Исключительно твой - Юлия Резник

Марат

— Мар, ну! — тычет в бок Назар. Два других моих друга — Антон Дубина и Арсений Брагин, топчутся тут же.

— Не могу. Потерпите еще час-полтора.

Отец дает прием в честь моего тридцатилетия. Я обижу родителей, если просто так сдернусь. Мужики синхронно стонут. Здесь им скучно. Не спасает даже знаменитое кавказское гостеприимство, потому что так же сильно оно обязывает. Вести себя сдержанно и достойно. А мужики хотят дурить. И толку, что взрослые дядьки?

— Чего хоть ждем? Я уже обожрался. Обпился… — жалуется Антон.

— Теперь главное — не обоссысь, — ржет Назар.

Смотрю на эту троицу с иронией. Хочется тоже бросить что-нибудь эдакое. Скабрёзное. Чтоб от них не отставать. Но я в доме родителей. Это сдерживает. Я хорошо воспитанный мальчик. Гордость отца.

— Марик…

— Мама…

— Зара Джамильевна, — заискивающе улыбаются мужики. Мама у меня — красавица. Однажды мы чуть не сцепились с Назаром. Он ляпнул в ее адрес что-то недопустимое, не со зла, конечно, но я закусил удила. Все же разница культур иногда дает о себе знать, хотя в большинстве своем мы уже разобрались, что можно, а что — харам. Мужики у меня понятливые. Деликатные даже, пусть порой в это сложно поверить. Кланяются, загребущих лапищ к маме не тянут. Трогать чужую женщину — харам.

— Мальчики, — улыбается мама. Некоторым мальчикам хорошо за тридцать. Но против такого обращения они не возражают. Только в ответ тянут губы. — С тобой отец хочет поговорить.

Оглядываюсь на мужиков. Те вздыхают, понимая, что продолжение праздника теперь откладывается на неопределенный срок. Мама, замечая это, улыбается шире. Мама все про меня понимает. Мама мудрая…

— Иди, потом сразу можешь уехать. — Её улыбка гаснет. Та-а-ак. С чего бы вдруг?

— Я должен к чему-то подготовиться?

— Отец сам все тебе расскажет.

Пропускаю маму в приоткрытые двери.

— Мам?

— Это мужской разговор.

Склоняю голову. Мама целует в лоб. Мужской — так мужской.

— Отец…

— Заходи, Марат. Как ты?

— Все хорошо. — Усаживаюсь напротив в кресло. — Спасибо за вашу речь в начале вечера. Я тронут.

Это правда. Отец был хоть и сдержан, но дал понять, что в самом деле мною гордится. Это важно. Я давно перерос те проекты, которые он мне до этого поручал, и надеюсь, что теперь, когда я проявил себя лучшим образом, мне, наконец, доверят семейный бизнес. Или хотя бы одно из его направлений.

— Заслужил. — Отец настроен добродушно, я чуть расслабляюсь. — Ты хорошо справляешься с делами.

— Спасибо. У меня перед глазами достойный пример. Как там у нас говорят? Лучше сиди там, где нет Аллаха, чем там, где нет старшего?

— Не всякому чужой пример помогает. Я же могу не переживать за дело своей жизни. Это дорогого стоит.

— Я не подведу.

— И тут у меня нет сомнений. Теперь меня в гораздо большей степени волнует другое.

— И что же?

Отец помешивает в хрустальной армуде чай. Аромат наполняет комнату. Моя бабушка говорила, что в доме всегда должно пахнуть уютом, чтобы гость не захотел из него уходить. Я уношусь в детство, в воспоминания. Отец тоже как будто никуда не спешит. Вместо прямого ответа на мой вопрос он заходит издали.

— Зара говорит, что это все слишком на тебя давило.

— Я не жалуюсь.

— И не жаловался никогда, да. Но твоя мать уверена, что из-за слишком большой ответственности, которую на тебя наложило наследие, ты упустил нечто важное.

— И что же? — я пытаюсь не хмуриться, но мышцы так и сводит.

— Тебе тридцать. А ты не женат.

Ну, мам! Блин… Что за подстава?

— Это дело нехитрое.

— И все же. Плохо то наследство, которое некому передать.

Это ж мы теперь и о детях, так? Вот и как я настолько влип?! Все же хорошо было.

— Отец, вы сейчас к чему-то конкретному клоните?

— Тебе надо жениться.

Кому надо? Да какого хрена вообще?!

— Не на ком, — выкручиваюсь.

— Да что ж, мы тебе не найдем невесту? У Алима две дочери. У Фариза. А у нас с ним, кстати, один проект.

— Отец…

— Хорошие чистые девочки.

Да ну что такое-то?! Почему мне кажется, я в ловушке?

— И? Я же ни одну из них даже не знаю.

— Познакомитесь. Я твою мать вообще впервые на свадьбе увидел. И ничего, как видишь, счастлив.

Хочется спросить, не должен ли я быть благодарен за то, что я все-таки увижу невесту до свадьбы, но хамить отцу — последнее дело. Я так не унижу. Ни его, ни себя.

— Вы уже все решили, да?

— Решать это лишь тебе.

Слова-слова…

— Я подумаю.

— Фариз с семьей в скором времени будет здесь. Мы могли бы устроить встречу.

Кто бы сомневался?

— И тогда, полагаю, никто не стал бы возражать, если бы ты возглавил проект в Беляево.

— Вы серьезно?

— Ты же знаешь, что Фариз готов туда вложиться. Он будет только рад доверить руководство своему зятю.

В ушах звенит. Не могу избавиться от ощущения, что с этим звуком захлопывается ловушка, в которую я попал.

— Кстати, ты уже видел, что там происходит?

— Где? — туплю, смаргиваю упавшую на глаза пелену. Мне пипец как неспокойно. Эмоции душат. Но я мужчина. Эмоции — роскошь, которую я не могу себе позволить.

— В Беляево. Там под снос попадает то ли древний лагерь какой-то, то ли обожаемая местными база отдыха. Люди протестуют. А нам это не надо.

— Я разберусь, — пожимаю плечами. Раз проект мой, то мне все и улаживать.

— Разберись, — кивает в ответ отец. — И желательно побыстрей. Лишний шум нам не нужен. Ну, что мы все о делах? Пойдем веселиться? Гости, небось, заждались дорогого именинника. Жаль, Фариз не успел к празднику.

Да твою же! Теперь ведь не слезет с этой темы. Не стоило и рассчитывать.

Выходим из кабинета. Мужики мои ошиваются тут же. Дверь не была закрыта. Вполне возможно, они слышали наш с отцом разговор. Вон, как настороженно на меня пялятся. Отец проходит мимо, хлопнув каждого по плечу. Он поначалу к нашей дружбе отнесся довольно настороженно, но потом оттаял. Эти трое хоть и славятся своим умением гульнуть, в общем-то, даже это делают по уму.

— И че теперь? — спрашивает Антон, глядя в спину отцу.

— Да че теперь, — усмехаюсь горько.

— Марат, — моей руки касаются тонкие пальчики. Оборачиваюсь. Мама… Даже если это все и благодаря ей, не могу обижаться. И своего недовольства