разбудили Дину, и моя малышка босиком шлепает на кухню, боязливо подходит ко мне, стирая крупные слезки ладошками.
Я мгновенно беру дочку на руки.
— Тише, зайка, все хорошо.
— Иди вещи собирай. Немедленно. Не думала я, Вера, что ты такая гадина.
— Да я сама с ним больше не останусь под одной крышей ни минуты! Тетя Марина, зря вы мне не верите, присмотритесь получше, с кем вы живете.
— Вон пошла отсюда! — выплевывает с яростью дядя Жора.
Я твердо смотрю на тетку моего погибшего мужа. Жаль мне ее… Очень. Я-то уеду. А она не хочет ничего видеть и слышать.
И переубедить никак.
— Замолкни! Аж противно от тебя, — выплевывает Георгий Александрович и подливает масло в огонь. — Я же говорил, изменяла она нашему Грихе! Сразу видно гулящая. А ты варежку раскрыла и жалеешь, и жалеешь ее!
— Иди шмотки забирай, — скалится дядя Жора и обнимает уткнувшуюся в ладони супругу. — Нельзя к тебе было по-доброму.
Поскорее бы убраться отсюда. Подальше от этого подонка.
Глава 3
Не дрогнув, я толкаю коляску перед собой. Дину поддерживаю одной рукой. Дочь сильно волнуется, и я решила пока понести ее на ручках. Сейчас успокоится немного, и усажу ее в коляску.
На улице сегодня непривычно холодно: жуткий ветер пробирает до костей, мороз кусает даже сквозь теплую одежду, противный острый снег беспощадной метелью царапает лицо. Зима в этом году особенно рьяная: то стужа и пурга заявляют свои права, то резкое потепление и противная слякоть под ногами напоминают ранний приход весны. А потом снова лютый пробирающий мороз и метели со льдом.
— Дин, пора пересаживаться, сейчас дорогу перейдём, я только вытолкаю вперед твоего монстра… — имея в виду коляску, произношу я, с усилием налегая на ручку. Ох, какие же ужасные колеса! Еще и снег свежий, рыхлый! Я сто раз пожалела, что в магазине выбрала именно это чудо! Угораздило ведь меня остановить свой выбор на такой коляске! Это карма за что-то?
Видимость отвратительная, стемнело, дальше своего носа мало что заметно, да еще и плотная снежная стена все заслоняет собой.
Отличный день для начала новой жизни! Приветливый, солнечный, ласковый! И как же хочется согреться… чтобы мороз наконец перестал терзать мои продрогшие пальцы.
Я толкаю перед собой коляску, не позволяя себе погружаться в уныние. В конце концов… ничего непоправимого не произошло.
Но меня не покидает чувство — я что-то делаю не так. Куча наших пакетов и один огромный чемодан остались у соседки бабы Нади, она обещала присмотреть, а я — сегодня вечером или завтра утром вернуться за вещами.
Так что я, можно сказать, без имущества: на плече болтается лишь большая спортивная сумка с самым необходимым, да неповоротливый огромный монстр на колесах противится моим командам. Дочь притихла на руках. Жмётся ко мне.
Я пока не сориентировалась, куда податься, но в паре гостиниц, что мне удалось дозвониться, номеров не оказалось.
Прекрасно, что сказать! Я с ребенком на руках на улице в яростный беспощадный мороз. А идти пока еще не ясно куда.
Ладно, добреду до ближайшего кафе, мы с Динкой погреемся немного, и я сориентируюсь.
Только я думаю об этом и с усилием сталкиваю передние колеса тяжелого зверя с заметенного пушистым снежным ковром тротуара на дорогу, как откуда ни возьмись до меня доносится громкий приближающийся рев мотора и визг тормозов, а пространство ярко озаряется слепящим светом фар — машина вдруг появляется из-за поворота и теперь на скорости летит на нас с малышкой. От ужаса меня парализует, внутри холодеет еще сильнее, я отмираю в последние секунды, отскакивая в сторону, обеими руками вцепившись в Дину, лечу на землю, поскальзываясь, и больно ударяюсь локтем и плечом. Ранее ушибленное бедро начинает ныть еще сильнее. Испуганный детский вопль почти оглушает. Дина заливается на всю улицу. Моя малышка…
— Не плачь, все хорошо, — успокаиваю я ее, но тщетно. — Просто скользко…
Дочь продолжает надрываться. Черт, прямо на морозе! Это так опасно!!! Пальцы мои судорожно впиваются в объемный детский комбинезончик, коляску я передвинуть, конечно, не успела, она опасно накренилась и в последний момент оказалась смята вышедшим из-под контроля разъяренным автомобилем. Машина проскользила вперед еще немного и врезалась в высоченный сугроб на обочине. Такие здесь как раз частенько остаются, когда техника начинает чистить дороги.
Я лежу на снегу ни жива ни мертва, даже дышать страшно. Еще и бок тянет очень. Чуть прихрамывая, очень медленно я пытаюсь подняться, на всякий случай усаживаю дочь на снег. Господи, так локтем ударилась, кажется, сейчас глаза на лоб выскочат. Обжигающая боль пробирает даже теперь. И куртка не спасла…
Дина мгновенно оказывается на карачках, подползает ко мне в поисках защиты. Я подхватывают ее под мышки и прижимаю к себе.
— Помощь нужна?! — добивает чужой мужской голос, бесцеремонно ворвавшийся в мои мысли. Слишком взволнованный, чтобы от него отмахнуться. — Что? Что? Неужели задел?!
Незнакомец облачён в простые джинсы и темно-бордовый джемпер. Он без верхней одежды. Руки его вольготно располагаются на моих плечах, помогают подняться. Я предпочитаю пока не наступать на правую ногу.
Дина утыкается лицом в мою куртку и немного затихает, продолжая горячо всхлипывать.
Я растерянно поднимаю глаза и встречаюсь с мужчиной взглядами. Его лицо кажется мне смутно знакомым, но таким изможденным: осунувшееся, с глубоко засевшей печалью в бездонных темных омутах. Неухоженная небритость добивает его образ. Больше всего меня цепляет искреннее беспокойство в голосе постороннего.
— Не молчите же! Что с ребенком? В больницу едем!
— С вами точно нет, — вдруг выпаливаю я, начиная потихоньку отмирать. Налет моей грубости мужчине не понравился, но так выходит нервное напряжение. — Вы
