это нехорошее чувство глубоко внутрь себя.
— В столовой не было чая, Мира, и… — вдруг раздался голос ее мужа.
Обернулась и увидела его обескураженное лицо.
— Ты разве не в командировке? — просипела, чувствуя, как неприятно сжимается грудная клетка. Казалось, ребра готовы были проткнуть все ее внутренние органы.
— Дочка нашего холдинга находится в этом городе, забыла? — усмехнулся одними губами муж и протянул Мире стаканчик теплого молока. — Пока ты ехала, я успел первым, так что не беспокойся о сестре, малыш.
Выдохнула, чувствуя невероятное облегчение. Глупая Надя, надумала себе черте что, в то время как муж старался и даже помогал ее родственникам, хотя терпеть их не мог.
— Хорошо, что ты здесь.
Пока Мира пила молоко, Надя встала и кинулась в объятия к мужу. Сейчас она ощущала себя маленькой потерянной девочкой, и поддержка защитника ей была нужна, как никогда.
— Мы оплатим лечение Алены, правда, Леш? — подняла голову, надеясь на его согласие, ведь у сестры и племянницы денег особых не водилось, и Надя помогала им по мере сил.
Муж смотрел в это время на Миру, и выражение его лица ей не понравилось. Какое-то злое, даже губы были поджаты в тонкую линию, а скулы стиснуты до четко выделенных мышц.
— Леш? — осторожно тронула его за плечо.
Когда он перевел взгляд на Надю, лицо смягчилось, а глаза засияли теплом, да и сам он весь расслабился.
— Конечно, оплатим, малыш, ни о чем не беспокойся. Ты выглядишь бледной, опять не ела с утра, да? — хмуро повел бровями.
— Не успела, — качнула головой и встревоженно посмотрела на племянницу, которая делала вид, что ее здесь не было.
Стаканчик в руках трясся, словно она не могла его удержать. Хотела было подойти и помочь Мире, но Леша развернул ее к себе.
— Иди в столовую и поешь, я всё сам проконтролирую.
— А Мира…
— Она уже ела, — сказал как-то резко, а затем, увидев мои суженные глаза, горящие неодобрением, муж смягчился. — Я с ней посижу, не переживай. Еще не хватало, чтобы и ты тут от переживаний слегла. Поняла мое ЦУ?
— Есть, капитан, — сделала слабую попытку улыбнуться, и у нее это получилось.
В столовую Надя не шла, а летела будто на крыльях. Впервые за несколько прошедших недель она увидела прежнего Лешу. Бойкого, юморного и задиристого. Того, в кого она когда-то влюбилась.
И всё же она была права. У него просто завалы по работе, поэтому он и был таким нервным. А Тая глупости говорила. Такие истории не про них с мужем. Ее Леша другой.
Надя готовила ужин, но мыслями была в своем родном городке, в палате сестры, которую благородно оплатил муж. Мира осталась в квартире одна, и сколько бы она ее не уговаривала, ехать с ними отказывалась.
— Леш, идем кушать, — крикнула, накрывая на стол.
Расправила лепестки роз, стоявшие в центре стола в хрустальной вазе, которая простаивала уже несколько месяцев. И что это на мужа нашло, интересно. Сказал сегодня столько комплиментов, подарил цветы, словно перед ней предстал прежний Лешик, а не начальник юридического отдела Гдальский Алексей Жданович.
— Зачем ты так напрягалась? Я же сказал, отдыхай, — муж появился в дверях кухни и нахмурился, окидывая недовольным взглядом стол.
Надя разочарованно вздохнула, ведь так надеялась его порадовать, а ему снова всё не так. Иногда ей казалось, что уют в доме нужен только ей.
Молча запорхала по кухне, высказывая мужу протест. Отвернулась и помешала борщ в кастрюле. Плечи напряглись, словно каменные, а дыхание перехватило от грудных спазмов.
В душе царила какая-то пустота, и ей казалось, что, несмотря на то, что у нее был Леша, она как никогда была одинока.
— Ну всё, не обижайся, малыш, я просто весь на нервах. Ты же знаешь, как я тебя люблю.
Ее затылка коснулись губы мужа, руки его легли на ее талию, и одна ладонь коснулась женского живота. И всё внутри нее запело, потянулось к ласковым объятиям самого желанного.
— И я тебя люблю.
Боже, как давно они не произносили этих слов. Не признавались друг другу. В их семье будто открылось новое дыхание.
— Я просто забочусь о тебе, малыш, зачем ты так гробишь себя?
— Гроблю, Леш? Ты что, мне всё это в радость. Я ведь не работаю и ничего в семью не привношу, так что это малое, что я могу сделать для тебя, для нашей семьи, — всхлипнула.
В последнее время гормоны бушевали, заставляя реветь почем зря, но сегодня причин было несколько, и плач был оправдан.
— Может, и не надо было тебе увольняться, — поджав губы, ее муж отстранился и подошел к окну.
Отодвинул занавеску и посмотрел на центр двора, где подросток качался на скрипящих качелях. Мерзкий звук разносился по всей округе, и настроение Алексея окончательно испортилось.
— Вот если бы я родила… — в очередной раз сокрушалась жена.
Гдальский стиснул пальцами переносицу и сильно зажмурился, чтобы не закричать на Надю. В последние годы она помешалась на беременности, решив за него, что ему нужен ребенок, обязательно сын, наследник.
И если поначалу она прислушивалась к его словам, что им хорошо и вдвоем, и так сильно не расстраивалась после неудачных попыток и пустых тестов на беременность, то со временем превратила роды в идею фикс, забыв обо всем, кроме своего цикла, овуляции и анализов.
— Давай спокойно поужинаем, Надя, я чертовски устал и не хочу ругаться, — развернулся и с шумом отодвинул себе стул во главе стола.
Жена засуетилась, наливая ему суп и накладывая самые сочные кусочки мяса, а Алексей еле сдерживался, чтобы не закричать на нее. Хотелось увидеть перед собой прежнюю Надю. Ту, на которой он когда-то женился, влюбившись с первой жизнерадостной улыбки. Но вместо нее на него смотрела преданная жена, желавшая угодить ему по первому требованию.
Тошно. И стыдно. Неимоверно стыдно. Гдальский дураком не был и не оправдывал свой низкий поступок, который совершил по отношению к жене, но в душе ненавидел и себя, и ее. Не мог совладать со своими эмоциями.
Ее доброта и ласка — всё это бесило, хотелось встряхнуть ее, чтобы пришла в себя и, наконец, очнулась, но он был слишком труслив, чтобы признаться в гнусной измене, и не просто со случайной прохожей. Гдальский нагадил дома, и исправить этот поступок было невозможно.
— Леш, ты же видел, как Алене с Мирой тяжело, ты подумал о моем предложении усы…
— Я сыт! — рыкнул и со злостью кинул ложку на стол.
Раздался звон, затем
