почему она развелась? — Юра ухмыльнулся.
— Вы это делали в комнате Наны, — прошептала я, вторая волна гнева вот-вот должна была накрыть меня с головой. — Ты трахал мою сестру в комнате нашей дочери! — связки обожгло от крика. — Да что с тобой не так?! Я разместила Олю в комнате Наны. Ты… Ты… У тебя вообще ничего святого нет!
— Всё! Хватит! — резко оборвал меня Юра. — Я ухожу. Это и так уже не имело никакого смысла. Давно пора было, — он ушел в нашу комнату.
Я побежала за ним. Юра сильно дёрнул за ручку шкафа и сгреб все свои вещи. Затем кинул их на заправленную кровать и начал искать чемодан.
— Нет, — испугано выпалила я и крепко обняла Юру со спины. — Не уходи.
Это говорила не я. Верней не та часть меня, которая злилась на мужа. А другая. Маленькая и робкая часть меня, которая загибалась от боли, но всё еще улыбалась и любила. Она страшно боялась остаться без Юры. Страшно боялась его потерять.
— Марь, давай без драмы, — он расцепил мои пальцы и сбросил с себя руки.
— Что со мной не так? — утирая слёзы, спросила я.
— Не знаю. Всё с тобой так. Просто ты какая-то слишком правильная. Скучная. Понимаешь? — Юра достал чемодан и начал в него небрежно закидывать свои вещи. — У нас и ребенок уже есть. А трахаю тебя иногда и думаю, что ты всё еще целка. Зажатая вся такая.
— Ты мне об этом никогда не говорил, — оторопела я.
— А что тут говорить? Ты вот такая. Другой не будешь. И заботой своей душишь. Понимаешь? Душишь!
— Я могу измениться, ты только скажи.
Мне хотелось ударить саму себя. Заткнуть рот той маленькой части меня, которая так слепо поломанными пальцами всё еще тянулась к Юре. И откуда в ней столько власти надо мной?
— Прекрати, Марь, — Юра закрыл чемодан и застегнул.
— Ты к ней уйдешь? К моей сестре? А как же Нана?
— Разберемся. Потом.
Он говорил так легко, будто между нами и в самом деле произошел пустяк, а я решила всё внезапно раздуть до масштабов вселенской катастрофы.
— Не отпущу, — я снова крепко обняла Юру. — Не уходи. Прошу тебя. Я прощу тебя. Прощу. У нас всё наладится.
— Не наладится! — Юра оттолкнул меня и я, не удержавшись, упала на кровать. — Я спать с тобой в одной постели не могу! Воротит меня! Понимаешь ты это или нет? Ты лезешь целовать, а меня изнутри уже всего выкручивает. Взгляд твой этот невинный распахнутый и доверчивый. Бесит. Твои сладкие прозвища тоже меня достали уже! Я хочу себя мужиком чувствовать! Хочу, чтобы женщина сама знала, как и что надо делать в сексе, а не вечно направлять ее и учить. А у нас что? Одна поза и с выключенным светом. Смешно!
Я перестала плакать. Все те чувства, что еще секунду назад разрывали меня на куски, скрылись за шоком. Мне отчаянно хотелось сказать Юре о том, что он у меня был и остается первым и единственным мужчиной. Других я никогда не знала. Именно Юра показал мне, что такое секс. Откуда же я могла набраться опыта? Спать с другими мужчинами? Смотреть порно-ролики?
— Значит ты мне не помог раскрыться, — прошептала я бесцветным голосом.
— Ой не начинай. Всё. Хватит, — Юра махнул рукой, взял чемодан и ушел.
Маленькая часть меня кричала внутри и билась в агонии, в жажде броситься вслед за мужем. Нет. Нет. Я не могла ей дать столько власти над собой. Буквально придушив в себе ту маленькую покалеченную Марианну, я осталась полулежать на кровати. Падать ему в ноги я себе точно не позволю.
Звякнули ключи. Видимо, Юра отсоединил их и забрал только те, что от машины. Затем хлопнула входная дверь.
Я резко поднялась и ушла в детскую. Ощущение омерзения ударило куда-то в корень языка, вызывая тошноту. Я начала быстро стаскивать с детской кровати одеяло и простыни. Они на них трахались. Я совсем забыла о том, что тот комплект постельного белья, на котором спала Оля, уже давно был выстиран и отглажен.
Разодрав простыни и вывалив из пододеяльника одеяло, я всё это выбросила в мусорное ведро. Затем оделась и вынесла его. Резкий прилив сил и бодрости так же резко схлынул, когда я уже возвращалась домой.
Еле поднявшись на свой этаж, я открыла дверь, опустилась на пол в коридоре и расплакалась. Навзрыд.
— Пусть Нанка у тебя какое-то время побудет, хорошо? — я старалась не смотреть матери в глаза, подсознательно понимая, что если хотя бы на секунду посмотрю, то она всё поймет.
— Конечно, Маречка, конечно, — торопливо ответила мама, наливая мне в тарелку только что приготовленный борщ.
Его аромат тут же разнесся по всей кухне и неожиданно на пару секунд мыслями вернул меня в детство. Почему-то оно у меня ассоциировалось именно с борщом, домашними пампушками и машинным маслом. Борщ и пампушки всегда невероятно вкусно готовила мама. А машинным маслом пахли руки папы. Причем этот аромат никуда не исчезал, даже если папа хорошо с мылом вымывал каждый палец.
— Что-то случилось? — осторожно спросила мама, поставив передо мной тарелку.
Этот вопрос одним махом выбил из меня остатки воздуха. Я замерла и опустила взгляд в тарелку. Внимание так глупо сосредоточилось на аккуратно нарезанных кусочках картошки, что выглядывали из-под полосок капусты.
Мама поставила рядом открытую стеклянную банку с домашней сметаной и принялась нарезать домашний хлеб. Любовь к кулинарии я определённо унаследовала от матери. Мне нравится готовить. Этот процесс я никогда не считала непосильной или тяжелой домашней работой. Я отдыхала на кухне. Отдыхала, когда готовила Нане ее любимые рыбные маленькие котлетки или пекла шоколадный торт. Отдыхала, готовя для Юры его любимую свинину с розмарином.
Юра…
Та странная, ни на что другое непохожая боль в грудной клетке, разлилась изнутри колючими невыносимыми импульсами. На глаза моментально навернулись слёзы. Я не хотела плакать при маме, чтобы не расстраивать ее. Но, кажется, не получилось.
— Маречка, дочечка, что случилось? — мама тут же отложила нож и подошла ко мне, чтобы обнять.
Я плакала и не знала, как ей объяснить всё то, что случилось. Для мамы это станет
