— Ты издеваешься? — сажусь на кровать, с трудом продирая глаза. Смотрю на стоящий на прикроватной тумбочке будильник. — Десять утра! Я только с дежурства вернулся.
Сегодня была очень тяжелая ночь. Собственно, как всегда, когда я на дежурстве. Словно вселенная знает, что самые сложные случаи нужно везти именно ко мне.
Три экстренных операции, пять новорожденных в реанимации. За каждым нужно проследить, проверить показатели, назначить анализы.
Просто трындец!
Еле до дома дополз. Зашел в квартиру, покормил кота, и в чем был, так и завалился на кровать. Тут же отключился.
— К нам везут новорожденного, — продолжает Петрович. Он знает, что я все равно слушаю. — Атрезия ануса и прямой кишки без свища, атрезия пищевода, подозрение на пузырно-мочеточниковый рефлюкс, — сыплет диагнозами. — С момента рождения прошло тридцать часов.
— Сколько?! — не верю своим ушам. Глаза раскрываются сами, остатки сна моментально улетучиваются.
— Тридцать, — повторяет. Петрович так же, как и я, прекрасно понимает, что у малыша осталось на жизнь восемнадцать часов.
Твою мать! Неонатологии совсем охренели?! Как такое произошло?
— Его с северного полюса, что ли, везли? — спрашиваю едко. Раздражение и злость зарождаются в груди.
Куда смотрят врачи? Блин! Ну почему до сих пор подобные диагнозы не научились распознавать во время беременности?!
Хоть волосы на голове рви!
У этого малыша практически не осталось времени. Потом его будет уже не спасти. Интоксикация, перитонит, да все что угодно!
Откладывать ни на секунду нельзя!
— Практически, — хмыкает. — Из Заполярья.
— Охренеть, — единственное, что вырывается у меня.
Вот же «повезло» так «повезло» кому-то… Хотя… С учетом погодных условий малыша вообще могли не успеть к нам доставить.
— Ты приедешь или мне Рузанову вызывать? — Петрович не отступает, сразу бьет по больному. Знает, что я никому из отделения не позволю своего пациента забрать.
Это мой профиль. Мои дети! И только я буду их оперировать!
— Ага! Чтобы потом я опять за ней все исправлял? — ухмыляюсь со злостью. — Спасибо, не нужно. Я еду. Оперировать буду сам!
Рузанова своими неумелыми действиями уже покалечила несколько малышей. Не знаю, как до сих пор ее не уволили по статье, но своих пациентов ей на стол ни в коем случае не дам.
Ей не в детскую хирургию нужно, а на рынок мясом торговать! Там толку больше будет.
Ни желания учиться и развиваться, ни скрупулезности, ни повышенной внимательности. Ничего этого нет! Только гонор и психи. Что совершенно противопоказано хирургу.
— Скоро буду, — устало потираю переносицу. Голова трещит. Мне бы поспать.
Покой нам только снится! Усмехаюсь. Никакой личной жизни, как сказал бы мой брат.
В моем случае подобная работа — самое настоящее спасение. Личная жизнь мне не нужна.
Была уже… Чуть всего потом не лишился.
Спасибо, что сам остался цел!
— Ты с какой бригадой работать будешь? — Петрович выдергивает меня из невеселых мыслей. Трясу головой, выкидывая прошлое. — Дежурной или своей? — уточняет.
Он в курсе, что детки с атрезией не так просты, как могут показаться на первый взгляд. Прежде чем брать их на стол, нужно сделать массу обследований. Проверить прочие пороки развития, пройтись по списку. Дел невпроворот!
— Без обид, но ты знаешь мои принципы, — говорю своему другу. Петрович — отличный специалист, он довольно давно работает в центре и всякого на своем веку повидал. — Я работаю исключительно со своими.
— Ну тогда сам этот вопрос решай, — тут же отзывается. — Я к Альбертовне не пойду.
— Не переживай, все решим! — обещаю. А сам тем временем думаю, как бы по дороге в больницу не отключиться. — Через сколько ребенок будет в отделении? — уточняю. Мне нужно по минутам все рассчитать.
— Думаю, у тебя времени чуть меньше часа, — задумчиво произносит друг.
Смотрю на часы, засекаю время. Успеть бы все подготовить до приезда малыша.
— Петрович, сможешь забить для меня рентген, УЗИ, ЭКГ? — перечисляю необходимые обследования.
— Да, не переживай! — спешит меня успокоить. — Все сделаю в лучшем виде. Не впервой!
— О да, — ухмыляюсь.
Кто-кто, а Санек за свою жизнь успел пройти огонь, воду и медные трубы. Каких деток он только не видел, каких только не вытаскивал с того света… Спасал даже тех, на ком другие уже крест поставили.
Именно на этом мы с ним изначально сошлись. Ни Саня, ни я руки не опускаем. До последнего боремся за маленьких пациентов!
— Анестезиологом на операцию пойдешь? — спрашиваю. Мне комфортно, когда он со мной в одной бригаде.
Хоть в нашем конкретном случае риски для жизни ребенка минимальны, но лучше все заранее предусмотреть.
— Спрашивает еще! — ухмыляется. — Конечно! Давненько я таких детей не встречал.
— У меня только на прошлой неделе был подобный, — вспоминаю. Сейчас этот малыш спит, восстанавливается. У него все хорошо.
— Так, давай к делу. — Петрович возвращает разговор в рабочее русло. — Ты вызываешь своих, операционных медсестер оставляем? Сегодня Ирочка и Лизонька дежурят.
— Отлично! — выдыхаю. — Оставляй!
— Ну тогда я погнал выбивать для маленького пациента время и аппараты, а ты давай скорее приезжай! — говорит, идя по коридору. По эху и хлопкам дверей я даже примерно представляю, где именно он идет.
— Обследования без меня не начинать! — предупреждаю. — Понял?
— Я-то понял, — усмехается. — Это ты другим будешь объяснять.
— Еду я! Е-ду! — повторяю.
— Слышу, — ржет. — Ты ж еще дома. Голову от подушки не можешь поднять!
— Да пошел ты! — беззлобно отвечаю. — Буду через тридцать минут.
— Засекаю! — усмехается. И ведь он засечет время. Я в этом уверен!
— Жди! — парирую.
— Время пошло!
Глава 6. Миша
— Справились, — снимаю с себя халат и выхожу из операционной. Петрович остается на месте, он до самого окончания операции будет контролировать ее ход.
Мне уже можно спокойно спускаться в отделение и приступать к заполнению протокола. Писанины так много, что просто жуть!
Во время операции было непросто…
Благо, успели вовремя и спасли малыша!
— С мальчиком теперь все будет в порядке, — немного выдыхаю. На моем счету еще одна спасенная детская жизнь. — Сейчас дошьют, и можно перевозить в реанимацию, — говорю ожидающей медсестре. Она кивает, я дальше иду.
Времени нет. У меня еще амбулаторный прием в клинике, до него нужно закончить с документами и хоть немного передохнуть.
К сожалению, далеко не всегда детки с такими непростыми диагнозами изначально попадают в руки к грамотным специалистам. Зачастую ими занимаются хирурги, после вмешательства которых приходится реально деток спасать.
Амбулаторный прием позволяет мне принимать пациентов отовсюду. Им ни в коем случае нельзя пренебрегать.
— У вас золотые руки, Михаил Александрович! — говорит женщина в возрасте. Она работает в администрации клиники, я год назад спас ее внука.
— Да бросьте, — отмахиваюсь. — Просто это мое любимое дело, вот и все.
Не дожидаясь последующей похвалы, ускоряю шаг, захожу в лифтовой холл и ныряю в кабину. За моей спиной смыкаются металлические двери, и лифт приходит в движение.
Не люблю выслушивать пустые слова. Как правило, после подобных я потом долго болею.
Я просто неплохой врач. Не лучший и не худший. Просто тот, кто специализируется в одном профиле, и только.
Мне повезло пройти обучение у лучших из лучших врачей в области хирургии. Страшно представить, сколько денег пришлось заплатить моему брату, чтобы организовать подобную стажировку.
Но Макс это сделал. Он отправил меня заграницу, обеспечил проживание и обучение. Благодаря ему я достиг всего, что имею сейчас.
У учителей работа спасать от безграмотности, у повара — от голода, а у меня… просто спасать. Хвали, не хвали, а я всего лишь делаю свою работу.
