слышу скрежет ножек стула по полу. — Ты хочешь отказаться от наследства? С ума сошла? Ты хотя бы представляешь, какие это деньги?
— И что? — чуть агрессивно спрашиваю, неспособна сейчас контролировать свои бушующие эмоции.
Тем более я не уверена, что дед оставил мне что-то стоящее.
— Как это «и что»? — пародирует меня, а затем давит на совесть и материнский долг: — У нас двое детей, Ев. Ладно, ты эгоистка, а они в чем виноваты? На что ты их растить собираешься? Знаешь, какие цены на обучение сейчас? А университет? М?
— А ты не хочешь обеспечить свою семью? — спрашиваю, прищуриваясь. — Или попросить денег у родителей, раз уж ты сам неспособен нормально зарабатывать и проматываешь все имеющиеся деньги.
Муж резко поднимается с места, и я тут же жалею о своих опрометчивых словах. Прижимаюсь поясницей к столешнице, косясь в сторону дверного проема. Лишь бы мальчики не вошли и не увидели, как отец бьет мать. Я умру, если это случится…
Но Олег останавливается в шаге от меня, будто передумав применять физическое насилие. Изучающе на меня смотрит, потирая кулак. В глазах лопнули капилляры, они красные, как у вампира, на щеках темнеет двухдневная щетина. Не муж, а какой-то забулдыга.
— Я не буду унижаться перед папашей, Ева, говорил не раз, — напоминает непререкаемым тоном.
Молчу, откладываю снова нож в сторону и просто пялюсь в одну точку на стене. Стараюсь размеренно дышать, но пока выходит плохо. Принимаюсь за мытье грязных тарелок, не желая разговаривать с мужем.
— Слушай, Ев, — голос Олега отдает неподдельным отчаянием.
Это настораживает, так что я отвлекаюсь от посуды, вытираю руки о полотенце и оборачиваюсь, стараясь незаметно утереть слезы.
— Что? — спрашиваю после нескольких минут тишины.
— Я не справляюсь, — протирает лицо руками, отчего я замечаю сильную усталость и тревогу, — помнишь Дика?
— Партнера твоего отца? — хмурюсь, подхожу ближе и сажусь напротив него.
— Моего партнера, — поправляет он меня, а затем себя: — То есть бывшего. Он сбежал, когда на одном из объектов…
Замолкает, словно собирается с мыслями. Я же замираю, чувствуя, что сказанное мне не понравится. И оказываюсь права.
— Там обвалились балки, и пострадал один из рабочих, — к концу предложения у Олега дрожит голос, будто он вот-вот готов расплакаться, — сейчас он в коме, но врачи не дают положительных прогнозов…
— Олег, — в жесте поддержке кладу руку на его сжатый кулак, не зная, как выразить свое сожаление, — мне жаль.
Мне действительно жаль, в этот момент я даже забываю о неприязни к мужу.
— Идут разбирательства, юристы не исключают, что нас могут обвинить в халатности и признают виновными в инциденте, — его тон пропитан страхом перед ответственностью и тяжестью груза, глаза тревожно бегают по кухне, но в них я не вижу осознанности, скорее растерянность.
Прошло шесть лет с того дня, когда муж вступил в должность генерального директора строительной компании, но складывается ощущение, что так и не принял ответственности.
— Может, тебе обратиться к отцу? — предлагаю наиболее приемлемый вариант, не удивленная тем, что мой муж не может справиться с этой проблемой.
— Нет! — кричит он, даже привстает, а затем вцепляется пальцами в волосы.
Олег чуть ли не вырывает их с корнем, ходя туда-сюда по кухне.
— В общем, нам позарез надо ехать в Россию, мне нужно переждать этот сложный период, пока всё не уляжется, — бормочет, словно в бреду, затем подлетает ко мне и встряхивает: — Поедем же? Правда?
Меня мучает неприятное чувство неизбежного. Я как будто неотвратимо качусь под откос, как безвольный камень, скинутый чьей-то властной рукой. Смотря на мужа в эту минуту, с сожалением понимаю, что мы с ним бесконечно далеки друг от друга.
Если бы тогда всё сложилось иначе, был бы тот, другой, хорошим мужем и отцом? Встряхиваю головой, выбрасывая грешные мысли подальше. Нет, он — гад, посмевший предложить мне… Стоп!
Возвращаюсь в реальность, бегая взглядом по растерянному лицу мужа.
— Мы можем поехать в отпуск, куда-нибудь, — пожимаю плечами и подхожу к окну, наблюдая за движением на улице.
Вдалеке виднеется море, и я с упоением вдыхаю воздух, наполненный свежестью, и думаю о том, что это к нам, на Лазурный берег, люди приезжают в отпуск. Совсем не хочется уезжать. Мальчики расстроятся. У нас было столько планов.
— Нет, Ева, — снова рычит сзади Олег, — ты не понимаешь! Если всё пойдет по худшему сценарию, мы практически банкроты. Нет, нет, я не допущу этого, — голос панический, он впадает в самую настоящую истерику. — Я обещаю, скоро у нас будут деньги, просто нужно немного подождать. Мы сдадим три объекта в эксплуатацию и восполним бюджет.
Я не смотрю на мужа, но ощущаю, что он на грани. Эти обещания повторяются раз за разом. Отец Олега помог выиграть ему тендер на строительство отелей на побережье, назначил самым главным в компании, вот только Олег не справился. Отели не достроены, кредитные обязательства просрочены, мы погрязли в долгах и безденежье. А теперь еще и ЧП!
— Я люблю тебя, малыш, — подходит он ближе и обнимает за талию, прижимаясь лбом к моему плечу, — это наследство поможет нам решить финансовые трудности. Обещаю, что брошу пить и всё у нас будет как прежде. Ев, прости меня. Я немного запутался, ошибся, с кем не бывает? Ты только помоги мне. Я же помог тебе — и не раз.
Его близость кажется навязанной, неприятной, хочется отстраниться и согласиться на что угодно, лишь бы отошел, перестал говорить нежности. Я отвыкла от такого Олега, я больше не люблю его. Да и любила ли?
— Мы поедем, — принимаю решение, о котором вскоре пожалею, — но при одном условии, Олег.
— Да, да, конечно, — наклоняется ко мне ближе, я затылком чувствую его похмельное дыхание, — обещаю, после этой поездки у нас всё наладится, я пить брошу, начну уделять тебе и детям внимание. Ты же этого хотела?
Он поворачивает меня к себе и берет мое лицо в свои ладони. Заглядывает в глаза и говорит так проникновенно и многообещающе, что мне хочется в это поверить. Правда. Но я тысячу раз слышала эти обещания, затем столько же оправданий, так что теперь внутри меня ничего не дрогнуло. Но я лишь киваю, не желая спорить. Пусть так.
На самом деле я хотела попросить о разводе. Но моя нерешительность всегда выходит мне боком.
— Ев, послушай, — он нервно теребит волосы, бегающий взгляд совсем не добавляет спокойствия. — Ты должна верить в меня! И тогда горы ради вас сверну, ради тебя и детей, ты же веришь мне?
Наши взгляды
