Моя машина… Подержанная, конечно, но добротная, не подводила меня еще ни разу. Запасных колес у меня при себе нет.
Я бросаю еще один взгляд на изувеченное имущество и глотаю ярость. Однажды я видела, как батя в приступе ярости избил провинившегося охранника телескопической дубинкой. Они под запретом, но когда эти запреты останавливали. У отца — та самая, специализированная, очень мощная в действии. Я тогда была еще очень мелкой и не особо понимала, почему всегда папа, по большей части, довольно спокойный, вдруг так сильно разошелся, и отлупил охранника. Позднее я узнала, что он сильно провинился, но все равно считала, что такое жестокое наказание несоизмеримо с повинностью. Однако сейчас я бы сама с удовольствием прошлась такой же дубинкой по бугаю, чтобы сбить с его лица спесивую ухмылку превосходства.
Порезал колеса.
Я все еще не могу поверить!
Ладонь мужчины перемещается с плеча на спину, надавливает между лопаток.
— Вернись в дом.
— Зачем? — огрызаюсь нервно. — Ты же против моего нахождения в этом доме…
— Конечно. Я не рад незваным гостям. Тем более не рад термитам. Но только ты того самого Арбузяна видела.
— Аматуняна.
— Да мне плевать. Вот как раз и расскажешь, кто, как выглядит, где познакомилась, как нашла объект недвижимости. В базах его быть не могло, — рассуждает спокойно.
Я цепляю взглядом его светлые, белые волосы. Точно полярный медведь. Рожа свирепая. Взгляд пробирает до мурашек. Отталкивающий тип с мощной энергетикой. Хочется создать между нами как можно больше расстояния, что я и делаю.
Но в направлении, противоположном дому.
— Куда пошла? — роняет удивленно.
— Вперед.
— А дальше?
— Дорога до города прямая, насколько я помню. Пару небольших поворотов не в счет! — добавляю.
Снег под ногами поскрипывает. Значит, мороз поднимается. А до города… Даже представить страшно. Но разве я сейчас думаю тем местом, которое за логику отвечает? Нет! Если бы я тем самым местом думала, сидела бы сейчас в тепле золотой клетки, изредка замазывая синяки тональником. Но в тепле же… А насчет всего остального — ну, бывает… Живут же другие, терпят. И не такое терпят, а я…
Упрямая ослиная задница!
Нечто совершенно неподвластное мной движет. Такое, что я сама от себя в шоке и закрываю глаза: дурааааа… Дурач, что творишь?
Но эти мысли слишком тихие, едва слышные.
Намерение уйти как можно дальше заставляет меня выйти за пределы ворот и по тропинке направиться к дороге, ведущей в город.
Вслед прилетает негромкий, но емкий мат.
И больше ничего.
Первый километр я вышагиваю бодро, весело, с намерением!
Второй километр тоже еще довольно сносно пролетает.
На третьем километре у меня начинает отваливаться кончик носа. Я прячу его за воротником пуховика, и ткань быстро намокает от дыхания через рот. Намокает, промерзает, мерзкое ощущение.
От дыхания в воздух поднимается пар, ноги гудят. Куртка потная, противная, уши под тонкой шапкой стынут, ведь я схватила первую попавшуюся, а она — сезоном весна-лето.
Еще и писать хочется.
Аааа…
Господи, только не сейчас!
Я не хочу писать. Я потом пописаю.
Но мочевой пузырь не хочет писать потом, ему хочется быть опорожненным именно сейчас.
И чем больше усилий я прилагаю, чтобы игнорировать эти позывы, тем мучительнее становится желание.
До каменной рези.
Оглядываюсь.
Нужно спуститься с дороги, на обочину, а там довольно круто и полно сугробов.
Мне, что, в сугроб голой задницей нырять или присесть на обочине? А вдруг машина…
Да плевать, я сколько иду пешком, еще никого не встретила.
Быстро сделаю.
Раз-два и готово…
Боже, как я жалею, что у меня нет члена: с ним и мой рот смотрелся бы уместно, и даже рыжие волосы с конопатым носом. Отрастила бы себе бороду, и все. Рост, член и борода — и ты уже не страшненькая девочка, которую всю жизнь дразнили, а крутой мэн.
Пальцы в тонких перчатках не в состоянии справиться с туго завязанным узлом на брюках. Я в приливе эмоций туго завязала. На два узла, блин!
Ааа… Стаскиваю перчатку, пытаясь развязать пальцами. Не выходит. Да что же такое, я сейчас в штаны написаю…
Так, спокойно… У меня в рюкзаке должен быть маникюрный набор. Там ножницы… Срежу узелок.
Сбрасываю рюкзак, шарюсь по нему и плачу от разочарования: нет!
Я его на столе оставила.
Бугай меня напугал, вывел из равновесия. Я действовала в условиях экстремального бегства и хоть постоянно держу в уме список самых необходимых вещей, в спешке не положила в рюкзак набор с ножницами.
Дергаю узел с бессилием, ничего.
— Да помоги же ты, господи! Твою мать. Ты там сидишь и потешаешься, что ли? А?
Разозлившись, наклоняюсь за снегом и, скомкав его в шар, запускаю в пустоту. Выпускаю с криком всю злость и обиду.
— Ааааааа!
В этот момент по ногам ползут пятна света от фар автомобиля и слышится звук работающего двигателя.
Машина едет в сторону города.
Фары слепят, мешая и рядом со мной притормаживает автомобиль.
Дверь с пассажирской стороны приоткрывается.
Я даже о том, что пописать хотела, забываю, бросаясь к машине.
— До города не подбросите? — распахиваю дверь и залетаю туда а потом…
Отшатываюсь.
Потому что за рулем тот самый тип.
И он резво затягивает меня в салон за воротник куртки.
Одной рукой.
— Будем считать, что ты мозги проветрила и готова сотрудничать.
— Я не готова, я…
— Ну иди тогда, сопли морозить дальше.
Дверь не закрыта.
Но я уже задубела, а в салоне так тепло, так вкусно пахнет…
— Наверное, еще и мочевой вот-вот лопнет… — спокойно продолжает, и я…
Вспоминаю о нужде, взвыв мысленно: «Скотина! Зачем напомнил?!»
— Откуда ты знаешь?
— Это естественная реакция живого организма на физическую нагрузку. Хочешь обоссаться на морозе или все-таки мы будем сотрудничать?
Похоже, выбора нет. Ладно, пусть думает, что я с приветом.
— Будем сотрудничать. Есть нож? Я реально хочу в туалет, а тут узел…
— Держись крепче… — хмыкает.
Через миг его светлая макушка проносится мимо моего лица, тело окутывает жаром близости.
Дверь захлопнута. Машина лихо разворачивается и с оглушительным ревом несется по заснеженной дороге.
Мои глаза округляются так же стремительно, как быстро ползет вверх стрелка спидометра.
Мы разобьемся… Я не адреналищица. Меня вжимает в кресло от скорости и страха.
Такое же резкое торможение вызывает чувство, будто я уже… уже под себя сходила.
Глаза зажмурены, дыхание частое.
Наглая рука лезет куртку, в штаны.
— Эй!
Лезвие рассекает воздух.
— Беги… — ухмыляется кретин.
Я… Мы…
Аааа… Уже у дома!
Несусь обратно со скоростью гепарда, залетая в просторный санузел на первом этаже.
— Как хорошо, блиииин! — почти плачу, успев в самый последний момент.
***
Выхожу. Хам терпеливо ждет и улыбается во все тридцать два зуба.
— Ты так стонешь и покрикиваешь. Во время оргазма такая же шумная? Удовольствия от секса больше в разы, чем просто помочиться, когда сильно хочется.
— Нет.
— Тихая, что ли?
— Не думаю.
— В смысле?
— Я фригидная! — лгу, потому что мне как бы сравнивать не с чем.
Секса у меня еще не было.
— Фригидная чокнутая белка-мошенница. Что еще?
Эммм… Немного скелетов в шкафу и семейных секретов, но я делаю честные глаза и трясу головой:
— Ничего. Скорее всего, я стала жертвой мошенника.
Интересно, он мне поверил? Взгляд как будто теплеет...
Глава 4
Глава 4
Ника
В доме пахнет морозной свежестью.
Этот тип оставил распахнутыми настежь все, до единого, окна, пока крался следом за мной на машине.
Ногам сразу становится прохладно. Я переоделась обратно в пижаму, сажусь на кресло с ногами, укрывшись пледом, пока бугай закрывает окна.