от шумного коридора, и проходит прямо к генеральному. Я жадно прослеживаю взглядом желанную добычу в ее руках. Даже две добычи!
– Угощайтесь, Юрий Константинович, – протягивает раскрытую коробку конфет. – Дочь из Канады прислала. Коллеги, – протягивает нам на пробу очередную санкционку из-за бугра.
О, а вот и шоколад, о котором я так мечтала. Сейчас я тебя успокою, предатель желудочный.
– Подсластим утро понедельника, – очередная ненатуральная улыбка касается губ нашего эйчара.
Я беру конфету в блестящем фантике, не теряя времени открываю и закидываю в рот. Надо было нормально позавтракать, и тогда желудок не выделывал бы такие кульбиты сейчас.
И как только раскусываю мягкий шоколад, понимаю весь масштаб своей стратегической ошибки.
О, боги, что это?
Языка касается что-то мерзкое, густое и приторно-сладкое. Незнакомый вкус бьет по рецепторам так, что неминуемое окончание вчерашней глупости рвется наружу. Я успеваю только громко выдохнуть «о, боже» и «простите», и вскочить с места.
Дальше стены сменяют стены, хлопают двери, пока я не достигаю раковины.
Успела, черт.
И все-таки хорошо, что бабушка согрешила с баскетболистом. Бегаю я отменно.
Глава 2. Чудо российского трикотажа
– Ты чего это? – дверца одной из кабинок распахивается и появляется Сонька.
– Конфетки из Канады, – брызгая себе в лицо водой, объясняю ее бледному отражению в зеркале.
– А-а-а, Лидочка Сергеевна, – понимающе кивает она, подходя к соседней раковине. – Кленовый сироп не зашел?
– Так вот, что это была за мерзость? – лицо снова скукоживается, а желудок противно урчит. Нет, дружочек, хорош.
Возобновляю сеанс поглаживаний и глубокого дыхания. На сегодня мой диалог с керамикой считаю оконченным.
Дверь туалета распахивается, и виновница моего сегодняшнего забега по коридорам компании являет себя во всем накрашенном великолепии. Серьезно, кто-то должен сказать этой женщине, что голубые тени для век надо было оставить в восьмидесятых, вместе с начесом.
– Как ты, Лизочка? – голосом нянюшки интересуется эта коварная женщина с Канадским инструментом для пыток в руках.
– Нормально, спасибо, – давлю из себя скупую улыбку, отчаянно надеясь, что противный липкий пот на спине не проявится некрасивым пятном на блузке.
– Я тоже освежиться, раз уж собрание задерживается, – выделяет последнее слово так, чтобы не было сомнений из-за кого, и ныряет в кабинку, из которой только что вышла Сонька.
– Нормально? – шепотом интересуется подруга.
– Текила, – объясняю так же приглушенно. – Мексика не друг Канаде, теперь я это знаю.
Мы выходим из уборной и шагаем в направлении приемной генерального. Черт, возвращаться не очень хочется. Позорное бегство – хуже стрелки на колготках посреди презентации.
– Кстати, зря вчера со мной не пошла, отлично повеселились, – выговариваю подруге.
– Ага, вижу. Спасибо, мне из без похмелья тошно.
– Чего это?
– Жизнь – боль, работа – путь к экзистенциальному кризису, дети в Африке голодают, Дальний Восток грозит затопить цунами, – забирается за свою секретарскую стойку и принимается перекладывать какие-то бумажки.
– Как много в твоей голове процессов, – шутливо постукиваю по столешнице пальцами, оттягивая момент, когда нужно будет зайти в кабинет главного и столкнуться с ухмыляющимися взглядами. – А вот пошла бы со мной вчера – сегодня думала бы только об отходняке.
Сонька поднимает на меня взгляд и так многозначительно вздыхает, словно собирается поведать мне о моем нижайшем уровне самосознания. Но не успевает, по коридору прокатывается очень узнаваемый стук каблуков.
Черт, надо ее опередить.
– Ладно. На обед пойдешь? – спрашиваю тихонько уже у дверей кабинета.
Подруга кивает, снова погружаясь в свои бумажки. Я толкаю дверь и громко извинившись перед присутствующими, с достоинством королевы оседаю в свое кресло. Странные взгляды предпочитаю игнорировать, как и появление женщины-беды следом за мной. Даром, что дальняя родственница знакомой моей знакомой, это протеже еще ни разу не сыграло мне на руку.
Сегодня совещание как-то по-особенному затягивается. Стрелки часов тикают громче обычного, а истекающая холодными каплями прямо на полированную столешницу бутылка воды манит гораздо больше непонятного ажиотажа вокруг юбилея компании. Мне реально плевать, выберут они пейнтбол или картинги для тимбилдинга под знаменем пятилетия на рынке товаров бытовой химии.
Я за любой кипиш, кроме тухлых застольев.
К моменту, как мы выбираемся из кабинета генерального, мой организм окончательно обезвожен и требует плату за двухчасовую пытку. Я ныряю в комнату отдыха и присасываюсь к кулеру, проигнорировав гигиену и воспитание. Как прекрасна холодная водичка, поступающая прямиком в пищевод из краника!
– Кхм, – сзади раздается культурное покашливание, палец соскальзывает с рычажка и вода брызгает прямо в лицо. Прямо в глаз.
Черт. Резко выпрямляюсь, зажав глаз пальцами, и поворачиваюсь к вежливому кряхтуну. Ну конечно, кто еще мог оказаться позади моего бампера и лицезреть бомбический провал вода-лицо?
– Привет, – сладко стелюсь я.
Данил тактично кивает, хотя не далее, как пять минут назад мы сидели на одном собрании, и кидает взгляд на кулер позади меня.
– Можно? – поднимает зажатую в руках чашку.
– Да, конечно, – делаю грациозный шаг вправо, уступая дорогу. Как мне кажется, грациозный. Грациозный пират, блин.
Отворачиваюсь, промаргиваюсь и аккуратно протираю нижнее веко от растекшейся после нежданного душа туши. Пора покупать водостойкую, мою активную жизненную позицию обычная уже не вывозит.
Чуть взбиваю волосы, глядя в отражение микроволновки, облизываю пересохшие губы и быстро поворачиваюсь к объекту моей недавней страсти. Вот как увидела его в облегающем поло – сразу страсть и проснулась. Лето. Бицепсы. Либидо.
– Болеешь за «Зенит»? – замечаю эмблему на его кружке и тут же оживляюсь. Наконец-то точка соприкосновения! В спортивных дискуссиях я весьма неплоха.
– Нет, – коротко отвечает он, сосредоточенно наблюдая, как его пакетик чая заливает кипяток.
Как же не просто с этими интеллектуалами, господи. Хоть ты топлес ходи – не заметит, если я там цитатку из Толкиена не намалюю.
– По акции шла, – добавляет он, кидая взгляд на мои туфли.
Я и сама перевожу взгляд на мысы своих лоферов, пытаясь понять, что так привлекло его взгляд. Ничего. Я ровным счетом ничего не вижу. Может он фут-фетишист? Я и тут мимо, моя коллекция обуви на плоском ходу приглянется только бабульке с варикозом.
Боль всех высоких девушек.
Даня выпрямляется и сосредотачивается на замачивании пакетика в горячей воде до ярко-рубинового цвета. Как быстро мои ноги перестали быть центром вселенной. Наблюдение номер три: английские аристократы повесились бы увидев,
