— У тебя что, денег на станок и пену для бритья нет, Воронов? — просипела я неожиданно пересохшим горлом. — Оброс как дикарь.
— Моей девушке нравится щетина, — красивые губы еще сильнее изогнулись в насмешке.
— А, ну да, твоей девушке…, — протянула я неприязненно.
Уперлась рукой в его плечо и попыталась оттолкнуть слишком близко стоящее мужское тело:
— Отодвинься от меня, Воронов. И можешь потратить свой драгоценный заряд на звонок ремонтникам — ты последний человек на планете, кому я позволю спасать себя от паники.
— Что так, Оладушек? Раньше ты прекрасно бегала ко мне прятаться от своих ужасов и тараканов в красивой головке, — хмыкнул гад в ответ.
Но все-таки отступил на полшага, позволив мне облегченно вздохнуть.
— Воронов, прекрати называть меня этим дурацким прозвищем! — процедила я, решив не отвечать на провокационное заявление.
Да, было время, когда я с писком неслась в его объятия, стоило чего-то испугаться. Обнимала руками за узкую талию. Крепко прижималась к горячему телу и прятала лицо на его широкой, пахнущей потрясным парфюмом груди.
Он тут же бросал все дела и принимал меня в свои объятия. Начинал гладить по волосам и спине, шептать что-то успокаивающее, и мои страхи тотчас отступали. Становилось спокойно и легко. Особенно, когда его руки начинали не только поглаживать, и не только спину…
Было время, да. Но своим поступком ты навсегда потерял право утешать меня, Воронов!
Не удержалась, съязвила:
— Пусть твоя подружка, любительница нечесаных бород, за помощью к тебе бегает. Мне и без тебя есть к кому обратиться.
— Да ладно, нечесаных, — хмыкнул этот гад, сверкнув в полутьме глазами и не заметив моих слов про «есть к кому…" — Девушкам моя щетина очень даже нравится.
Да уж, я заметила, как эта курица Аурика тебя глазами поедала! Словно прямо там, в фойе, была готова сразу и на всё согласиться!
Пока я злилась и поджимала губы, вспоминая как эти двое недавно любезничали, небритый кумир фифочек с ресепшен решил не униматься.
Лениво поинтересовался:
— Так что, если в полутемном замкнутом пространстве с ограниченным доступом кислорода у тебя начнется паническая атака, мне не обращать на это внимания, Оладушек?
Вот зачем, зачем он сказал про замкнутое пространство и ограниченный доступ кислорода, а?!
Стоило это представить, как мои глаза заслезились. Воздуха вокруг стало как будто в разы меньше. Руки затряслись, колени обмякли…
Я судорожно стиснула пальцы, и начала с силой втягивать в себя воздух, в ужасе, что через секунду он закончится…
6
— Лада! Лад, ты чего?! — донесся до меня знакомый и почему-то испуганный голос.
Следом меня крепко обняли. Чуть встряхнули и подули в лицо.
Приятное у Макса дыхание. Чистое, свежее, с легким привкусом его любимой мятной жвачки. Мне оно так нравилось, что иногда я специально прижималась губами к его губам и ловила его выдохи. Или просила подуть на меня.
Он смеялся надо мной и обзывал извращенкой, но послушно дул.
Как-то я прочитала в одной умной книге, что если женщине нравится дыхание партнера, то это точно ее мужчина, подходящий по всем показателям.
Тогда я просто посмеялась, потому что и без того знала, что Макс мой мужчина. Только мой.
Мне казалось, что он тоже так считает. Что я его, а он мой.
Но оказалось, что казалось…
— Ладушка, маленькая, я пошутил. Здесь хорошая приточная вентиляция — я отлично знаю эту модель лифтов, — голос Воронова стал еще тревожнее.
— Откуда ты знаешь? — промямлила я, жадно хватая пахнущий Максом воздух.
— Моя компания была поставщиком. Все лифты, установленные в этом здании, я лично притащил из Америки.
— Ты притащил?! — от удивления у меня даже дурнота начала проходить — он же раньше другим занимался. Когда мы были с ним…В глазах начало проясняться, и воздуха вокруг как будто стало побольше. Я глубоко вздохнула, приходя в себя.
— Моя компания притащила — я поставляю лифты и эскалаторы строительным подрядчикам, — Макс еще раз тряхнул меня и внимательно всмотрелся в мое лицо.
Растянул губы в ядовитой улыбочке:
— Ну что, будешь приходить в себя Адеева?
— Я в полном порядке. Так что, убери лапы! — я выпрямилась и дернулась, чтобы вырваться из его объятий.
Чуть помедлив, Макс все-таки отпустил мою талию. Шагнул назад, прислонился к стенке и достал телефон. Словно забыв о моем присутствии, одной рукой принялся нажимать кнопки. Во второй так и держал свой букет.
Я тоже оперлась лопатками на стенку и, прикрыв глаза, украдкой его рассматривала.
За два года он почти не изменился. Все такой же широкоплечий, подтянутый и смазливый. Только в уголках глаз появились маленькие морщинки, да между бровей залегла складка.
Еще волосы стали длиннее. Раньше он стригся довольно коротко, а сейчас отрастил так, что они лежали мягкой волной от лба к затылку.
«Наверное, это тоже нравится его девушке, как и дурацкая щетина!» — подумала я с непонятным раздражением. Сама себя одернула — какая мне разница, что там в Воронове кому нравится. Он сам по себе, я сама по себе. Без вариантов!
Настроение опять стремительно поползло вниз. Я переступила с ноги на ногу и ядовито проскрипела:
— Может все-таки позвонишь насчет поломки, а, Воронов? Раз уж именно твоя компания поставила этот некачественный лифт, может твои подчиненные и вытащат нас отсюда?
— Не вытащат. Мне уже написали, что во всем районе отключили электричество. Авария.
— И ты молчал? Ничего мне не сказал! — ахнула я и даже руками всплеснула от возмущения.
— Во-первых, что бы это изменило? А во-вторых, я узнал об этом секунды четыре назад. Узнал и сказал, — Макс быстро глянул на меня и спрятал телефон в карман.
Встал, перекрестив ноги и откинув затылок на стенку. В руках все так же бережно держал конус из крафтовой бумаги.
— Кому цветочки? — поинтересовалась я после паузы как можно небрежнее. И лицо сделала такое скучающее, чтобы сразу стало понятно, что спрашиваю исключительно, чтобы поддержать разговор. А так-то мне совершенно однофигственно, кому он веник тащит.
Темная вороновская бровь насмешливо приподнялась. Зеленые глаза сверкнули и с любопытством пробежались по моему лицу.
На красивых губах снова расцвела довольная улыбочка. Макс отлепился от стены, качнулся ко мне, и в тесном помещении лифта вдруг стало ужасно жарко.
Наклонил голову набок и насмешливо поинтересовался:
— Что за нескромный вопрос, Адеева?
Я поджала губы, а Воронов хохотнул и издевательски протянул:
— Ну ладно, чтобы ты не лопнула от любопытства, отвечу — эти цветы женщине. Красивой, умной и доброй. Идеальной. И она меня очень любит, а я её.
— О как! И что, когда свадьба? — еще небрежнее, чтобы скрыть, как меня уязвили его слова, поинтересовалась я.
Презрительно фыркнула:
— Только прости, поздравлять с будущим счастьем не стану. Скорее, посочувствую твоей избраннице.
— С чего бы тебе кому-то сочувствовать? — в зеленых глазах вспыхнул издевательский огонек. Уголок рта зло дернулся. — Это, скорее, тебя можно пожалеть, Адеева. Не удержала ты свое счастье.
— Что?! — взвизгнула я, отлепляясь от стены. В горле от его слов мгновенно пересохло, а в глазах, наоборот, стало влажно. — Меня пожалеть?! Я не удержала счастье?!
В висках больно застучали острые молоточки. От обиды меня затрясло и даже защемило сердце.
— Ты, Воронов… Ты подлый, бессовестный, лживый…, — я умолкла, не находя подходящих слов. Только в ярости смотрела в наглые зеленые глаза и беззвучно открывала и закрывала рот. — Ты не смеешь мне такое говорить!
— Не тебе предъявлять мне претензии, Адеева! Тем более, обвинять в подлости, — рявкнул Макс и опасно сузил глаза. — Два года назад ты вильнула хвостом и исчезла. Свинтила, даже не потрудившись что-то объяснить!
От возмущения я начала задыхаться. Зашипела:
