Потом в город переехала Оксана. Она пришла к нам в гости — красивая, пахнущая дорогими духами, в коротком платье. Теперь волосы у нее были не черные, а выбеленные, ресницы стали еще длиннее, а губы — больше. Оксана осмотрела нашу скромную комнатку, покачала головой и уселась на диван. Пока я распаковывала подарок — новую куклу в бальном платье, они с мамой разговаривали. До меня доносились обрывки их разговора:
— Ленка, ну ты же красивая, объективно красивая. Все при тебе — и фигура, и лицо. Но главное, интересная, умная, знаешь английский, разбираешься в искусстве. Только в тряпье ходишь и за собой не ухаживаешь. А ведь ты можешь жить по-другому. Красивой жизнью, а не прозябать в этой нищете, — сказала Оксана назидательно.
— Я не могу, Оксан. Не могу так. Продавать себя… — тихо ответила мама.
— Не продавать, подруга. А оказывать услуги по сопровождению высокопоставленных лиц, — усмехнулась Оксана. — Это чистовой эскорт, никакой чернухи. Вернее, это уже по желанию девочки. Понимаешь, в агентстве моего друга все устроенно именно так. Богатый мужчина хочет отдохнуть с красивой и интересной девочкой. Но знакомиться ему влом. И он обращается в одно из агентств с просьбой предоставить ему хорошую девочку. Не шалаву с накачанными губами, а интеллигентную малышку, которая знает, как себя вести, умеет себя подать, поддерживает разговор. С такой не стыдно прийти на званный вечер. Такую не стыдно показать деловым партнерам. Моя подруга не работает с чернухой, так что подумай, Лен. Подумай, хочешь ли ты жить рядом с наркоманами и алкашами всю жизнь.
— Оксан, я правда так не могу. Правда. — В голосе мамы звучало отчаяние.
— Тебя просто не прижало еще, — вздохнула та.
— А тебя? Тебя прижало? У тебя же был богатый любовник?
— Был да сплыл. Жена его обо всем прознала. Пришла ко мне, грозилась убить. Да и папик мой испугался, бросил меня, хорошо, хоть отступные дал. Вот поэтому и свалила сюда, к другу, — усмехнулась Оксана. — У нее вчера девочка одного мужика в Дубай сопровождала. Пятьсот тысяч за сутки вышло, прикинь.
— Она молодец, но… Перестань меня уговаривать.
— Ладно, забудь. Профессия быть красивой женщиной богатого мужчины действительно не для всех. Сиди за кассой и три полы. Может быть, удастся какого-то нормального мужика тут подцепить….
Оксана пробыла у нас до самого вечера, а потом укатила, оставив после себя запах сигаретного дыма и шлейф дорогих духов.
— Мам, а о чем тетя Оксана говорила? — спросила я наивно, когда мы легли спать. — Что за работа? В ночном магазине?
— В ночном магазине, — вздохнула мама.
— А тетя Оксана правду сказала, ты очень красивая, мамочка. Самая-самая красивая.
— Спи давай, Яра… Поздно уже.
Через месяц, в холодный день, когда дождь дробью стучал по окнам, мама пришла домой поздно. Я ждала ее, сидя у двери, и слышала, как она говорила по телефону, стоя в общей прихожей. Ее голос дрожал.
— Оксан, можешь занять денег? Пятьдесят тысяч. У меня крупная недостача в магазине. Игорь Владимирович, хозяин требует, чтобы я вернула… А я понятия не имею, как деньги пропали. Боже, Оксана, я все верну, до копейки, клянусь.
Ее голос затих, и я выглянула из-за угла. Мама прислонилась спиной к обшарпанной стене и закрыла глаза. Я хотела подбежать к ней и обнять, но не решилась.
Стук в дверь заставил маму вздрогнуть. Она прильнула к глазку. И удивленно спросила:
— Игорь Владимирович?..
Ей что-то ответили, и она открыла дверь. В прихожую завалился грузный усатый мужчина, который сразу мне не понравился — слишком уж странно он смотрел на маму. Как отец.
— Леночка, я к тебе по делу пришел, — сказал он, почему-то ухмыляясь.
— Деньги нашлись? — спросила мама.
Мужчина расхохотался.
— Не нашлись. Пропали пятьдесят штук, Леночка. Возвращать придется. Только вот жалко мне тебя стало. Знаю, одна дочку поднимаешь, тяжело, наверное.
Он вплотную подошел к маме.
— Н-нормально, — заикаясь, ответила она.
— Отработай-ка и прощу должок. Один раз — десять штук. Итого пять раз с тебя, Леночка, — сказал он странную фразу.
— Вы… о чем?
— Да все ты поняла, — хохотнул он. — Иди ко мне, отрабатывай.
Мужчина потянулся к маме, схватил ее, но она вдруг ударил его по щеке. Побагровев от злости, он отпустил ее. И заорал:
— Ах ты стерва! Я к ней со всей душой, а она!
— Пошел вон, — выдохнула мама.
Выругавшись, он замахнулся, чтобы ударить ее, но я не выдержала, выбежала из-за угла и кинула в него куклой.
— Не трогайте мою маму! — закричала я и заревела. — Не трогайте мою маму! Не трогайте!
За долгое время мне стало страшно. И я снова хотела, чтобы в моей жизни появился кто-то добрый, сильный и смелый. Кто-то, кто сможет защитить нас с мамой.
На мой крик из своей комнаты выглянула бабушка Галя и вышел дядь Женя. Мужчина сплюнул с досадой и ушел, прошипев напоследок:
— Чтобы завтра пятьдесят штук отдала, дура. Иначе ментов вызову. Тебя посадят, а девку твою в детдом отправят.
Мама схватила меня в охапку и утащила в комнату. Она ни слова мне не сказала — просто молча уложила спать. А сама потом сидела на полу и плакала, думая, наверное, что я сплю и ничего не слышу из-за стука дождя по стеклу.
Рано утром она позвонила Оксане.
— Не могу так больше, чувствую себя такой жалкой, — услышала я сквозь сон. — Помоги мне, пожалуйста. Я правда больше не могу…
Потом мама куда-то уехала, строго-настрого запретив мне подходить к дверям. А уже вечером мы уехали из коммунальной квартиры и поселились в большой квартире Оксаны в центре города. Теперь окно комнаты, в которой я жила, выходило на реку и набережную. И вместо закатов я видела красивые рассветы.
У нас началась другая жизнь.
Не знаю, чем занималась мама, но она изменилась. Подстригла волосы до плеч, начала краситься, стала носить не джинсы и затасканные футболки, а платья. Стала увереннее в себе. Даже научилась смеяться. Она много времени проводила на работе вместе с тетей Оксаной, а со мной сидела бабушка Галя, которая водила меня в первый класс, варила кашу и заплетала косички, словно я была ее настоящей внучкой.
Мама изменилась не сразу, а постепенно, но уже через год, когда я закончила первый класс, она стала другой. Воздушной, утонченной, порхающей, будто бабочка. Очень красивой. Только вот глаза у нее стали чужими, будто отстраненными. Порой мама закрывалась в ванной и плакала, думая, что я не слышу. Но я не понимала, почему. И тоже плакала.
Мы съехали от Оксаны в квартиру в соседнем доме — большую и дорого обставленную. У меня появились платья и игрушки, даже свой телефон. Только вот я так и не понимала, кем работает мама. На вопрос учительницы ответила как-то, что мама работает в ночном магазине, поэтому ее часто нету дома ночами. А иногда она и вовсе уезжает на несколько дней.
— И что же продает твоя мама? — спросила учительница.
Я пожала плечами.
— Мама не говорит. Но она всегда уходит на работу красивая. Думаю, она продает волшебные вещи, — сказала я тогда, не понимая, почему учительница поднимает бровь, словно не веря моим словам.
— А кем работает папа? — задала новый вопрос учительница.
— Монстром, — ответила я. — Только это тайна. Не говорите никому.
Она не сказала. Может быть, потому, что школа, в которую я ходила, была частной, а может быть, ей просто было все равно.
Наша жизнь наладилась, и в ней больше не было места бедности и страху. Отец так и не смог нас найти. И мне казалось, что наша семья — счастливая.
Когда я пошла в среднюю школу, мама перестала пропадать где-то ночами, но много времени проводила в салонах красоты вместе с Оксаной. Тогда же я узнала, что у нее появился мужчина. Узнала случайно — увидела из окна, как он подвозит ее домой на дорогом автомобиле, а потом целует на прощание.
— Ты выйдешь за него замуж, мам? — наивно спросила я, когда она пришла домой и, небрежно повесив шубку, прошла в гостиную, где я делала уроки.
