— На допрос поедешь, в прокуратуру.
Допрос… меня уже опрашивала полиция. Зачем еще? Надеются меня разговорить? Выбить признание? Думают, скажу им что-то новое? Да, я знаю много чего интересного, но на данный момент не готова рассказывать о наших реальных взаимоотношениях с мужем по разным причинам — прежде всего, не хочу вытаскивать всю эту грязь наружу. Но самое главное, если начну говорить, могут возникнуть вопросы: «Почему я все это терпела?»
Уже скоро, наверное, грянет гром, Роберт Евгеньевич постоянно твердил, если с ним что-нибудь случится, то все узнают правду. Копии материалов разошлют по самым крупным газетам, а оригиналы отправятся прямиком в Следственный комитет. Вот тогда в своих рассказах можно быть более правдивой. А пока есть хоть какая-то надежда, что этого не случится, молчи, Кристи. Молчи!
На руках защелкнули наручники. Символично… Видимо, свобода не для меня. Свои прежние кандалы — массивное золотое кольцо — я выбросила еще перед зданием следственного изолятора. Сняла с пальца и незаметно кинула в лужу… Грязь к грязи.
Сегодня на улице выглянуло солнышко. Снега еще нет, но морозец, лужи сковал ледок. Водитель машины, довольно молодой парнишка, заинтересованно скользнул по мне взглядом, а потом еще раз. Неужели я еще могу кому-то нравиться? Впрочем, мне всегда делали комплименты, Роберт Евгеньевич, помнится, надувался, как петух, когда ему говорили о моей красоте. Он был тщеславен во всем. Просто я привыкла относиться к себе, как к красивому, лишь чуточку живому манекену — кукле для старого развратника, которая уже не способна на романтические чувства. Моя любовь осталась там, в прошлой жизни, с ним… Тсс, не вспоминай… но в груди все равно защемило. «Знаешь, Кристина, когда узнал тебя ближе, имел глупость подумать, что нашел клад. Оказалось, первое впечатление было верным. Ты дешевка, стекляшка, кажущаяся бриллиантом!» Больно, мне до сих пор больно. Тсс…
Возле прокуратуры дежурили журналисты. Сразу несколько микрофонов очутились около моего лица, несмотря на угрожающие жесты конвоирующего охранника.
— Кристина Сергеевна, зачем вы убили мужа?!
— Кристина Сергеевна, у вас есть любовник?!
— Кристина Сергеевна, вы раскаиваетесь?!
Кажется, я стала местной знаменитостью. То ли еще будет, когда разразится гром. Согнутой в локоть рукой прикрыла лицо. Неужели журналисты в самом деле думают, что я буду отвечать? И почему все забывают о презумпции невиновности? Еще суда не было, а меня уже называют убийцей.
Серая дверь кабинета следователя открылась… Этого не может быть! Боже… нет!.. Сердцу бесполезно говорить «тсс»… Оно разбухло в груди до неимоверных размеров. Кажется, я стала одним большим, неровно бьющимся сердцем. Дышать стало совершенно нечем…
В кресле следователя сидел Карпов Владимир Константинович — моя вечная боль, вечная любовь, от которой мне когда-то пришлось отказаться. Если бы я успела подготовиться, то, наверное, не побледнела бы так сильно, не оступилась, едва не рухнув на пол возле его ног. Хорошо, охранник поддержал. Володя хищно смотрел мне в лицо, напряженно наблюдая за моей реакцией, впитывая в себя мою растерянность и боль. Села на стул, спрятав под стол дрожащие, словно у алкоголички, пальцы. Конвоирующий парень вышел.
В комнате повисло тягостное молчание. Не выдержала, посмотрела в сторону Карпова, сразу же натолкнувшись на ответный взгляд. Полыхнуло жаром. Кристи, только не плачь, не вскакивай из-за стола, бросаясь в его объятья! Нельзя, Кристинка! Нет!!
Володя такой красивый! А эта его извечная сексуальная трехдневная небритость… В прошлом я называла Карпова «ежиком», потому что, помнится, он постоянно кололся своей щетиной, и моя кожа после его прикосновений подолгу сладко-приятно горела. Вовке бы в кино сниматься, в роли отважных любовников, способных ради дамы сразиться с десятком, а то и сотней врагов, одинаково доблестных, что в бою, что в постели. Глаза зеленые, летние, теплые, густые темно-русые волосы, сексуально небритый подбородок, почти римский нос, четко выраженные губы. Красавчик, что сказать. У него наверняка за эти пять лет была куча женщин. Скорее всего, он женился, и его избранница родила деток, о которых Карпов, помнится, так сильно мечтал. Эта мысль не понравилась, отозвалась болью в душе, ведь я почему-то до сих пор считала его своим.
Мужские губы презрительно скривились. Жар в глазах исчез, сменившись неприязнью. Ничего удивительного, другой реакции трудно было ожидать. Володя не из тех мужчин, которые прощают предательство.
— Ваша фамилия, имя, отчество?
Усмехнулась, зачем эти вопросы? Конечно, времени прошло много, но неужели он забыл, как меня зовут?
— Калашникова Кристина Сергеевна.
Мужские брови вопросительно поднялись вверх.
— Ой, точнее, Швец Кристина Сергеевна, — какая я дурочка, девичью фамилию назвала.
Теперь усмехнулся он.
— Вы не помните свою фамилию?
Помню, к сожалению. Но очень хочу навсегда забыть, как и человека, мне ее давшего.
— Возраст, место работы, сколько лет состояли в браке с убитым?
— В деле это есть. И тебе уж доподлинно все известно. Зачем спрашивать?
Лицо Карпова отстраненное и холодное, даже равнодушное. Видимо, мне привиделся его горящий взгляд.
— Отвечайте.
Он делает вид, что мы совершенно не знакомы, играет в игру «следователь и преступница». Что ж, мне остается только принять правила.
— Двадцать девять лет, работала в архитектурном бюро «Домашняя симфония», архитектором-дизайнером.
— Дом, в котором вы жили, ваш проект?
Усмехнулась. Да, я сама создала свою золотую клетку.
— Муж хотел что-то современное и необычное, ломающее привычные каноны архитектуры.
— Заметный дом, — кивнул он. — По мне так ужасная гадость.
Если Карпов хотел меня обидеть, то зря, поскольку я сознательно создавала гадость — дорогую, эксклюзивную грязь.
— На мой взгляд, в вашем рассказе после задержания есть несколько несоответствий. Охрану вы не держали, весь периметр двора дома был утыкан камерами, но они отчего-то тем вечером не работали. Как вы это объясните?
— Я не разбираюсь в системе видеонаблюдения. У Роберта Евгеньевича был человек из его управления, который проверял периодически работу камер. Адресуйте ему подобные вопросы.
— Его уже опросили, он говорит, что, когда был последний раз в вашем доме, все работало исправно.
— Не могу дать никаких комментариев. Я не специалист и ничего не понимаю в этом.
— Там не нужно быть специалистом, просто проводок перекусить.
— Чтобы перекусить, нужно знать, где кусать. Я непременно запуталась бы в проводах.
— Хорошо, оставим пока этот вопрос. Вы говорили, что, когда вошли в дом, освещения не было, а потом через некоторое время оно включилось…
— Да, все так.
— Однако в компании, обеспечивающей электроэнергией поселок, где расположен ваш коттедж, утверждают, что, несмотря на сильный ветер, отключений и проблем в тот день не было. И когда вы подъехали, автоматические гаражные ворота открылись без проблем, а ведь там стоит электромеханизм. Что вы можете сказать по этому поводу?
— На мой взгляд, никакого несоответствия. Думаю, свет в доме отключил убийца, чтобы скрыться.
Он усмехнулся.
— А потом опять включил? Прошел мимо, и вы ничего не заметили?
— Володя, послушай…
— Владимир Константинович.
— Владимир Константинович, послушай…
— Кристина Сергеевна, прошу без фамильярности.
Вот он как, словно не было между нами ничего, будто мы и правда первый раз сейчас встретились. Захотелось хлопнуть ладонью со всей силы по столу, чтобы он перестал прикидываться только следователем. Злость?! Надо же, я еще не разучилась злиться.
— Владимир Константинович, знаете, я была в несколько нервозном состоянии. Не каждый день, придя домой, обнаруживаешь мужа убитым. В тот момент я и слона могла не заме…
— Вы любили мужа? — неожиданно и резко прозвучал вопрос, а зеленые глаза с мрачным напряжением уставились на меня в ожидании ответа.
