинул взглядом зал. — Не придется ли мне бежать за электрошокером Джека, чтобы отвадить ревнивого бойфренда?
Я рассмеялась.
— Я и правда пришла не одна, но это всего лишь мой друг.
— Бедняга…
Я улыбнулась. Хадсон перебарщивал с комплиментами, но я особо не возражала.
— Фишер больше заинтересован в парне, который разносил шампанское, чем во мне.
Хадсон привлек меня к себе чуточку поближе.
— Теперь твой друг нравится мне куда больше, чем тридцать секунд назад.
Он на мгновение наклонился к моей шее.
— Восхитительный аромат. Эти духи ты тоже сделала сама?
Я кивнула.
— Но они не на продажу. Я хочу пользоваться ароматом, по которому меня будут помнить.
— Ну, для этого тебе вовсе не нужны духи.
Хадсон кружил меня с таким изяществом, что мне подумалось, уж не брал ли он уроки танцев. Большинство мужчин его возраста полагают, будто медленный танец — это меланхоличное покачивание на месте.
— Ты хорошо танцуешь, — заметила я.
— Моя мать была профессиональной танцовщицей. Вот я и успел кое-чего нахвататься.
— А тебе не хотелось пойти по ее стопам?
— Вот уж нет. Все детство я наблюдал, как она страдает от бурситов, стрессовых переломов, порванных связок. Знаешь, это вовсе не такая уж гламурная профессия, какой ее пытаются изображать в разных танцевальных шоу. Чтобы всерьез этим заниматься, надо быть влюбленным в свое дело.
— По-моему, это верно для любой профессии.
— Твоя правда.
Песня закончилась, и конферансье попросил всех рассесться по местам.
— Где ты сидишь? — поинтересовался Хадсон.
— Где-то там, — кивнула я на нашу половину зала. — Стол номер шестнадцать.
— Пойдем, провожу тебя.
К столику мы подошли одновременно с Фишером, который вопросительно взглянул на меня.
— Эм-м… это мой друг Фишер. Фишер, это Хадсон.
Хадсон протянул ему руку:
— Рад знакомству.
Фишер, который, казалось, утратил дар речи, молча пожал ее.
— Мне пора возвратиться к своему столику, — обратился ко мне Хадсон. — Потанцуешь со мной после ужина?
— С удовольствием, — улыбнулась я.
Хадсон направился было прочь, но тут же вернулся назад.
— На случай, если ты решишь поиграть в Золушку и исчезнуть
