понимаю, что у меня задержка, кажется, уже как три недели.
Перевернувшись на бок, сонная, быстро отметеливаю эту мысль. Да быть не может. Конечно, нет…
***
***
Это оказывается намного сложнее, чем я изначально думал. Быть с Асей настоящим, без прикрас и масок, показывать себя такого, каким я на самом деле являюсь и конечно, видеть в ответ страх. Ася боится меня. Может не так не остро, как тогда в больнице криком кричала при виде меня, но все равно. Эти отголоски страха никуда не пропали, и это блядь, в каждом ее жесте проявляется, хоть девочка и старается. Так сильно, что порой мне хочется просто крушить все вокруг.
Там в аэропорту я едва не свихнулся снова ее увидеть. Запыхавшаяся, вся в слезах, девчонка звала меня на весь чертов холл среди десятков камер. Я думал, что никогда ее больше не увижу. Я уже был готов к этому, отпустить ее, и тогда мотылек вытащила меня из этой прострации. Спасла, можно сказать, не позволила уехать, тогда как я сам уже был готов сдохнуть и если честно, хотел этого.
Теперь же, оказавшись дома, Ася дико скована и зажата точно пружина, но я даю ей время. Хотя нет, вру, я себе даю время, чтобы все обдумать. Девчонка добровольно вернулась в мой дом, проглотила обиду, тогда как во мне два демона все еще беснуются.
Один белый. Полудохлый. Который скорее себя задавит голыми руками, чем ей навредит снова, а второй черный, злой, живучий! Толкающий меня в пропасть за предательство семьи, позволяющий ненавидеть само свое существо…предателя.
В этот первый вечер я не иду к мотыльку до последнего. Не могу просто. Знаю, какая сладкая девочка сидит у меня в спальне, бери и наслаждайся, но я права не имею ее коснутся. Не после всего, что сделал с ней, и особенно, как. Насильно, больно, намеренно жестоко.
Теперь же даже пальцем тронуть Асю не могу, хотя сдыхаю. Сгораю уже от того, как сильно ее хочу!
Весь вечер сижу в кабинете, можно сказать, прячусь от мотылька, но все равно иду к ней, не выдерживаю. Мой черный демон кладет белого на лопатки, и я позволяю себе быть без масок, без этого сладкого эфира, в котором достаточно накупался за последние полгода.
Заметно уставшая, но такая лакомая Ася сидит на кровати и подскакивает, как только меня видит. Сегодня полдня ревела, сразу вижу по глазам. Снова из-за меня блядь, тогда как я уже слезы эти видеть ее не могу!
Слишком много дерьма она пережила, слишком на грани мы ходим, и больше всего на свете я боюсь, что этот страх ее никогда уже не пройдет, но на удивление, Асе удается если не подавить, то хотя бы маскировать свой страх при виде меня.
Я тут же жалею, что приперся к ней сегодня. Хрупкая, как тростинка, миловидное лицо и длинные шелковистые волосы девочки создают ощущение, что я смотрю на нечто неземное. Еще и тряпку эту напялила в обтяжку, которая все ее изгибы тела подчеркивает, возбуждая меня просто за секунду.
Внизу все гореть начинает, когда вижу ее соски стоячие, и грудь аккуратную через тонкую ткань. Осиная талия, округлые бедра и плоский живот так и манят прикоснуться, а я на месте стою. Не шевелюсь даже.
Ощущение такое, что просто с ума схожу, но притронутся к мотыльку не могу. Словно руки мои горят, боюсь снова сделать ей больно, и это блядь, не проходит!
Все что могу — завернуть девочку в одеяло, чтобы не смотреть. Чтобы не провоцировала, но хуже другое — оказывается, я не могу и уснуть с нею рядом. Мне хреново, я боюсь Асе сделать больно, хоть как-то навредить, но эта чертовка начинает сама ко мне ластится, просто-таки приглашая черного суку-демона на торжество!
Гораздо проще мне было с ней раньше, когда я был “хорошим”, ведь тогда Ася часто ко мне первой цепляться начинала. Точно кошка, кукла просила ласки, которую я для нее не жалел, однако то была маска, которую я надевал, чтобы ее не пугать.
Теперь же мне самому сложно, когда я знаю, что Ася уже не видит во мне “хорошего”. Она видит во мне все такого же монстра, чудовище, которое над ней издевалось. Демона видит, который ее на цепи, как собаку держал, а после в яму холодную сбросил.
Сейчас же, среди ночи рядом с ней я пошевелится даже не способен. Мне дышать тяжело, я спать не могу. Ася пытается ластится ко мне, а я не могу ответить тем же. В голову то и дело кадры лезут, как она на коленях стояла передо мной. Слабая, рыдающая, дрожащая от ужаса и от меня…
Как я издевался над ней, как жестоко ранил, казнил, а после вернул к жизни. Я не забыл все это, и она тоже. Это всегда будет между нами, но в первую ночь без маски я открыться ей просто не могу.
Кукла спать укладывается, а я как у мины лежу. Тронуть ее не смею, тогда как все тело до одури жаждет ее! Каждую клетку целовать, но сам себе не позволяю. Нельзя! Она боится, хоть и старается. У меня только один шанс, такой хрупкий, который я просто не могу запороть, снова потеряв ее доверие.
К несчастью, мотылек в одеяле долго не засиживается, и все равно прилезает ко мне на руки. Она так делала эти полгода, когда я притворялся тем, кем не являлся.
Теперь же Ася все равно ко мне пришла грется, уткнувшись носом в торс.
В этой тишине я гладил ее по волосам понимая, что выбрав эту девочку, стал предателем, а предателей в моей семье никто не прощает.
Их убивают.
Просыпаюсь от того, что меня кто-то целует. В шею! Так горячо и жарко, немного покалывая, что я тут же расслабляюсь. Приятно, мне очень приятно и сладко.
— Тимур…
Открываю глаза и вижу мужчину, который склонился надо мной. Такой красивый, большой, взрослый, будоражащий каждую мою клетку, и заставляющий трепетать от одного только его присутствия.
— Ты не заболела, мотылек?
— Нет, а что?
— Двенадцать дня уже.
— Двенадцать дня?!
Бросаю взгляд на часы. Боже, я пол дня проспала! Тимур уже полностью одет, сидит на краю кровати в черном костюме.
— Почему ты раньше меня не разбудил?
— Ты крепко спала, не хотел будить. Спускайся, там Маргарита уже дважды завтрак разогревала для тебя.
— А ты куда?
