id="id2">
Нелли
— Так ходил тут один сегодня. В костюме шикарном! Во… — Василий Иванович резко ведёт ладонями от себя, будто приглаживая тот самый шикарный костюм. — А с ним девчонка. Смешная такая. Хромоножка.
— Что значит — ходил? А впустил его кто? — перевожу взгляд с одного соседа по квартире на другого. Если раньше я хотела сбежать, чтобы не пришлось отдавать свой дорогущий костюм в химчистку, то теперь махнула на всё рукой. Пусть дальше прованивается. Главное, по горячим следам выяснить, какого чёрта происходит. Потом это будет сделать гораздо сложнее.
— Так Дашка, кто ж ещё!
— А что я? Имею право! Это и моя квартира, если вы забыли. Что хочу, то и делаю. Понятно?
— И по комнатам чужим шастать?! — весело щурит глаза Василий Александрович. Я открываю рот и, всё ещё не веря, что это возможно, пялюсь, как дура, на Дашку. Та идёт некрасивыми бордовыми пятнами, с потрохами выдавая себя.
— В смысле? Ты что, впустила ко мне какого-то левого мужика? — я перехожу на тихий свистящий шёпот и делаю шаг вперед. Дашка трусливо пятится. Что, в общем-то, правильно, учитывая, как сильно у меня чешутся руки.
В этом месте, наверное, стоит отметить, что у нас с соседями всё же довольно доверительные отношения. По крайней мере, были до этих пор. В шкатулке под замком хранятся запасные ключи от каждой комнаты. Дом действительно старый. Случиться может всё что угодно. Проводка там загорится, или труба прорвётся… Именно поэтому мы решили, что будет правильно, если у каждого жильца будет доступ ко всем помещениям.
— Эй! Ты чего?! Он даже не заходил! Просто заглянул, и всё. Тебе что, жалко?!
— Просто… заглянул?! Ну, да это всё меняет! — саркастически фыркаю я, в то время как остальные жильцы реагируют на ситуацию далеко не так остро. Димка, вон, вообще зубы сушит, обращаясь к кому-то за моей спиной:
— Спорим, что до поножовщины не дойдёт? Ставлю пятихатку!
Я резко оборачиваюсь, готовая поставить зарвавшегося мальчишку на место. Но взгляд застывает на собственном отражении в мутном от времени зеркале, что висит здесь, кажется, не один век. М-да… Сейчас я мало похожу на ту женщину, которой хочу себя видеть. Красиво уложенные к съёмке волосы поникли от жары и запредельной влажности: начёс уныло накренился на один бок, чёлка налипла на лоб, а лицо и вовсе перекосило от ярости. Ужасно! Делаю глубокий вдох. Спокойствие, Нелли, только спокойствие! Ты же приличная интеллигентная женщина, а не потенциальный герой очередного выпуска Дежурной части… Соберись! Где твои манеры? Ты же светский хроникёр, чтоб тебя!
— Дим, перестань. Тут не до веселья, — пока я по крупицам возвращаю себе контроль, за меня вступается библиотекарша. А мне от этого, знаете ли, не легче. Даже её самообладание бесит!
— Нет, я не пойму, меня одну волнует то, что кто-то приводит в наш дом каких-то мужиков с улицы? Ну? — завожусь я. — Чего вы молчите?
— А что изменится, если мы станем волосы на себе рвать? – разводит руками Армен. — Ну, было и было.
Его южный мягкий говор журчит, как ручей, но тоже ни черта не успокаивает.
— И всё?! Пусть она дальше кого попало приводит?!
— И буду водить! Буду! Понятно?! Я хочу нормальной жизни. В нормальной квартире!
Я тоже! Проблема в том, что мы с Дашкой по-разному её себе представляем. Для меня жизнь в старинном особняке в самом сердце города означает принадлежность к высшему обществу. Престиж, будь он проклят! Понты, которые в моей жизни имеют большое значение. Я не могу от этого отказаться ради отдельной кухни три на три с половиной. И даже ради отдельной ванной не могу, хотя и очень страдаю, не имея возможности после долгого рабочего дня расслабиться в горячей воде. Отрываюсь в заграничных командировках. Хотя подчас так в них устаю, что и на это меня не хватает.
— Послушай, я же просила… Просто дай мне время, и я выкуплю твою комнату.
— И когда же это случится? — Дашка вновь воинственно подпирает бока, очень быстро забыв о том, как провинилась.
— Я не могу сказать точно. Через несколько лет.
— Исключено!
— Ну, тогда и ищи покупателя на свою долю! А ко мне водить никого не смей. Я не уступлю ни метра. Ясно?
Подстегиваемая яростью, я срываюсь с места, обхожу Василия Александровича по дуге и достаю ту самую шкатулку с ключами из дешманского шкафа, который купила взамен прекрасного дубового буфета, стоявшего здесь прежде. Вообще тот буфет спасся чудом. Его давно хотели выбросить, и не сделали этого лишь потому, что не могли сдвинуть махину с места. А мои грузчики как-то справились. Пустовало освободившееся место недолго. Я, как и обещала, на следующий же день установила новенький шкаф. Жильцы обрадовались функциональному ДСП-шному чуду. А я обрадовалась доставшемуся мне за бесценок антиквариату, который после реставрации поднялся в цене настолько, что стал довольно-таки неплохим вложением. А ещё буфет отлично вписался в мой до мелочей продуманный и воспроизведённый по архивным фотографиям интерьер.
— Всё! С меня хватит. Я забираю ключ.
— Истеричка! — комментирует моё решение Дашка, в целях безопасности отступая подальше.
— Называй меня как угодно. Главное, не забывай, что трое сособственников из семи не собираются избавляться от недвижимости в этом доме.
— Ты мне жизнь рушишь! — кричит Дашка.
— Тро-о-о-е-е, — напеваю я.
— Дед с бабкой скоро один чёрт помрут!
— А вот не надо нас хоронить! — возмущается Василий Александрович.
— Кого хоронить? Неужто Юлия Дмитриевна из двадцать второй преставилась? — из кухни, расположенной в конце коридора, выглядывает Серафима Аркадьевна. Корюшку она умудряется жарить в платье с белым кружевным воротничком, в серьгах с янтарём и причёской, которая, хоть её и не укладывали стилисты, сейчас выглядит определённо лучше моей.
— Чур тебя! Сегодня видел её на Мойке. Была наша милая Юлия Дмитриевна живей всех живых. Это нас с тобой, Симочка, Дашка хоронит…
— Ай, да ну вас всех! — психует та и прячется у себя, оглушительно хлопнув дверью. Свет мигает. В коридоре гаснет единственная рабочая лампочка. В наступившей тишине слышится, как шуршит, осыпаясь на пол, штукатурка. И тихий вздох Симочки:
— Пойдемте, что ли, есть, пока все живы.
— Да что нам будет? — оживляется вечно голодный Димка.
