сдавать в аренду.
По коридору слышатся уверенные шаги двух мужчин, и уже через секунду перед нами возникают Громовы. На лице Сергея Юрьевича читается жесткость. На лице Данила злость. Очевидно, их разговор тоже был тяжелым.
— Ну что же, семья, — басит Громов-старший. — Пойдемте праздновать мой юбилей. Сейчас еще объявление гостям сделаем и пригласим всех на свадьбу.
Мама берет под руку своего новоявленного жениха и направляется с ним на выход из дома. Мы же с Данилом остаемся стоять вдвоем. Как только за родителями закрывается дверь, тяжелый взгляд парня ложится на меня.
Лучшая защита — это нападение.
Поэтому я резко разворачиваюсь к Данилу и, уперев руки в бока, принимаю воинственную позу.
— Друзьями мы точно не будем, — грозно выпаливаю первое, что приходит на ум. — И уж тем более братом и сестрой.
— Согласен, — кивает. — И раз уж ты переезжаешь жить на мою территорию, то у меня будет несколько правил.
Я фыркаю. Ну кто бы сомневался в том, что Данил станет диктовать условия.
— Когда ко мне будут приходить друзья, сиди в своей комнате и не высовывайся, — приказывает.
Друзья Данила такие же мерзкие, как и он сам, и снова с ними встречаться я не испытываю ни малейшего желания. Но и выполнять приказы новоявленного сводного братца — тоже.
— Я буду делать, что захочу, даже находясь на твоей территории, — язвлю.
— А вот это не советую.
— А то что?
Я задираю подбородок повыше, чтобы заглянуть Данилу в глаза. Этот черт такой высокий и сильный для своих восемнадцати лет, что я даже на шпильках чувствую себя рядом с ним букашкой.
Данил ничего не отвечает, а принимается пристально меня рассматривать. Блуждает взглядом по моему лицу, длинным светлым волосам, шее.
И я вдруг тоже на него засматриваюсь, выискивая перемены за эти четыре года. Глаза такие же серо-голубые, волосы такие же русые. Вот только на щеках появилась едва заметная щетина, а между бровей мимическая морщинка. И она вдруг вызывает у меня улыбку. В детстве Данил постоянно хмурился, когда был серьезен.
— Машка… — вдруг тихо выдыхает и берет меня за руку. Сжимает мои холодные от нервов пальцы своими теплыми.
И это отрезвляет. Я резко выдергиваю руку. Данил, видимо, тоже понимает, что сейчас произошло что-то явно лишнее и неуместное, поэтому вмиг собирается и становится таким же строгим, каким был.
— Так вот, когда ко мне будут приходить друзья, или уходи из дома, или не высовывайся из своей комнаты, — грозно продолжает.
— Пожалуй, когда к тебе будут приходить друзья, я специально буду выходить из своей комнаты, — поясничаю. — Еще указания?
— Да, — смыкает губы в нитку. — У тебя есть парень?
— Что? — не сразу понимаю его вопроса.
— Я спрашиваю, есть ли у тебя парень.
Я стою, оторопев, судорожно соображая, что ответить. У меня нет парня. Но признаваться в этом Данилу я не хочу. У него-то наверняка есть девушка, и не одна.
— Есть, — вру, глядя ему ровно в глаза.
— Притащишь его в дом — и я сломаю ему шею. Все твои свидания за пределами моей территории. Понятно?
Вот это заявление. Меня начинает распирать от возмущения.
— Да что ты о себе возомнил!?
— Хозяина дома, в который ты переезжаешь жить, — спокойно парирует. — Я не шучу, Маша.
— Я буду приводить сюда, кого захочу, и мне наплевать, что это твой дом!
Как же он меня бесит. И вроде уже четыре года прошло, а до сих пор, как посмотрю на него — так придушить хочется.
— Какого фига ты вообще вернулся из своей Швейцарии? — продолжаю плеваться ядом. — Как хорошо было не видеть тебя столько лет!
— Вернулся учиться в институте. Но с удовольствием бы остался в Европе и никогда не видел тебя.
— Ну и учился бы в институте в своей Европе!
— К сожалению, батя захотел, чтобы я приехал домой. Так что, Машенька, — делает язвительный акцент на моем имени. — Нам с тобой придется как-то уживаться вместе. Я назвал тебе свои правила, и если ты будешь их соблюдать, то проблем у нас не возникнет.
— Пф! — фыркаю и разворачиваюсь, чтобы отправиться поскорее на выход.
— Я не знал, что твой папа умер, — прилетает мне в спину, когда я уже хватаюсь за дверную ручку. Данил говорит это таким мягким голосом, что я невольно оборачиваюсь. Сейчас на его лице нет выражения наглого хама и хозяина жизни. Смотрит на меня, как…
Как иногда смотрел на меня в детстве.
— Соболезную, — добавляет. — Очень жаль, что он умер. Я хорошо помню твоего отца.
— Мне не нужна твоя жалость, — зло рычу и выхожу из дома, громко хлопнув дверью.
Бегу вниз по ступенькам крыльца, вдыхая вечерний августовский воздух. Какое-то чертово дежавю. Четыре года назад тоже было лето.
Останавливаюсь у фонтана, пытаясь собраться с мыслями и переварить свалившуюся на меня информацию. Вот так новости, пипец просто. Даже не знаю, какая из них хуже: что Данил вернулся из элитной школы в Швейцарии или что моя мама выходит замуж за его отца.
Откуда-то справа до меня доносится громкий смех, больше похожий на ржач стада лошадей. Я поворачиваюсь на звук и вижу… друзей Данила. Тех самых, на глаза которым мне, по всей видимости, попадаться нельзя. Впрочем, я и сама не испытываю ни малейшего желания с ними встречаться.
Дверь дома снова хлопает, и Данил, бросив предупреждающий взгляд в мою сторону, направляется к толпе приятелей.
— Гроооом!!! — ревут они при виде его.
Несколько девушек тут же виснут на шее парня.
— Аааа, Данька! — визжит одна брюнетка, расцеловывая его в щеки. Я ее помню. Даша, кажется. — Как ты изменился! Я так скучала! — льнет к нему всем телом.
— И я скучал по тебе, Дашуль, — сжимает ее в руках и смачно целует в ответ.
«Дашулю» отталкивает какая-то рыжая и тоже торопится обнять Данила.
Тошно смотреть.
Я разворачиваюсь на шпильках и поскорее спешу свалить
