Я незаметно просовываю руку под одеяло.
Слава яйцам, трусы на мне!
— Да? — делаю удивленное лицо. — Не знаю я никакую девицу.
Но маму не проведешь.
— Опять пьянки-гулянки? — она качает головой. — Опять штраф? Совесть есть у тебя?! — мама заводится с полоборота.
— Мам, ну хватит, — морщусь от ее резкой интонации. — Башка и так трещит, — пытаюсь вызвать у матери сочувствие.
Хоть каплю.
Как бы не так…
— В кого ты превратился, Тима? — причитает мама, развешивая мои измятые прокуренные шмотки на спинке кресла. — С твоими возможностями, с твоими способностями ты бы мог многого достичь, но, нет, ты будто нарочно гробишь свое будущее. Из московского вуза тебя отчислили… — она начинает перечислять все мои достижения.
— На меня плохо действует разлука с домом, — перебиваю ее.
— Летом в Испании ты что-то не очень рвался вернуться в родные пенаты, — язвит моя старуха.
Ну как старуха? Через два года ей будет сорок, но выглядит она намного моложе. Мои знакомые часто принимают ее за мою старшую сестру. Они же не видели и не слышали, как она меня строит.
— Ты обвиняешь меня в недостатке патриотизма? И что мне делать? Поднимать по утрам государственный флаг? Слушать Баскова? Матрешек коллекционировать?
— Хватит ерничать! — отрезает мама. — Я думала, хоть в этом году за ум возьмешься, — она разочарованно вздыхает.
Ее плечи опускаются.
— Мам, да все нормально, — пытаюсь замять ситуацию.
— Я поговорила с твоим отцом, — сообщает мама после паузы. Я навостряю уши — не нравится мне ее тон. — Больше он тебе ни копейки не переведёт. А я забираю машину. Посмотрим, так ли все у тебя будет нормально.
Я подпрыгиваю на кровати, сообразив, что мать все-таки перешла от угроз к действиям.
— Подожди, ну хорош! — таращу глаза. — Да ничего же не случилось! Ну позависали вчера немного. Выходной же! — оправдываюсь я, но вовремя вспоминаю, что сегодня лишь пятница. — Завтра! Завтра выходной!
— У тебя вся жизнь — сплошной выходной, — с горечью замечает мама. — Нет, Тима. Хватит, — и вновь ее голос тверже стали. — Избаловали мы тебя… Мы же с отцом как лучше хотели, ни в чем тебе не отказывали… — качая головой, она словно не ко мне обращается, а свою совесть успокаивает.
— Вы от меня откупались, — перефразирую ее слова.
Мама с укором смотрит мне в глаза.
— Да как ты можешь?!
— А что нет? — Я знаю, что говорю.
— Ты же меня позоришь! — мама решает зайти с другой стороны.
Не даром она — главный прокурор области.
— Ну извини… — пожимаю плечами.
Не знаю, что ей еще сказать. Подумаешь, штраф за превышение. Ну побухтели вчера с парнями. С кем не бывает?
— Нет, я это уже слышала, — хмурится мама. — По-хорошему ты не понимаешь. Где ключи от машины? — решительно спрашивает она.
— Это же подарок! — напоминаю ей.
— Ну и что? Получишь ее обратно, когда заслужишь. А если не отдашь ключи, я объявлю ее в розыск. Машина-то на мне.
Я закатываю глаза, но не могу не оценить мамину дальновидность.
— Мам, ну, блин, я что пешком ходить должен?
— Будешь ходить пешком, будешь на общественном транспорте кататься, в столовой студенческой питаться будешь, пока не докажешь, что тебе можно верить, что ты ответственный и самостоятельный. Что ты мужчина, в конце концов, а не маленький мальчик!
— Тим, я телефон свой ищу, — в комнату входит девушка, с которой я вчера познакомился.
— Какой телефон? — невинно хлопаю глазами.
Девушка, не обращая внимания на мои слова, осматривает комнату, а я разглядываю ее.
Кажется, Милена. Или Милана. Нет, Милана, была у меня до этого.
Точно, Милена.
А у меня отличный вкус.
Брюнетка. Люблю темненьких (Тейлор исключение). Такая фигуристая, симпатичная и, кстати, полностью одетая. Так что маман зря на меня погнала.
— А-а-а, вспомнила! — произносит девушка, уверенно направляясь ко мне.
Наблюдая за тем, как она подходит к моей кровати, лезет под другую подушку и достает свой айфон, понимаю, что я влип.
— Пока, Тим, — Милена подмигивает мне на прощанье и жестом показывает, что будет ждать звонка.
Ага, мечтай.
— Что это за девушка? — интересуется мама, когда та выходит.
— А я знаю? Она не моя. Чья-то из парней, — продолжаю отмазываться.
Где-то в других комнатах должны спать мои приятели — Фриц и Гошан. И, полагаю, не одни.
— Ну конечно, — мама мне не верит.
— Ма, да я с ней не… Она вообще не в моем вкусе! Мне серьезные девушки нравятся, умные там, скоромные, — я готов сказать, что угодно, лишь бы мать не лишала меня машины.
Да не тут-то было.
— Ключи, Тима, — изогнув бровь, мама берет быка за рога.
— Я понятия не имею, где они, — раздраженно бурчу в ответ.
Не долго думая, мать подходит к креслу, хватает мои черные джоггеры и прощупывает многочисленные карманы.
Ещё пару секунд, и ключи от моей малышки попадают матери в руки.
Насупившись, я демонстративно отворачиваюсь к окну, за которым начинается новый день.
— Скоро у твоего брата день рождения, — голос мамы немного смягчается. — Не забудь, как в прошлом году.
Я закатываю глаза.
— В прошлом году я не забыл, я не успел. Марк в курсе.
— И на счет подарка… Позвони мне, если нужен совет, — говорит мама на полном серьезе.
— Чего?! — возмущенно смотрю на нее. Да за кого она меня держит? За дурачка? За дурачка! — Ма, что-что, а я точно знаю, о чем мечтает одиннадцатилетний пацан, — авторитетно ей заявляю.
— Я о том и говорю. Мы с Владимиром считаем, что подарок должен быть полезным.
Я корчу презрительную гримасу.
С Владимиром…
Терпеть не могу этого нудного стареющего хрена! И что она в нем только нашла?
— Знаешь, что, мам, если вы с Владимиром, — нарочно делаю акцент на имени ее мужа, — решили воспитать не пацана, а ботаника, флаг вам в руки. Только давай, я сам решу, что дарить своему брату?
— Ну хорошо, — нехотя соглашается мать. А после чего добавляет: — Отец заблокировал твою кредитку. Посмотрим, как ты умеешь вести бюджет, — она открывает свою сумку и что-то мне протягивает: — Вот новая карта. Дебетовая.
Я забираю из ее рук кусок пластика и кручу его в руках.
— Сколько там?
— Пятьдесят.
— Сколько-сколько? — ушам своим не верю.
— Пятьдесят тысяч рублей, — отчетливо произносит мама.
— Я умру с голоду.
— Не преувеличивай. В нашей стране минимальный оклад в несколько раз меньше, и ничего люди живут, и семьи кормят.
— Ты меня ненавидишь.
— Ты ошибаешься. Может, я была и не самой показательной матерью, но я много работала и всегда старалась дать тебе все самое лучшее. И где она благодарность?
— Поэтому теперь Марк за меня отдувается? — игнорирую ее попытку пробудить мою совесть.
Мой мелкий братишка — единственный человек, который принимает меня таким, какой я есть. Для него я супер крутой старший брат.
— Он не отдувается, а растет человеком, который знает цену деньгам, — мамин голос сочится недовольством. — Вставай, умывайся, я подвезу тебя до института, — распоряжается она.
— Не надо, — принципиально отказываюсь.
— Ну как знаешь. Я, вообще-то, спешу, — говорит она, загибая рукав белого жакета, и бросает взгляд на свои наручные часы. — Учти, Тима, я даю тебе последний шанс, — снова награждает меня тяжёлым взглядом. — Еще один промах, и я перестаю обеспечивать твою сытую увлекательную жизнь. Папа того же мнения.
Взбешенный тем, что со мной обходятся, как с ребенком, я скребу ногтями щетину на подбородке.
— А он сам мне не может это сказать? Или он, как обычно, слишком занят? — язвлю в ответ. — Какая там уже жена у него по счету?
— Позвони и спроси. Дела твоего отца меня давно не касаются.
Мои отношения с отцом — это отдельная история. Вот уже десять лет он живет в Израиле, и, обычно, мы общались по телефону не чаще, чем пару раз в год. Я звонил ему, чтобы поздравить с днем рождения. Он поздравлял меня и снабжал бабками.
