Он быстро натянул брюки и вернулся к книге, которую читал, пока я доставала пастуший пирог, который уже приготовила утром.
Наша ночь продолжалась как всегда — веселые, банальные разговоры о наших днях за мясом с картофельным пюре и овощами, час или около того чтения бок о бок перед камином, потому что у нас не было телевизора, а затем наши ночные, раздельные души перед сном. Мы не занимались сексом. Мы вообще редко занимались сексом, потому что врачи сказали, что шансы на то, что у Уильяма будут дети, невелики, а мой муж придерживался мнения, что секс нужен для цели, а не для отдыха.
Поэтому я лежала рядом с ним в нашем прекрасном доме до глубокой ночи, пока не наступали сумерки. Только тогда я тихонько перевернулась на спину, подняла ночную рубашку и погрузила пальцы в свою горячую киску. Я кончила менее чем за две минуты, зажав клитор между пальцами и засунув еще два пальца глубоко внутрь, думая о сексуальном молодом белокуром короле и о том, как бы он правил мной, если бы я была его королевой. Это был самый тяжелый момент за последние годы, а может быть, и за всю мою жизнь, а следом за ним пришли слезы. Я долго и беззвучно плакала в подушку, пока она не напиталась соленой влагой, а я не погрузилась в стыд. Он был во всех двухстах шести моих костях, он настолько спутался с моими молекулами, что стал неотъемлемой частью моей ДНК. Я жила с этим с тех пор, как была пубертатной девочкой — подростком, и я так устала от этого.
Я устала от скуки. Однообразие моего любящего мужа и нашей совместной жизни, «хомячье колесо» нашей социальной жизни с мелкими пригородными жителями и неопровержимым фактом, что меня не привлекает мой муж.
Я лежала в темноте, казалось, целую вечность, препарируя свои мысли, как академик на конференции. Медленно, без видимой эволюции, я приходила в ярость.
Я была двадцатишестилетней женщиной, ведущей себя как депрессивная домохозяйка средних лет.
У меня впереди были еще десятилетия, чтобы прожить жизнь, в которой волнение, спонтанность и перемены были бы постоянными. Почему я лежала в темноте, как жертва? Потому что мне было стыдно, что моя идеальная жизнь и муж не сделали меня счастливой?
Жалкая.
Потом я задумалась, а действительно ли я была такой. Уильям любил меня, потому что я была красивой и послушной, потому что он приучил меня быть такой с тех пор, как я была впечатлительной девочкой. Он не любил ту часть меня, которая царапалась и выла, пытаясь вырваться из социальных ограничений, в которые он так красиво заковывал меня годами. Это была та часть меня, которая хотела лгать, красть и обманывать. Грешить понемногу каждый день и питаться постоянными острыми ощущениями. Эта сторона позорила бы имя Айронов, а для Уильяма самым важным было его богатство и репутация.
Именно его богатство заставило меня задуматься. У меня не было собственных денег, если не считать нескольких тысяч долларов, которые мой дед вложил в небольшой траст для меня. Я не знала, хватит ли этого, чтобы начать новую жизнь. Я даже не знала, достаточно ли я сообразительна или сильна, чтобы начать самостоятельную жизнь, не после целой жизни в послушании отцу, а затем мужу.
Я не знала, но когда я лежала там, в темной ночи, я решила, что меня не волнует эта уверенность. На самом деле, это было частью волнения.
Я перевернулась и посмотрела на Уильяма, лежащего рядом со мной, его лицо было безмятежным и умиротворенным в дреме. Я с благоговением проследила за его густыми бровями, слегка неровным краем линии роста волос, вплоть до крылатого уха, которое я любила целовать. Я осторожно сняла покрывало с его тела, чтобы в последний раз пробежаться глазами по всему телу мужа.
Окончательное решение поселилось во мне, как яркая вещь, что-то светлое, что заставило тяжесть в моих костях зашипеть и выскочить в небытие.
— Уильям, я должна тебе кое-что сказать.
Глава вторая
Крессида
Три месяца спустя
Все говорили об этом.
Они впустили одного из них.
И не просто одного из них, а отродье самого дьявола.
Зевс Гарро, печально известный президент Мото-Клуба Падших, самой печально известной банды мотоциклистов в стране, каким-то образом зачислил своего сына в лучшую частную школу в провинции, не говоря уже о том, что это было в середине учебного года.
Стены академии Энтранс-Бэй гудели от новостей, но в тот день в учительской во время обеденного перерыва их практически не было слышно.
— Ты можешь в это поверить? — прошептала Уиллоу Эшли своей лучшей подруге и коллеге по музыкальному отделу Тэмми Пайпер. — Они пускают в школу сына члена чертовой банды. Как мы можем рассчитывать на безопасность?
Я закатила глаза, но сделала вид, что продолжаю читать свой аннотированный экземпляр «Потерянного рая». Утверждалось, что я просматриваю его для подготовки к лекции на шестом уроке в классе английского языка двенадцатого уровня, но я прочитала эпическую поэму по меньшей мере двадцать два раза, знала самые тяжелые строки наизусть и подготовила план урока до мельчайших подробностей три месяца назад, когда моя жизнь разлетелась на куски и мне нечем было заняться, кроме чтения.
Все же притворяться прилежной было лучше, чем быть втянутой в учительские сплетни о новеньком. Даже после полного семестра преподавания я была удивлена тем, насколько культура учителей отражает культуру подростков в священных залах EBA (прим. пер. Академия в Энтранс-Бэй). Когда я была счастлива в браке, моя жизнь вращалась вокруг Уильяма, поэтому я не замечала этого, но теперь, когда я была не замужем, драматическое притяжение было почти неумолимым.
— А что, если он принесет в школу оружие? — спросила Тэмми.
— Скорее всего наркотики. — Сказала Уиллоу. — Просто подожди. Не успеем мы оглянуться, как академия станет прикрытием для наркоторговли.
— Не будь идиоткой, Пиллоу.(прим. пер. Pillow — подушка,) — сказала Рейнбоу Ли, коллега-преподаватель, входя в гостиную и проходя мимо двух сплетниц. — Если бы все судили о книгах по обложкам, тебя бы ни за что не допустили к обучению людей. Ты похожа на распутную Барби из Малибу.
Я прикрыла фырканье рукой, пока Рейнбоу шла к тому месту, где я обычно сидела, свернувшись калачиком на банкетке у книжных шкафов. Она подмигнула, усаживаясь на диван напротив меня, не обращая внимания на шипящие звуки, которые издавала Уиллоу, пытаясь придумать ответ.
— Тебе действительно не стоит называть ее Пиллоу, — укорила я ее с дружеской улыбкой, хотя Рейнбоу и раньше делала попытки подружиться со мной, а я мягко отшивала ее.
Уильям не любил общаться, если только это не было необходимо на одном из мероприятий его фирмы, поэтому я давно перестала заводить друзей.
Я стала новой женщиной, и у меня было время для друзей, особенно таких дерзких, как Рейнбоу Ли.
Она пожала своими костлявыми плечами.
— Эти фальшивые сиськи просто огромные. Она явно хочет привлечь к ним внимание, так что я не вижу в этом проблемы.
Грубый горловой звук над моим плечом привлек мое внимание, переведя взгляд с Рейнбоу на довольно привлекательного брюнета с ухоженной бородой и черными очками в толстой оправе. Под твидовым блейзером на нем была яркая клетчатая рубашка, а в переднем кармане был завязан соответствующий платок. Я видела его в коридорах, но никогда раньше с ним не разговаривала. Он напомнил мне молодого Уильяма, одержимого своей внешностью и собственным обаянием.
Мои губы сжались, прежде чем я смогла сдержаться.
— Здравствуйте. — Сказал он с любезной улыбкой, как будто его внимание было чем-то, за что я должна быть благодарна.
Я вздрогнула, но воспитание и этикет побудили меня сказать «Здравствуйте» вместо того чтобы проигнорировать его, как я хотела.
Он немного подождал, пока я расскажу подробности, а когда я этого не сделала, его ухмылка расширилась.
