Да только я — не дурак, вопреки всему, что Майя обо мне думает. И три года назад я им также не был.
Я ведь не с бухты барахты решился в свое время сделать ДНК-тест. Сомнение закралось, когда я понял, что малышка и близко на меня не похожа. Поначалу списывал это на возраст, генетику. В конце концов, не все дочери похожи на своих отцов. Есть черты Майи, и этого мне было достаточно.
А потом случился тот самый переломный момент, когда Майя сделала малышке тест и узнала ее группу крови, которая ничего общего с моей не имеет. И с ее группой крови — тоже.
Тут не надо быть семи пядей во лбу, чтобы понять, где собака порылась.
Я сделал гребаный тест.
Охренел от результатов, повторил его.
Будь у меня хоть малейший повод усомниться…
Будь это хоть кому-то выгодно — выставить мою дочку нагулянной, я бы, может, так себя не повел. Я бы смог на этом съехать, как-то убедить себя, что бумажки — это просто бумажки, забить. Но… Но я детдомовец. На тот момент у меня никого, ближе Майи, не было. У нее та же история… И богат я тогда близко не был. Имел кое-что за душой, да, но не более.
Никому, сука, не было выгодно выставлять мою дочку нагулышем, а жену — блядью. Потому-то я и пошел совать результаты тестов ей в нос и требовать объяснений…
Как вспомню, так вздрогну.
Мне было так невероятно хреново, что не хотелось жить. Я в тот момент всякую веру в людей потерял, в женщин в частности. Потому что так врать, как делала это Майя… Для этого природный талант нужен.
— В этой девочке нет ничего на меня похожего, — максимально четко проговариваю каждый звук.
Вроде бы по-русски все сказал. По-человечески даже! Не орал, не долбился в стену лбом и даже кулаком ни разу ничего не треснул. Сдержался.
А Майя нет чтобы оценить мой спокойный тон, наоборот — взрывается как хлопушка:
— Ты только посмотри! Пожалуйста… Хоть раз, внимательно…
Она издевается надо мной. На что там смотреть? Да, у девчонки волосы такого же цвета, глаза, допустим, тоже, хотя на снимке четко не видно. Но мало ли на свете русоволосых и сероглазых людей? Их большинство, сука! Ладно, про большинство загнул, но только в России их точно не один миллион. И что, все мои родственники? Или я части из них прихожусь отцом? Ни хрена подобного. Нет в этой сраной стране у меня родственников. Впрочем, и в других тоже. Нигде нет.
— Майя, — начинаю хрипло.
Уже готовлюсь послать ее с этим фото куда подальше, но не успеваю, потому что она вторую фотку достает.
А фото-то козырное дальше некуда. Минимум туз… а впрочем, даже джокер.
На фото я, трехлетний.
Помню вечер, в который Майя нашла это фото среди моего барахла, еще когда встречались. Завизжала от восторга, выпросила его у меня. Типа ей прикольно иметь фото меня маленького. Мне от этого фото было ни холодно ни жарко. В отличие от некоторых, я не испытываю ненужных сантиментов к куску картона.
Но вот тот факт, что она его сохранила… На хрена, спрашивается?
— И что? — прищуриваюсь, строго на нее смотрю.
— Ты слепой, похоже! — она почти кричит. — Посмотри, сравни! Возьми в руки…
Майя вкладывает столько чувств в последние слова, что невольно тянусь. Беру старое фото из девяностых и новое, современное, принадлежащее ее дочке. Сравниваю.
Но все равно никакой схожести не вижу.
Потому что ее там нет! А то, что мы губы складываем одинаково и смотрим в камеру, будто синхронно приподняв брови, так тому есть вполне логичное объяснение. На фото мы оба — трехлетние дети. Отсюда и схожесть мимики.
— Ничего не екает? — спрашивает Майя.
А у меня екает, да.
Вот только не от того, о чем она думает.
Беру свое фото, вглядываюсь в наивные глаза пацана, который там изображен. Его давно нет. Он давно вырос и огрубел. Этот снимок хранит изображение призрака.
Резко дергаю края своего фото в разные стороны. Оно рвется с характерным звуком, а Майя визжит:
— Ты что делаешь? Зачем… Ой, ой…
Она жалобно стонет, будто ей вдруг становится больно оттого, что я отнял у нее что-то по-настоящему ценное.
А мне надоело ее лицемерие.
— Хватит пытаться мной манипулировать, Майя, — строго чеканю. — Ты знаешь, я этого терпеть не могу.
— Какие манипуляции? — охает она. — Я не хотела тобой манипулировать, я хотела, чтобы ты увидел, понял…
Она захлебывается собственными словами.
Уже не сдерживаюсь, начинаю рычать:
— А что это только что было? С этими гребаными фото…
— Я не для этого сюда пришла! — она с силой качает головой. — Я пришла просить тебя о помощи…
— В таком случае ты не с того начала, милая, — тяну с издевкой.
Она замирает, спрашивает с обидой:
— С чего же мне надо было начать?
— С извинений, мать твою! — Грубые слова вырываются из меня, как черт из табакерки.
Будто пружиной вытолкнули.
— Извинений? — она моментально оскорбляется.
Оскорбляется, мать ее так…
Хотя логично. Она тут столько наплела мне на пафосе, а я не повелся, обидно наверное.
Но придется ей съесть ту обиду и закусить собственной гордостью, если хочет, чтобы я хотя бы задумался о том, чтобы ей помочь.
— Извинений, да, — я киваю с апломбом. — Неплохо бы начать с них, несложно же, да? Извини меня, Артем, за то, что я нагуляла нашу дочку…
— Это все, что ты хочешь? — спрашивает она выцветшим голосом. — Чтобы я извинилась? Я извинюсь, если тебе так надо, если тебе от этого жить будет легче. Ради дочери я готова на все… Но разве тебе вправду станет лучше от моих извинений?
От купленных за три миллиона? Пожалуй, что нет.
Мне становится еще более тошно, если это вообще возможно. Она все перекрутила на свой лад. Как только умудрилась?
— Извинишься? — спрашиваю с прищуром.
— Извинюсь, — она смотрит на меня с осуждением, чем выбешивает окончательно.
Это не она должна меня осуждать, все наоборот.
— Хоть и не виновата ни в чем, но извинюсь, раз ты так хочешь…
Слышу это, и меня несет окончательно:
— Ок, детка, давай. Сейчас внизу собирается нехилая такая толпа людей, все про мою честь. Перед ними все скажешь: «Я, блядь, изменявшая своему мужу, нагуляла ребенка. Я прошу прощения за то, что я — лживая сука, предательница…» Там будет видеосъемка, кстати. Заснимут мне на память. Ты ведь не возражаешь, да?
Майя застывает на месте, смотрит на меня с такой обидой, будто я только что отвесил ей пощечину или даже десять.
— Ты серьезно, Артем?
— Еще как, — киваю. — Ну? Да? Нет? А раз нет, тогда пошла вон отсюда. Раз все, что ты в состоянии говорить, — это сплошной пиздеж.
— Я ни в чем тебе не врала! — ее голос дрожит.
— Только что соврала, — спускаю ее с небес на землю. — В том, что ты ради дочки на все готова, только что спиздела. В чем еще?
Я все-таки добиваюсь того, что хочу.
Майя вспыхивает, шипит на меня змеей, а потом вскакивает с места и выбегает из кабинета.
Ну все, ушла.
После такого точно не вернется, триста раз подумает, прежде чем что-то там у меня просить.
Я в очередной раз перегнул палку или даже сломал ее к чертям, что скорей всего.
Добился, чего хотел, задел ее за живое, и она сбежала.
Жаль, я остался…
Когда? Сука, ну когда же у меня из-за нее перестанет так болеть в груди, а?
Глава 3. Сюрприз на день рождения
Артем
После ухода Майи мне, мягко говоря, не по себе.
Чувствую себя паршивее некуда.
Сижу за ноутбуком, смотрю на экран, где отображается обилие писем, которые собирался разобрать. А перед глазами мутно… Как будто смотрю в омываемое проливным дождем окно.
Не так я представлял нашу с Майей новую встречу… Не такого ждал.
Я вообще давно ожидал хоть какой-то встречи, пусть мимолетной.
Ведь не могут два человека жить в одном городе и никогда не встречаться. Не бывает такого!
Особенно первое время ждал, после того как бывшая жена собрала вещи и ушла.
