Напротив в кресле Баше напряжённо заёрзал, глядя на нашу бессловесную перепалку. Он один, казалось, чувствовал себя неуютно в создавшейся ситуации.
Девушка прищурилась. Охранники позади неё вытянулись в струнку, готовые в любую минуту наброситься на беззащитную девушку. Я мазнул по ним предупреждающим взглядом, возвращаясь к моему визитёру. Ждать надоело. Вздохнув, со стуком, от которого икнул еврей, положил третью купюру. Никогда не платил больше двух сотен за минет.
— Так и будешь строить из себя целку или уже отсосёшь мне? — давненько меня никто так не бесил.
Только сейчас я заметил, что в комнате воцарилась тишина. Баше, казалось, даже дышать перестал. Был слышен лишь приглушённый звук какой-то дурацкой песни, от которой все фанатели. Никогда не понимал этого. Музыка должна приносить наслаждение, а не вырывать мозг. То же относится и к женщинам. А эта стояла, сложив руки под грудью и смотрела с немым укором. А за что?
Один из еврейских амбалов устал ждать и несильно подтолкнул девушку в мою сторону. Этого хрупкой Бэмби было достаточно, чтобы она полетела на несколько шагов вперёд, чуть было не запутавшись в своих же ногах. Она остановилась. Даже в приглушённом свете было видно, как огромные глаза этой длинноволосой нимфы вспыхнули, развевая ауру презрения. Не пойму, что я сделал-то, чтобы заслужить это?
Медленной походкой, покачивая бёдрами и чуть опустив голову, она двинулась в мою сторону, словно те девушки на подиумах. Все присутствующие затаили дыхание, цепляя плавные изгибы её тела, которые я не сразу оценил по достоинству. Она, как тонкий стебелёк на ветру, шла расслабленной походкой. Каблучки отбивали такт от гладкой поверхности пола.
Девушка шла так, как будто у неё преимущество. Как будто это не она зашла в клетку со зверем. Я заставил себя дышать, словно очнувшись, когда Степан незаметно пнул по моему креслу ногой. Мне понадобилось пару секунд, чтобы голос звучал, как всегда ровно и холодно, развевая наваждение.
— Вот. Другое дело.
Член в штанах напрягся, предвкушая удовольствие. Надо сказать, что давно он не поднимался от одного только взгляда на девушку словно у сопливого юнца.
Меня окружил лёгкий кокон из свисавших на мою грудь волос и нежного запаха свежих цветов, вперемежку с жаром её плоти, когда она наклонилась низко к моему лицу, опершись руками на подлокотники моего кресла.
Зверь в груди снова встрепенулся. Но он не рычал от бешенства, как на еврея. Он поскуливал и умолял меня прикоснуться к мягким локонам, щекочущим моё лицо. Он умолял и шептал мне, чтобы я накрутил их на кулак. Чтобы схватил её за тонкую талию, усаживая к себе на колени. Он скрёб о рёбра, призывая лизнуть трепыхающуюся венку на шее, попробовать на вкус. Оставить на ней свой запах.
Как может какая-то девчонка, которая даже не в моём вкусе, без прикосновений вызвать столько эмоций? Заставить член в штанах сгорать от нетерпения, мечтая о её нежных влажных губках?
Ни на секунду она не позволила себе спрятать глаза, хотя большинство людей избегали моего тяжёлого взгляда. Точно Бэмби. Никогда не видел таких больших глаз. И она смотрела не с испугом, не с ненавистью. Её глаза затягивали в свой омут. В них читался вызов. Пройтись бы по её нежной попе ремнём, чтобы не смотрела так больше.
Её сладкое дыхание с небольшой примесью алкоголя приятно щекотало растительность на моём лице и впервые за долгое время в голове молниеносно мелькнула мысль. Даже не мысль, а картинка. Такая же сладкая, как и она. Каково бы было чувствовать её сонное дыхание на моём плече. Бред…
— Может попросишь свою еврейскую подстилку отсосать тебе? Или … купи себе резиновую подружку, — наваждение было разбито нежным голосом и не очень нежными словами. Я почувствовал, что её тонкие пальчики просунули купюры в нагрудный карман моей рубашки.
Бессердечная стерва выпрямилась и под еле сдерживаемый смех Степана, гордой походкой продефилировала к двери. Нимфа с острым язычком, которую надо приручить или сломать.
Я бесился. Никто и никогда не смел так со мной разговаривать. Один мой взгляд мог парализовать от страха. А эта пигалица и глазом не моргнула. Теряю авторитет. Я мог прямо тут заставить её пожалеть об этих словах. Заставить умолять отпустить после грубого траха, стоя на коленях. Кто она такая, чтобы выставлять меня дураком?
Но вместе с еле сдерживаемой яростью пришло другое чувство. Азарт. Мои губы растянулись в ухмылке. Всегда интереснее приручать тигрицу, а не кролика.
Охранники перегородили ей путь, встав нерушимой глыбой. Она резко обернулась, от чего её длинные локоны взметнулись в сторону. Взгляд, которым она меня одарила, мог бы любого заставить проглотить язык. Меня лишь насмешил.
Еврей, забившись в угол, кажется, так и не начал дышать. Не сдох бы, пока не подписал дарственную на МОЙ клуб.
Я вспомнил о цели своего визита. Некогда мне возиться с этой невоспитанной милашкой. Взмахнув рукой, я дал молчаливое согласие отпустить её. Не захочет эта, захочет другая.
Когда дверь за ней закрылась, я потянул за футболку своего телохранителя и по совместительству “правую руку“. Почти беззубая голова Степана склонилась надо мной.
‑ К утру соберёшь мне информацию на нашу Бэмби, а пока приведите мне другую бабу.
Глава 2. Роберт
— Ну, что мы договорились на 40 %? — кажется, я сделал его заикой. Мужичонка вытирал выступивший со лба пот бумажным платком. Его поросячьи глазки бегали по сторонам, часто останавливаясь на своих охранниках, будто ища поддержки.
Я презрительно хмыкнул. Куда девались его 50 %, которые предлагал всего десять минут назад? Или думал, что какая-то шлюха, сидящая передо мной на коленях и дёргающая головой, словно болванчк, сделает меня тупым? Видал я таких, которым стоит только увидеть голое женское тело, и мозг перестаёт соображать. Я был не таким. Ну по крайней мере уже лет пятнадцать. Репутацию холодного и беспринципного монстра заслужил благодаря своему характеру. Невозможно добиться уважения от врагов и партнёров, когда кровь от головы перетекает в штаны от каждой мало-мальски симпатичной девки. Не в том я возрасте, чтобы страдать спермотоксикозом, но почему бы не совместить приятное с полезным.
— Нет, Баше. Не договорились, — ещё глоток горького недешёвого виски. В горле стало так же горячо, как в глотке у этой девицы. Я потрепал её по волосам, как ластившегося щенка. Скорее сучку. Мой равнодушный взгляд вернулся к еврею, заставив его поправить ворот рубашки. Меня всегда забавляло то, как реагируют собеседники, стоит только неотрывно смотреть в глаза. Но эта чёртова Бэмби… Я мотнул головой, отгоняя её огромные глаза из памяти.
— Тогда сколько ты хочешь?! — истерика вырвалась с громким визгом из тщедушного тельца. Я скривился. Даже белобрысая перестала причмокивать и подняла голову.
— Не отвлекайся, — я чуть нажал на её макушку, возвращая к прерванному занятию. — Ну чего ты кричишь, Баше? Вот куколку мою напугал. Не хорошо…
Под моим тяжёлым взглядом еврей упал в кресло, схватившись за голову. Лишь его нечленораздельные ругательства и хлюпанье губ блондинки нарушали тишину. Удовлетворения от её скользящих движений я не получил абсолютно никакого. Дерьмовые тут шлюхи. Оттолкнув её от себя, заправил полувялый член в брюки. Я слышал, как её голые коленки ударились о холодный пол, но никакого чувства сие обстоятельство не вызвало. Степан вытолкал белобрысую в короткой юбке прочь за дверь.
— Мне нужно всё, Баше. Весь клуб. Со всеми геями-барменами, с постоянными посетителями, шлюхами, отсасывающими за деньги. Мне нужно ВСЁ… Если мне так надо будет, то и свою толстуху жену принесёшь мне на блюдечке. Надеюсь, мы поняли друг друга и никаких обид ты не испытываешь.
Я издевательски ухмыльнулся. Еврей вскочил на трясущихся ногах, изрыгая непечатные проклятия, но грозный взгляд Степана его остановил.
Ещё одна победа в мою копилку. Я всегда знал, за какие ниточки нужно дёрнуть или какой компромат нужно найти на того или иного человека. Это несложно. Наоборот, увлекательно смотреть, на что готов пойти многоуважаемый бизнесмен ради поддержания имиджа. Ну или, чтобы просто остаться в живых.
