по белым крашеным стенам и оседают на женском лице. Доктор блаженно спит – ее веки в опушке длинных темных ресниц подрагивают. Мне бы полежать спокойно, послужив милой женщине подушкой, но нестерпимая боль оказывается сильнее…
– Ммм… – тихонько постанываю и невольно дергаюсь. Она сразу же просыпается. Шапочка спадает с головы, открывая взору копну густых волнистых волос до плеч. Постойте-ка, ведь я ее знаю! Не может быть…
– Ой. – Врачиха напяливает шапочку и переводит взгляд в окно. – Извините, я заснула. Черт, уже утро…
– Софья Васильевна, вы? Что вы здесь делаете? – произношу вымученно и пытаюсь приподняться на локтях. Невероятное совпадение! Не думал, что судьба вновь столкнет меня с этой боевой особой!
– Лежите, Барсов. Не то швы разойдутся. – Строго произносит она и собирает волосы в хвост. – Как вы себя чувствуете?
– Вы меня оперировали? – спрашиваю недоуменно.
– Да. Пришлось. Поверьте, у меня не было выбора, – со вздохом отвечает она и прячет взгляд.
– Спасибо, что не убили.
– Очень смешно. Убивать – это по вашей части. – Пикирует гневно.
– Софья Васильевна, я не виноват. Вы же сами это знаете. – Отвечаю, стиснув зубы. Плечо, закрытое марлевой повязкой, неимоверно болит. – Можно мне… обезболивающее? Пожалуйста…
– Конечно, нет. Вы будете лежать и мучиться, вспоминая, как умирал мой муж. – Дрогнувшим голосом отвечает она. – Как его реанимировали врачи прямо на грязном асфальте и он… Он… По вашей вине.
– Хорошо, доктор. Я потерплю. – Стискиваю зубы и зажмуриваюсь, отгораживаясь от ее боли и ненависти. Они жалят как комары.
– Простите меня, Барсов. Что-то на меня нашло… Я сейчас вас осмотрю, а потом обезболю.
– Софья Васильевна, я же не одет!
– Я все там видела, Барсов. Ваши опасения слегка запоздали, не находите? – жалостливо произносит Софья и отбрасывает одеяло.
– Меня зовут Марк.
– А для вас я Софья Васильевна.
На мне чёрные трусы с крупными ярко-розовыми «губками». Черт… Получается, Лена мне тоже не привиделась? Это она напялила на меня трусы. Кажется, Софья замечает, как я покраснел. Ну где это видано – взрослый мужик в таких трусах… Причем жена прекрасно знает, что я их терпеть не могу.
– Вот здесь болит? – тонкие прохладные пальчики чудо-доктора легонько осматривают мой живот. В ответ он предательски урчит. Кроме боли я испытываю голод… Сейчас Софья уйдет, я позвоню помощницам, они привезут вкусный завтрак из ресторана или кофейни… Наймут мне сиделку или личную медсестру… Надо бы сыну позвонить… Или не надо… У Глеба своя взрослая жизнь, ему не до меня.
– Не очень, – выдыхаю я и отворачиваюсь. Не помню, чтобы когда-то я чувствовал себя таким беспомощным и уязвимым.
Между тем нежные женские пальцы порхают по моему телу, трогают ребра, касаются лба.
– Температура высокая, – произносит Софья Васильевна нахмурившись. Достает из широкого кармана трубку и сосредоточенно слушает мое сердце. Засекает время, поглядывая на маленькие недорогие часы на левом запястье. – И тахикардия. Плохо, Барсов.
– Что я могу сделать для вас, Софья Васильевна? – неожиданно для самого себя, произношу я. Тянусь ладонью и касаюсь ее руки. Она ее резко одергивает, словно обжегшись. Я правда ей благодарен… И уверен на все сто, что она собрала мои кости как надо.
– Ничего особенного, Барсов. Воскресите моего мужа. – Надломлено произносит она.
– Софья Васильевна, я сто раз просил у вас прощение.
– Да, и сто раз повторяли, что не виноваты. – Она закатывает глаза.
– Что я могу сделать для вас в качестве благодарности за спасенную жизнь?
– Для вас ерунда, сущая мелочь… – она деловито поджимает губы. – Новая машина, например.
– Без проблем.
– Я пошутила, Барсов. – Вздыхает Софья и поднимается с места. – Сейчас вас обезболят, отдыхайте. Жене скажите, чтобы пока кормила вас полужидкой пищей. У вас множественные ушибы внутренних органов. Я назначу УЗИ, чтобы определить степень повреждения. До свидания.
– Спасибо еще раз, доктор. – Выдыхаю я.
Дверь палаты закрывается, а я тянусь к телефону на тумбочке. Тридцать семь пропущенных… Боже мой. Мне надо позвонить частному детективу. Из-за него я попал в аварию… Вернее, из-за информации, раздобытой им о моей жене… При упоминании о Лене перед глазами всплывают мерзкие картинки: она в красном вульгарном белье и какой-то хмырь в ее объятиях… Я листал проклятые фото. Дворники стирали капли дождя с лобового стекла, мигал зеленый… А потом меня ослепил яркий свет, и сразу наступила темнота…
– Мирон Альбертович, это Барсов, – набираю телефонный номер детектива. – Я не мог вам вчера ответить. Попал В ДТП.
– Вас навестить, Марк Юрьевич? Что-то серьезное? Материалы достоверны, я вас убеждаю…
– Пожалуй, да…Приезжайте, жду вас. – Вздыхаю и завершаю вызов.
Марк.
– Что делать-то теперь, Марк Юрьевич? – всхлипывает помощница номер один Вика. – Что мне людям говорить? У вас столько встреч! Еще заседание думы впереди, – она громко сморкается и листает записную книжку.
– Так и говори, попал мол Марк Юрьевич в аварию. Я заболеть не могу, по-твоему? Ну, перестань ты уже плакать, Вика!
– Ох, ладно. Что вам можно есть? Мы с Ольгой тогда по очереди приходить будем. А… Елена Николаевна… она… У вас все в порядке?
– Хм. А почему ты спрашиваешь? Скандалила?
– Да не так чтобы… – мнется Викуля. – Приходила в ваш кабинет, рылась в бумагах, что-то искала.
«Понятное дело, искала компромат. Догадалась, что я установил слежку и доказал измену. А в ближайшем будущем подам на развод», – размышляю про себя, рассматривая неприметные стены палаты.
– Пускай ищет, – хмыкаю и отворачиваюсь. – Все равно ничего не найдет.
Мирон Альбертович предъявил убедительные доказательства неверности моей жены. Я не стал ничего сохранять – коротко взглянул на фотографии, заботливо распечатанные частным детективом. Он и видео мне пытался показать, где Лена и какой-то хлыщ входят в отель. Черт… А ведь думал, что навсегда. Любовь, верность, мы… Лена моя вторая жена. Молодая, беспечная, звонкая… Совсем не пара взрослому мужчине скажете вы? Я ведь догадывался, что так будет. Влюбился как дурак, ухаживал за ней полгода, даже с Глебом поссорился из-за нее. Он мне сразу сказал: «Отец, ей нужны только деньги и положение в обществе». Но нет… Я как слепой котенок велся на ее голос и ласку, прельстился молодым телом… Если быть честным, я хвастался Леной перед коллегами и друзьями. У них жены-ровесницы, а у меня двадцати пятилетняя длинноногая модель!
– Марк Юрьевич, – Викуся вырывает меня из задумчивости. – Вам еще бульончика принести?
– Да если можно. Спасибо, Вик…
Хочется добавить, что таким одиноким и жалким я давно себя не чувствовал, но я сдерживаюсь. Я начальник, а Вика и Оля подчиненные. Действие обезболивающего ослабевает. Меня
