— Мне все равно, что говорят врачи! — цежу сквозь зубы и встаю с кресла. — Спасибо за информацию. — искренне благодарю Ваню и несусь к выходу, наплевав на оставшиеся несколько пар. К черту! Потом разберусь. Сейчас есть вещи гораздо, гораздо важнее.
Забегаю к Олегу в подъезд и усердно нажимаю на дверной звонок. Не захочет открывать дверь, все равно возьму измором! Пусть ещё раз посмотрит мне в глаза и скажет, что не любит. Скажет — спрошу ещё раз, ничего, небо не рухнет.
— Лика? — удивлённо выдыхает, открывая дверь и смотря на меня. Впервые смотрю на парня под другим углом: бледность, некоторая худоба — я замечала это на протяжении всего последнего месяца, но Олег уперто твердил, что на работе завал. Какой же он идиот! Сердце ухает как оголтелое, и теперь я совсем не знаю, что делать.
— Лика. — подтверждаю, так и не сумев разобраться, чего во мне сейчас больше: боли или озлобленности на жизнь. На смерть, что снова тянет костлявые холодные пальцы к тому, кого я люблю.
— Что ты здесь делаешь? — Олег хмурится и невозмутимо складывает руки на груди.
— Что. Я. Здесь. Делаю? — сглатываю тяжелый ком в горле, но чувствую, что уже не могу оставаться сильной и непоколебимой.
— Ты все знаешь? — практически стонет. Его взгляд неуловимо меняется, а мне хочется взвыть от тяжелой острой боли, резко пронзившей грудь насквозь.
— Знаю. — язык не поворачивается сказать ещё хоть слово.
— Прости. — в одно движение захватывает в свои убаюкивающиеся объятия и зарывается лицом в волосы. — Я не хотел, чтобы тебе было больно. — шепчет, целуя в мокрые щёки. — Я люблю тебя больше этой гребанной жизни. — сорвавшимся голосом произносит, не прекращая улыбаться. — Ты и есть моя жизнь, Лика. — утирает мою очередную слезу, но я замечаю, как по лицу Олега течет такая же, но гораздо более одинокая.
— Есть шанс? — все ещё истерично сжимая плечи парня, спрашиваю.
— Есть. — кивает. — Очень маленький, так что, можно сказать, что его практически нет. — невесело усмехается.
— Я хочу быть с тобой. — уперто бубню. — Пожалуйста. — вдыхаю до боли родной запах.
— Ты — лучшее, что случалось со мной. Помни, я всегда рядом. — шепчет, безжалостно вытаскивая из меня наружу все то, что накопилось за это ужасное время разлуки.»
Год. Прекрасный и одновременно самый тяжелый за последнее время. Мы были вместе практически постоянно. Говорят, когда ты знаешь, что человек ходит по канату между двух миров, легче принять то, что его вскоре не станет. Жестокая ложь. Я просто рассмеюсь в лицо тому, кто рискнет сказать мне это!
Он ушёл в больнице, куда меня даже не пустили, потому что юридически не положено. Ведь для них мы были никем друг другу. Похороны организовывал Ваня и мой брат, в то время как я пластом лежала на кровати и выла в подушки от безысходности и невозможности вернуть хоть немного времени вспять.
В день прощания я стояла, вцепившись в руку Нику, и принимала безумно глупое, циничное решение больше не привязываться ни к кому, чтобы не испытать всего, что уже довелось пережить за эту недолгую жизнь.
Бабушка, мама, папа, дедушка, теперь Олег. На тот момент мне было всего лишь двадцать два, но я уже успела потерять все, что у меня было. Всех.
Здесь, в Москве, у Олега были только я и Ваня. Он не любил говорить о своих отношениях с родителями, но по тому, что эти люди отказались приехать на похороны к своему сыну, можно понять многое.
Да, наверное, сейчас, спустя немногим больше, чем полгода, мне чуть легче. Но, боюсь, я ещё не скоро смогу полностью оправиться от своей личной трагедии и вдохнуть в собственную жизнь другое, новое значение.
Глава 2
Так, что-то я слишком разоткровенничалась. Где мои крылышки? Не могу сказать, что очень люблю готовить, но, скажу по секрету, если мы будем питаться тем, что сварганит Никита, долго мы не протянем. Поэтому в этой квартире готовка чаще всего остается за мной.
К пяти часам я вытаскиваю два ароматных подноса из духовки и оставляю курицу подсыхать. Дело сделано, можно и назад, в кроватку, продолжать смотреть прерванный фильм.
— Ник, я все! — крикнула брату в гостиную.
— Спасибо! — он как раз раскидывает подушки по диванам. Да, знаю, Никита их терпеть не может и считает лишними, но это моя слабость, которая, между прочим, прекрасно дополняет наш интерьер. — Посидишь с нами? — предлагает.
— Нет, — мотаю головой, — я фильм собиралась досмотреть.
— Лик, — прерывает меня брат, — может хватит сторониться людей? Ты же ничего кроме работы и дома не видишь. — покачался на пятках, засунув руки в карманы спортивных штанов. — Сходила бы с Соней куда-нибудь, той бы тоже не помешало иногда выходить на улицу. — корчит недовольную рожу.
— Ник, пожалуйста, — тяну, желая закончить этот извечный разговор как можно скорее, — я в порядке. Обещаю, на днях обязательно наберу Елагиной и встречусь с ней, хорошо?
— Хорошо. — брат смеряет меня все еще недовольным взглядом. — Точно не присоединишься? — решает еще раз уточнить.
— Точно. — улыбаюсь. — Посидите спокойно, перемоете женщинам кости. Что вы там еще делаете? — риторически спрашиваю.
— Все, все, понял. — смеется Никита. — Иди, не буду больше лезть.
— Благодарю. — одарив Ника оскалом во все тридцать два, расшаркиваюсь в реверансе и уплываю в свою комнату.
Ник прав, что-то я совсем запустила себя. Нет, не в плане внешности — здесь у меня объективно все в порядке, но я действительно перестала общаться с людьми и выходить в свет.
С Соней мы тоже познакомились совершенно случайно, что неудивительно с моей нелюбовью к публичным местам в последнее время: был конец рабочего дня, я пришла на последнюю запись к стоматологу, которым и оказалась госпожа Елагина, девушка, на три года старше меня.
Соня уже начинала надевать перчатки, чтобы провести осмотр, как на мобильный ей позвонили. Она уже почти отключила телефон, но в её глазах я увидела, что звонок может оказаться действительно важным:
«— Ответьте, ничего страшного. — я улыбнулась, оглядывая устрашающее оборудование неплохой частной клиники.
— Спасибо. — девушка благодарно кивнула и приняла вызов. — Привет. — её голос потеплел, когда она обратилась к своему собеседнику. — Что? — буквально через несколько секунд разъяренно прошептала. — Ты же обещал! Обещал, что завязал! — истерично зарыдала, садясь на небольшой стул. — Я бросаю тебя, слабовольная ты свинья! — ядовито прошипела в трубку и отключила телефон.
Этот белокурый хрупкий ангел, сейчас, правда, больше смахивающий на демона, рывком сорвала со второй ладони перчатку и с какой-то лютой ненавистью посмотрела на свои пальцы. «Кольцо» — мелькнуло в моей голове.
Соня проворно залезла на стол и открыла форточку, чтобы, по всей видимости, отправить дорогой металл в вольное плавание. Неожиданно девушка передумала: она повернулась к ошарашенной мне и прямо на том же столе произнесла ключевую фразу, с которой и началась наша дружба:
— Соня. — односложно представилась. — Предлагаю сдать это в ломбард и напиться в каком-нибудь приличном баре.
— Лика. — ухмыльнулась я, начиная проникаться темпераментом блондинки. — Я согласна.
Моя новая знакомая уже выключила свет, когда неожиданно поморщилась и виновато уставилась на меня:
— Прости, что с зубами? — от абсурдности происходящего мы синхронно рассмеялись.
— По крайней мере ничего не болит. — я пожала плечами. — Мне так, по плану. — добродушно хмыкнула, выходя из кабинета.
— Как ты думаешь, на сколько оно тянет? — девушка показала мне симпатичное золотое колечко с темным камнем.
— На несколько дней беспробудного кутежа. — удовлетворенно цокнула языком.»
В тот вечер мы и в самом деле знатно напились: я рассказала новой подруге про Олега, она — про богатого жениха — торчка. До сих пор не особо помню, как добралась до дома, но утром я проснулась в своей кровати и с аспирином на тумбочке. Все же Никита — святой!
