их просто не вижу.
И даже в детской, куда заводит меня Арбенин, тоже почти стерильная чистота. Строгие бледно-голубые стены, отчего кажется, что в комнате холодно. Блестящий паркет, однотонные тяжелые шторы на окнах. Застекленный книжный шкаф, и я вижу на корешках названия классических книг. Ни одной детской. И здесь нет игрушек, лишь у стены стоит небольшая машинка. Одна-единственная.
Это все до такой степени странно, что я теряюсь, не сразу замечая обитателя этой комнаты. Моего будущего воспитанника. А когда вижу, сердце еще больше заходится от жалости к нему. Темноволосый щупленький мальчик выглядит младше своих лет. Вот только глаза удивительно серьезны. И при виде отца он соскакивает со стула и вытягивается по струнке смирно. Как маленький солдатик. Разве что честь не отдает. Не улыбается, и радости во внимательных, задумчивых глазах я тоже не вижу.
— Илья, это твоя новая гувернантка, — с еще большей строгостью, чем говорил со мной, произносит Арбенин. — Ее зовут Юлия Сергеевна.
Я качаю головой.
— Просто Юля. Не нужно отчества.
Мужчина хмурится.
— Нет, так не пойдет. Илья с самого начала должен запомнить, как к вам обращаться. Фамильярность в данном случае неуместна.
И кто же вырастет из такого ребенка? Рассматриваю сосредоточенное личико малыша, который смотрит не на меня — на отца. И совершенно очевидно, что готов выполнить любое его требование. Куда я попала?
— С любыми вопросами — сразу ко мне, — командует Арбенин, а затем строго смотрит на сына. — Илья, надеюсь, мне не придется выслушивать жалобы на тебя. Я потратил много усилий, чтобы найти подходящую гувернантку, постарайся с ней поладить.
— Да, папа, — сразу же кивает мальчуган, а я подавляю вздох. Кажется, работа в этом доме не будет легкой. Привыкла ко многому и научилась почти ничему не удивляться, но на этот раз невозможно не отреагировать. Не могу понять, зачем лишать ребенка детства и делать из его родного дома казарму. В конце концов отец мог бы отправить его в какой-то кадетский корпус, если уж так хотелось добиться железной дисциплины, но ведь и там есть время для игр и развлечений. Или он хочет, чтобы мальчик уже сейчас вел дела, потому и поступает так жестко? С одной стороны, это кажется смешным и нелепым, с другой, я понимаю, что ничего хорошего в итоге не выйдет. И стоящий передо мной мужчина действительно выглядит шикарно, но не хотелось бы иметь с ним что-то общее, помимо работы.
Думаю об этом и сама усмехаюсь своим мыслям. Надо же, а ведь всего несколько минут назад восхищалась им. Интересно, какая у него жена? Как она воспринимает такую муштру своего сына?
— Иди в учебную комнату и жди Юлию Сергеевну там, я закончу с ней, и она скоро подойдет.
Мальчик снова беспрекословно выполняет поведение и беззвучно, мышонком выскальзывает за дверь. А Арбенин поворачивается ко мне, и его лицо смягчается. Голос снова понижается, приобретает соблазнительные завораживающие нотки. Он говорит тем тоном, каким обычно заигрывают с понравившиеся женщиной в ресторане, но если вначале меня это волновало, то сейчас я больше не ведусь. Только влюбиться в работодателя-монстра не хватало!
— Юленька, я знаю, мои методы могут показаться вам слишком строгими. Но поверьте, для этого есть причины.
Вряд ли хоть какими-то причинами можно объяснить такое поведение, но не мне учить, разумеется. Я здесь, чтобы работать, и делать это придется по его правилам.
Арбенин прищуривается и ждет моей реакции. Что он хочет услышать? Что я с ним согласна? Или что начну расспрашивать и выведывать подробности? Любопытство никого еще не доводило до добра, столько раз уже убеждалась, да и не мое это дело.
Пару минут спустя по лицу мужчины растекается удовлетворенная улыбка, и мне снова видится в ней что-то хищническое.
— Я сделал правильный выбор, пригласив именно вас. Сейчас редко можно встретить женщину, которая не стремится быть в курсе абсолютно всего. Думаю, мы сработаемся.
Мне чудится в его тоне какой-то странный подтекст, опять словно мужчина заигрывает со мной. Хотя, возможно, это всего лишь манера поведения человека, привыкшего к вниманию противоположного пола. У него это в крови. И, не дождавшись моих расспросов, он продолжает сам.
— Я уже однажды допустил серьезную ошибку в воспитании сына. Фактически испортил его. Поэтому больше не допущу ничего подобного. Лучше перегнуть палку, устанавливая определенные ограничения сейчас, чем потом получить безнаказанность и распущенность.
Я все-таки не выдерживаю. Его малышу пять лет. ПЯТЬ! В таком возрасте некоторые дети вообще еще не способны воспринимать какие-то глобальные истины. Им нужно играть, расти, подчас делать глупости… И это нормально, куда нормальней, чем с раннего возраста лепить из них роботов, готовых только выполнять необходимые функции.
— Думаю, Илья еще успеет воспринять все ваши принципы. Когда немного повзрослеет. Сейчас многое сложно адекватно осознать.
На лице Арбенина появляется такая снисходительность, будто перед ним — маленькая неразумная девочка, которой нужно все разжевывать и объяснять. Но уже мгновенье спустя у меня перехватывает дыхание, когда он склоняется к моему уху, опаляя дыханием и почти касаясь губами кожи.
Тело покрывается мурашками, что бы я ни внушала себе и как бы ни собиралась не реагировать на фантастическую привлекательность этого мужчины.
— А я не про Илью говорю, Юля, — даже не сразу понимаю смысл сказанного, озадаченная своей слишком яркой реакцией на него. Он не делает вроде бы ничего особенного, все лишь только на уровне моих ощущений, но из-за этого разве предъявишь претензию? А что, если я ошибаюсь? Зачем взрослому, обеспеченному и во всех отношениях успешному человеку тратить время на фактически прислугу? Мы же не в сказке про Золушку, да и принц давно женат.
— Про кого же тогда? — нахожу в себе силы выровнять дыхание и вернуться к теме нашего разговора.
Арбенин выпрямляется и мрачнеет.
— Про моего старшего сына. Увы, он — моя самая большая боль и проблема.
Такие вещи всегда тяжело слышать и еще тяжелее комментировать. Видеть разочарование отца в своем ребенке очень больно. Особенно когда этот ребенок уже не кроха, и что-то исправить куда сложнее.
Я замечаю глубокую печаль в глазах статного красивого мужчины. Он выглядит таким искренним, что не сочувствовать ему невозможно.
— Если хотите, могу заняться и другим вашим сыном тоже, — произношу и понимаю, как это звучит. Мне обещана более чем хорошая зарплата, а после моего предложения Арбенин может решить, что я хочу заработать побольше. Но самом-то деле это не так. Деньги — последнее, о чем сейчас думаю. Просто
